Сочинения - Макиавелли Никколо (книги хорошего качества TXT) 📗
Установленный таким образом порядок управления временно успокоил город. Все же, хотя власть в республике была отнята у народных низов, члены младших цехов оказались сильнее благородных пополанов, которые вынуждены были уступить, чтобы удовлетворить средний слой и отобрать у тощего народа цеховые преимущества. Все это получило также одобрение всех, кто желал, чтобы не подняли головы те, кто от имени партии гвельфов причинили множеству граждан столько насилий и обид. А так как к сторонникам установленного порядка принадлежали мессер Джорджо Скали, мессер Бенедетто Альберти, мессер Сальвестро Медичи и мессер Томмазо Строцци, то они и оказались первыми лицами в государстве. Создавшееся, таким образом, положение лишь углубило раздор между благородными пополанами и мелкими ремесленниками, начавшийся из-за честолюбивых устремлений семейств Риччи и Альбицци. Так как раздор этот приводил в дальнейшем к весьма важным последствиям и нам придется о нем часто упоминать, назовем одну из этих двух партий пополанской, а другую плебейской. Такое положение продолжалось три года, и за это время много было изгнаний и казней, ибо люди, стоявшие у власти, окружены были недовольными в городе и за его пределами и жили в постоянном страхе. Недовольные горожане либо постоянно пытались изменить порядки, либо подозревались в таких попытках, а недовольные изгнанники, которых ничто не сдерживало, повсюду сеяли смуту при поддержке то какого-нибудь государя, то какой-нибудь республики.
XIX
В то время в Болонье находился Джаноццо да Салерно, военачальник Карла Дураццо, потомка королей неаполитанских, который, задумав отнять корону у королевы Джованны, держал этого своего капитана в Болонье, чтобы использовать там поддержку, которую оказывал ему враждовавший с королевой папа Урбан. В Болонье находилось также значительное число флорентийских изгнанников, поддерживавших тесную связь друг с другом и с Карлом, вследствие чего флорентийские правители жили в постоянной тревоге и охотно прислушивались к наветам на всех подозреваемых. Пребывая в таком беспокойстве, они вдруг узнали, что Джаноццо да Салерно с большим количеством изгнанников задумал подойти к стенам Флоренции и что многие горожане, находящиеся с ним в сговоре, возьмутся тогда за оружие и откроют ему ворота. По этому доносу оказались обвиненными многие граждане, и прежде всего были названы имена Пьеро Альбицци и Карло Строцци, а затем Чиприано Манджони, мессера Якопо Саккетти, мессера Донато Барбадоро, Филиппо Строцци и Джованни Ансельми; все они и были задержаны, за исключением Карло Строцци, которому удалось бежать. Для того чтобы никто не решился выступить в их поддержку, мессеру Томмазо Строцци и мессеру Бенедетто Альберти поручили с большим количеством вооруженных людей охранять город. По делу арестованных граждан учинили следствие, но ни в обвинительном акте, ни в показаниях свидетелей не оказалось достаточно материала для осуждения, и капитан не счел возможным объявить их виновными. Тогда враги арестованных подняли против них народ и возбудили в нем такую ярость, что пришлось приговорить их к смерти. И Пьеро Альбицци не помогли ни знатность его рода, ни былое уважение, которым он был окружен, когда в течение долгого времени пользовался большим почетом и вызывал больше страха, чем какой-либо другой гражданин. Дошло до того, что однажды, когда он пировал со множеством гостей, кто-то — друг ли, желавший призвать его к умеренности и осторожности в достигнутом величии, или враг, задумавший угрозу, — прислал ему серебряное блюдо со сладостями, среди которых спрятан был гвоздь. Когда его обнаружили, все участники пиршества поняли, что их хозяину советуют закрепить колесо его фортуны, ибо, достигнув предельной высоты и все еще продолжая крутиться, оно неизбежно устремится вместе с ним в бездну. Это предсказание осуществилось: сперва произошло его падение, а затем и смерть. Но его казнь лишь увеличила во Флоренции общее смятение, ибо все боялись за себя — и победители, и побежденные. Однако страх, овладевший правящими, был наиболее зловреден, ибо какой бы пустяк ни случился, он тотчас же давал повод для новых преследований партии гвельфов, для приговоров, предупреждений и изгнаний из города. А к этому добавлялись все новые и новые законы и постановления, каждодневно издававшиеся для укрепления власти правительства. Все эти меры приводили к еще большему озлоблению людей, подозрительных для правящей клики, и поэтому с согласия Синьории назначена была комиссия из сорока семи граждан, которой поручалось очистить государство от всех подозрительных лиц. Эта комиссия объявила предупреждение тридцати девяти гражданам, многих пополанов объявила грандами, а многих грандов — пополанами. Для внешней же защиты государства она наняла мессера Джона Хоквуда, по национальности англичанина, прославленного военачальника, который долгое время воевал в Италии в качестве наемника папы и других государей. За внешнюю безопасность заставляли тревожиться слухи о том, что Карл, герцог Дураццо, набирает для похода на Неаполь многочисленные военные отряды, среди которых было немало флорентийских изгнанников. Кроме обычных средств для предотвращения этой внешней опасности, пустили в ход и деньги, ибо, когда Карл появился в Ареццо, флорентийцы выплатили ему сорок тысяч дукатов за обещание их не беспокоить. Он принялся осуществлять свой замысел, успешно завладел королевством Неаполитанским, а королеву Джованну пленницей отправил в Венгрию. Но победа его только усилила страх флорентийских правителей: они не могли поверить, что их деньги окажутся сильнее старинной дружбы, которую король всегда сохранял в своем сердце к гвельфам, ныне подвергающимся во Флоренции такому угнетению.
XX
Этот страх, усиливаясь, порождал новые обиды, каковые его не только не рассеивали, но еще усугубляли, так что большая часть граждан жила в беспрерывном недовольстве. Ко всему этому надо добавить еще дерзкое поведение мессера Джорджо Скали и мессера Томмазо Строцци: они пользовались большей властью, чем магистраты республики, и каждый гражданин мог опасаться, что они, опираясь на поддержку народных низов, станут чинить ему обиды. Так что тогдашнее флорентийское правительство казалось несправедливым и тираническим не только честным гражданам, но и смутьянам. Однако самоуправству мессера Джорджо Скали все же должен был наступить конец. Случилось, что один из его сторонников обвинил в заговоре против государства некоего Джованни ди Камбио, но капитан признал его невиновным. Тогда судья решил, что обвинитель-клеветник должен понести кару, угрожавшую обвиняемому, если бы тот оказался осужденным. Видя, что ни просьбы его, ни влияние не могут спасти этого человека, мессер Джорджо вместе с мессером Томмазо Строцци и большим количеством вооруженных людей силой освободили его, разгромили дворец капитана, которому ради спасения пришлось от них спрятаться. Поступок мессера Джорджо преисполнил весь город таким возмущением, что враги его решили воспользоваться этим и нанести ему сокрушительный удар и вырвать город не только из его рук, но и из-под власти черни, которая целых три года дерзновенно держала его под своим игом. Способствовал этому также и капитан, который, едва беспорядки прекратились, явился в Синьорию и сказал, что он охотно принял пост, до которого возвысило его доверие синьоров, ибо надеялся послужить людям благонамеренным и готовым взяться за оружие для защиты правосудия, а не для того, чтобы чинить ему препятствия; но что, убедившись на собственном опыте, как этот город управляется и как живет, он свою должность, добровольно им принятую в надежде обрести в ней честь и выгоду, добровольно же и возвращает Синьории, дабы избежать ущерба и гибели.
Синьория, однако, подняла дух капитана, пообещав ему вознаграждение за понесенные ущерб и обиду и безопасность на будущее время. Некоторые из членов Синьории устроили совещание с участием ряда граждан, считавшихся искренними сторонниками общего блага и вызывавшими у правительства меньше всего подозрений, и на совещании этом решено было, что сейчас представляется исключительно благоприятный случай для того, чтобы избавить город от самоуправства черни и мессера Джорджо, который своими последними наглыми выступлениями заслужил почти всеобщую ненависть. Использовать же эту возможность следовало еще до того, как возмущение уляжется, ибо совещавшиеся хорошо понимали, что народное сочувствие можно и обрести и утратить вследствие любой пустячной случайности. Сочли они также, что для успешного проведения в жизнь их замысла необходимо заручиться поддержкой мессера Бенедетто Альберти, без согласия которого замысел этот представлялся им крайне опасным.
