Украинские сказки и легенды - Автор неизвестен (хороший книги онлайн бесплатно TXT) 📗
Вот идет он к пруду, пригорюнился. А стоял там недалече каменный столб, а в том столбе Змеева дочь была замурована. Подходит он туда и плачет.
А Змеева дочь его спрашивает:
— Чего ты плачешь?
— Да как же мне, — говорит, — не плакать, ежели мне Змея задала такое, что мне никогда не выполнить, да еще говорит, чтобы за одну ночь.
— А что же такое?
Он ей рассказал.
Она ему говорит:
— Это еще цветочки, а ягодки будут впереди! — А потом говорит: — Коль возьмешь меня замуж, я для тебя все сделаю, что она велела.
— Хорошо, — говорит.
— А теперь, — говорит она, — можешь спать. Завтра подымайся пораньше, понесешь ей паляницу.
Вот вошла она в лес да как свистнет — так весь лес и заскрипел, затрещал, и на месте том уже и пашется и сеется. Испекла она до зари паляницу, дала ему. Принес он ее Змее в дом и на стол положил.
Просыпается она, вышла во двор, смотрит на лес, а вместо него лишь жнивье да скирды стоят.
— Ну, оправился! Смотри ж, чтоб и второе дело выполнил! — И сразу же ему приказывает: — Раскопай мне вон ту гору, да так, чтобы Днепр в ту сторону тек, и построй у Днепра амбары, будут байдаки к ним подходить, и будешь ты торговать той пшеницей. Как встану я утром, чтобы все это было готово!
Идет он опять к столбу, плачет.
А та дивчина его спрашивает:
— Чего плачешь?
Рассказал он ей обо всем, что Змея ему загадала.
— Это еще цветочки, а ягодки впереди! Ложись спать, я все сделаю.
А сама как свистнет — так гора и раскапывается, течет туда Днепр, а рядом амбары строятся. Пришла она, разбудила его, велит пшеницу отпускать из амбаров купцам на байдаки.
Просыпается Змея, видит — все сделано, что было ему велено. Загадывает ему в третий раз:
— Поймай мне этой ночью золотого зайца и принеси его мне утром пораньше домой.
Идет он опять к каменному столбу, плачет. А дивчина его спрашивает:
— Ну, что она загадала?
— Велела поймать золотого зайца.
— Вот это уже ягодки: кто его знает, как его и поймать! Пойдем, однако, к скале, может, поймаем.
Подошли к скале. И говорит она ему:
— Становись над норой — ты будешь ловить. А я пойду его из норы гнать. Но смотри: кто бы из норы ни выходил, хватай его — это и будет золотой заяц!
Вот пошла она, гонит. Выползает из норы гадюка и шипит. Он ее и пропустил. Выходит из норы дивчина, спрашивает его:
— Ну, что, ничего не вылазило?
— Да нет, — говорит, гадюка вылазила. Я ее испугался, подумал, может, укусит, да и пропустил ее.
Она ему говорит:
— А чтоб тебе! Ведь это ж и был золотой заяц! Ну смотри, я опять пойду; и если кто будет выходить и скажет тебе, что тут нет золотого зайца, ты не верь, а хватай его!
Забралась она в нору, опять гонит. Вдруг выходит старая-пре-старая бабка и спрашивает парубка:
— Что ты, сыночек, тут ищешь?
— Золотого зайца.
А она ему говорит:
— Да откуда ж ему взяться? Здесь его нету!
Сказала и ушла. А тут выходит дивчина, спрашивает его:
— Ну что, нет зайца? Никто не выходил?
— Да нет, — говорит, — выходила старая баба, спрашивала у меня, что я ищу. Я сказал ей, что золотого зайца, а она говорит, тут его нету, вот я ее и пропустил.
Тогда она говорит:
— Почему ж ты ее не схватил? Ведь это же и был золотой заяц! Ну, теперь уж тебе его больше никогда не поймать, разве что я сама обернусь зайцем, а ты принесешь меня и положишь ей на стул, но только не давай ей в руки, а если отдашь, она узнает и разорвет и тебя и меня.
Так она и сделала: обернулась золотым зайцем, а он взял принес того зайца, положил Змее на стул и говорит ей:
— Нате вам зайца, а я от вас уйду.
— Хорошо, — говорит, — уходи.
Вот он и пошел. И только вышла Змея из дому, обернулся заяц опять дивчиной и следом за ним. Бросились они бежать вместе. Бегут, бегут. А Змея посмотрела, видит — что то не заяц, а ее дочка, и давай бежать за ней в погоню, хочет ее разорвать. Но сама-то Змея не побежала, а послала своего мужа. Бежит он за ними, слышат они — уж земля глухо гудит… Вот она и говорит:
— Это за нами гонятся! Обернусь я пшеницей, а ты дедом, и будешь меня сторожить; а как спросит тебя кто-нибудь: «Не видал ли ты парубка с дивчиной, не проходили ли, мол, мимо?» — ты скажи: «Проходили, когда еще эту пшеницу сеяли».
А тут и Змей летит, спрашивает у деда:
— А не проходил ли здесь парубок с дивчиной?
— Проходили.
А давно проходили? — спрашивает.
— Да еще как эту пшеницу сеяли.
А Змей и говорит:
— Эту пшеницу пора и косить, а они только вчера пропали. — И назад воротился.
Обернулась Змеева дочь опять дивчиной, а дед парубком, и давай бежать дальше.
Прилетает Змей домой. Змея его спрашивает:
— Ну что, не догнал? Никого не встречал по дороге?
— Да нет, — говорит, — встречал: сторожил дед пшеницу; я спросил у него: не проходили ли, мол, тут парубок с дивчиной? А он говорит: проходили, когда еще пшеницу сеяли, а ту пшеницу впору косить, вот я и вернулся.
Тогда Змея ему говорит:
— Почему ж ты этого деда и пшеницу не разорвал? Это ж они и были! Беги опять за ними, да чтобы непременно их разорвал!
Летит Змей. И слышат они, что летит он опять за ними, — аж земля стонет. И говорит она:
— Ой, снова летит! Обернусь я монастырем, таким старым, что вот-вот развалится, а ты — чернецом. И как спросит тебя кто: «Не видал ли, мол, таких-то?»— ты скажи: «Видел, когда еще монастырь этот строился».
А тут и Змей летит, спрашивает у чернеца:
— Не проходили ли здесь парубок с дивчиной?
— Проходили, — говорит, — когда еще монастырь строился.
А Змей говорит:
— Да они вчера пропали, а монастырь-то, пожалуй, лет сто, как строился.
Сказал и назад воротился.
Приходит домой, Змее рассказывает:
— Видел я одного чернеца, возле монастыря ходил он; спросил я у него, а он говорит, что проходили, мол, когда еще монастырь строился; но тому монастырю уже лет сто, а они-то ведь вчера только пропали.
Тогда Змея и говорит:
— Почему же ты не разорвал того чернеца, а монастырь не разрушил! Ведь это ж они и были! Ну, теперь я сама побегу, ты ни к чему не гож! — И побежала.
Вот бежит… Слышат те — так земля и стонет, загорается. Говорит ему дивчина:
— Ой, теперь мы пропали: уже сама за нами бежит! Ну сделаю я тебя речкой, а сама рыбой-окунем обернусь.
Прибегает Змея, говорит реке:
— Ну что, убежали?
И вмиг обернулась она щукой и давай за рыбою-окунем гнаться: хочет ее поймать, а та повернется к ней своим колючим рыбьим пером, и не может схватить ее щука. Гонялась, гонялась, а не поймала; задумала она тогда всю речку выпить. Стала пить, напилась, да и лопнула.
А дивчина, которая была рыбой, говорит тогда парубку, что был речкою:
— Теперь нам бояться уж нечего! Пойдем к тебе домой, но смотри, как войдешь в хату, всех можешь поцеловать, да только дядиного дитяти не целуй, а как поцелуешь, то и меня позабудешь. А я пойду в селе к кому-нибудь в наймички.
Вот вошел он в хату, со всеми поздоровался и подумал про себя: «Как же мне с дядиным ребенком да не поцеловаться? Они еще обо мне дурное что-нибудь подумают». Поцеловал он ребенка и вмиг позабыл про свою дивчину.
Пожил он с полгода и задумал жениться. Посоветовали ему за одну красивую дивчину свататься, и позабыл он про ту, что его от Змеи спасла, за другую посватался.
Вот вечером, перед самою свадьбой, зовут молодиц на «шишки». Позвали и ту дивчину, с которой он вместе бегством спасался, хоть никто и не знал, что она за девка такая. Стали «шишки» лепить, и вылепила та дивчина из теста голубка и голубку, поставила их на пол, — и вдруг стали они живые. И воркует голубка голубю:
— Неужто ты позабыл, как я для тебя лес корчевала, пшеницу там сеяла, из пшеницы паляницу пекла, чтобы Змее ты отнес?
А голубь воркует:
— Позабыл, позабыл!
— А неужто ты забыл, как я за тебя гору раскапывала и Днепр пустила туда, чтобы байдаки по нему к амбарам ходили и чтоб ты ту пшеницу на байдаки продавал?
