Сказки англов, бриттов, скоттов - Харитонов Владимир Александрович (читать книги бесплатно полностью txt) 📗
И пропищал маленький-малюсенький крошка медвежонок своим тоненьким-тонюсеньким тихим голоском:
КТО-ТО НА МОЕЙ КРОВАТКЕ СПАЛ И СЕЙЧАС СПИТ!
Маленькая старушонка слышала сквозь сон громкий, грубый, страшный голос большого-здоровенного медведища, но спала так крепко, что ей почудилось, будто это ветер шумит или гром гремит. Слышала она и не громкий, и не тихий, а средний голос среднего медведя, но ей почудилось, будто это кто-то во сне бормочет. А как услышала она тоненький-тонюсенький голосок маленького-малюсенького крошки медвежонка, до того звонкий, до того пронзительный, — сразу проснулась. Открыла глаза, видит: стоят у самой кровати три медведя. Она вскочила и бросилась к окну.
Окно было как раз открыто — ведь наши три медведя, как и все хорошие, чистоплотные медведи, всегда проветривали спальню по утрам. Ну, маленькая старушонка и выпрыгнула вон; а уж свернула ли она себе шею, или заблудилась в лесу, или же выбралась из леса, но ее забрал констебль и отвел в исправительный дом за бродяжничество, — этого я не могу вам сказать. Только все три медведя никогда больше ее не видели.
Сорочье гнездо
Птицы со всего света слетелись к сороке и попросили ее научить их вить гнезда.
Ведь сорока искуснее всех вьет гнездо!
Вот собрала она птиц вокруг себя и начала показывать им, что да как надо делать. Прежде всего она взяла немного грязи и слепила круглую лепешку.
— Ах вот как это делается… — сказал серый дрозд и полетел прочь.
С тех пор серые дрозды так и вьют свои гнезда.
Затем сорока раздобыла несколько веточек и уложила их по краю лепешки.
— Теперь я все понял, — сказал черный дрозд и полетел прочь.
Так черные дрозды и поныне вьют свои гнезда.
Потом сорока положила на веточки еще одну лепешку из грязи.
— Все ясно, — сказала мудрая сова и полетела прочь.
С тех пор совы так и не научились вить лучших гнезд.
А сорока взяла несколько веточек и обвила ими гнездо снаружи.
— Как раз то, что мне надо! — обрадовался воробей и упорхнул.
Поэтому и до нынешнего дня воробьи вьют свои гнезда вот так неряшливо.
Что ж, а госпожа сорока раздобыла перышек и тряпочек и уютно выложила ими все гнездышко.
— Это мне нравится! — воскликнул скворец и полетел прочь.
И в самом деле, у скворцов очень уютные гнезда.
Так все и шло: послушают-послушают птицы, до конца не дослушают и улетают одна за другой.
А между тем госпожа сорока все работала и работала, не глядя ни на кого.
Все птицы уже разлетелись. И вот осталась одна-единственная птичка — горлица. А надо вам сказать, что горлица эта и внимания не обращала на то, что делала сорока, и лишь без толку твердила:
— Мало двух, мало дву-у-ух…
В конце концов сорока услышала это — как раз когда укладывала поперек гнезда веточку — и сказала:
— Хватит и одной!
Но горлица продолжала твердить:
— Мало двух, мало дву-у-ух…
Сорока рассердилась и сказала:
— Хватит и одной, говорю же тебе!
А горлица опять свое:
— Мало двух, мало дву-у-ух!
Тут сорока огляделась по сторонам и видит — рядом никого, кроме глупой горлицы. Сильно разгневалась сорока и улетела прочь. И в другой раз уж не захотела учить птиц, как вить гнезда.
Потому-то разные птицы и вьют свои гнезда по-разному.
Шотландские сказки
Сказки о феях и эльфах
Томас Стихотворец
Деревня Эрсилдун расположена у подножия Элдонских холмов.
В XIII веке в этой деревне жил некий Томас Лермонт. Он любил книги, стихи, музыку, а больше всего — природу; любил бродить по полям и лесам и наблюдать зверей и птиц. И он играл на лютне.
Как-то раз в солнечный майский день Томас запер свой дом, вышел из Эрсилдуна с лютней и отправился бродить по лесу. Этот лес рос по берегам небольшого ручья Хантлиберн, что течет с Элдонских холмов.
Утро было ясное, свежее. Деревья покрылись молодой листвой, а земля под деревьями — пышным ковром мхов. На лужайках цвели желтые первоцветы и звездочки анемон тянулись к утреннему небу. Громко пели певчие птички, сотни насекомых летали вокруг, купаясь в лучах солнца.
Томас присел отдохнуть под большим тенистым деревом. Он лениво перебирал струны лютни и смотрел на лес. В его темную чащу вели извилистые тропинки под зелеными сводами.
И вдруг послышался отдаленный звон бубенчиков и колокольчиков, потом — топот копыт, и Томас с удивлением увидел, как по лесной тропинке верхом на сером коне к нему приближается всадница, такая прекрасная, какой он в жизни не видывал.
Она была в охотничьем платье из блестящего зеленого шелка цвета молодой травы и в бархатном зеленом плаще. Ее длинные золотистые волосы рассыпались по спине, а венец из драгоценных камней сверкал на солнце.
Конь легко ступал между деревьями. Седло на нем было из слоновой кости с ярко-алым чепраком, подпругой из крученого шелка и хрустальными стременами. Золототканые поводья были украшены серебряными бубенчиками, а с каждой пряди конской гривы свешивались серебряные колокольчики. Это их звон услышал Томас, перед тем как к нему подъехала всадница.
Должно быть, она выехала на охоту — через плечо у нее висели охотничий рог, лук и колчан со стрелами, и она вела на своре семь борзых. Семь гончих бежали рядом с ее конем.
Всадница негромко напевала старинную шотландскую песню. Она была так прекрасна, так роскошно одета и держалась так царственно-величаво, что Томас сорвал с себя шапку и хотел уже пасть на колени: он подумал, что перед ним сама Святая Дева.
Но красавица угадала его мысли и остановила его.
— Я не Святая Дева, — сказала она, — не Царица Небесная. Правда, я королева, но царствую я не на небе и не на земле, а в Стране Фей. И я приехала тебя навестить, Томас Лермонт из Эрсилдуна.
Красавица сказала правду — с этого мига Томаса словно околдовали. Он знал, как опасно смертным встречаться с феями, но был так заворожен красотой дивной всадницы, что совсем позабыл об осторожности и благоразумии.
Всадница улыбнулась и протянула Томасу руку, чтобы он помог ей спешиться. Он повиновался, затем поводьями привязал коня к терновому кусту, а красавицу усадил под деревом. Зачарованный ее неземной красотой, он не отрывал глаз от бледного прекрасного лица.
— Поиграй мне на лютне, Томас, — сказала королева фей. — Хорошо послушать музыку в зеленой тени.
И Томас взял свою лютню и заиграл. Никогда еще струны ее не рождали таких веселых звуков.
Когда же лютня умолкла, королева фей похвалила Томаса за игру.
— Я хочу вознаградить тебя, Томас, — проговорила она. — Можешь просить у меня чего хочешь.
Осмелев, Томас взял ее белые руки в свои и сказал:
— Позволь мне поцеловать тебя в губы, прекрасная королева!
Королева фей рук не отняла, но улыбнулась и молвила:
— Если ты поцелуешь меня в губы, Томас, ты с того мига будешь в моей власти. Придется тебе тогда прослужить мне семь долгих лет, а уж к добру это будет или к худу — кто знает?
— Что такое семь лет! — воскликнул Томас. — Если они — расплата за поцелуй, пускай! Я расплачусь охотно.
И он прикоснулся губами к губам королевы фей.
Но как только их губы слились, Томас с ужасом увидел, что и лицо красавицы, и ее наряд странным образом начали изменяться, словно по волшебству. Ее зеленое платье и зеленый плащ полиняли, потом стали серыми, как пепел. Ее длинные золотистые волосы потускнели, потом стали совсем седыми. Ее прекрасное юное лицо увяло, потом покрылось морщинами и стало старым-престарым. Томас смотрел на нее, не помня себя от удивления. А королева фей расхохоталась.
