Книга о рыцарском ордене - Льюль Рамон (читаемые книги читать txt) 📗

Часть 3

Oб испытаниях, которым должен быть подвергнут оруженосец, вознамерившийся быть посвященным в рыцари

Рыцарь, подвергающий оруженосца испытанию, должен быть глубоко преданным рыцарскому ордену; не секрет, что для некоторых рыцарей не столь уж важно, о достойных ли рыцарях идет речь, лишь бы их было много. А поскольку для рыцарства значение имеет не количество, а душевное благородство и добрые нравы, то экзаменующий, отдающий предпочтение скорее количеству рыцарей, чем рыцарскому достоинству, не подходит для этой роли, и было бы желательно его самого подвергнуть самому строгому и нелицеприятному допросу ввиду того вреда, который он наносит высокому достоинству рыцарства.

Прежде всего следует спросить оруженосца, желающего стать рыцарем, любит ли он Господа и трепещет ли он перед ним; ибо ни один человек без любви к Господу и без страха перед ним не достоин вступить в рыцарский орден: страх будет предостерегать от пороков, которые приносят рыцарству неизъяснимый урон. Отсюда следует, что если случайно оруженосец, чуждый любви и страха к Господу, все же оказывается посвященным в рыцари, то тем самым он, вступив в рыцарство, приобретает достоинство, в то время как рыцарство его теряет, приобретя этого оруженосца, присоединившегося к рыцарству, не прославляя Господа, вопреки всему рыцарству. А поскольку приобретать достоинство и терять достоинство суть вещи, чуждые друг другу, то оруженосец, лишенный любви и страха, не достоин быть рыцарем.

Подобно тому как рыцарь без коня не может выполнять рыцарские обязанности, оруженосец, лишенный душевного благородства, не достоин вступить в рыцарский орден; ибо душевное благородство составляет основу рыцарства, а душевная низость ведет к падению рыцарского ордена. Отсюда следует, что если оруженосец с низменными запросами хочет стать рыцарем, тем самым он хочет уничтожить орден, присоединиться к которому так жаждет; если же ему чужда природа ордена, зачем он в него стремится? А тот, кто посвящает в рыцари оруженосца с низменными запросами, зачем наносит он своему ордену подобный урон?

Не по словам суди о душевном благородстве, ибо слова нередко бывают лживы; и не по роскоши одеяний, ибо роскошное платье подчас скрывает жалкую и подлую душонку, обиталище низости и лжи. И не по коню суди о душевном благородстве, ибо не получишь ты от него ответа; не суди о душевном благородстве по упряжи и по доспехам, ибо богатое убранство может скрывать под собой мелочную и низкую душонку. Иными словами, если ищешь ты душевное благородство, то ищи его в вере, надежде, милосердии, справедливости, отваге, преданности и иных добродетелях, ибо в них заключается душевное благородство; в них находит опору благородное сердце рыцаря, не поддающееся подлости, обману и не уступающее супостатам рыцарства.

Возраст рыцаря должен быть соответствующим, ибо если оруженосец, вознамерившийся стать рыцарем, слишком молод, [18] не сумеет он перенять те обычаи, которые обязан он будет усвоить, прежде чем станет рыцарем; и не сможет он вспомнить, что обещал он во славу рыцарства, если был он посвящен в рыцари в детстве. Если же рыцарем хочет стать оруженосец старый и немощный, то оскорбление рыцарству он нанес еще до того, как одряхлел, ибо составляют его сильные духом и телом воители, а позором его покрывают немощные, убогие и оставляющие поле битвы.

Подобно тому как место добродетели – золотая середина, а ее противоположность ударяется в крайности, проявляя свою ущербность, возраст рыцаря должен приличествовать рыцарству; будь иначе, получалось бы, что нет согласия между сообразностью и рыцарством; а в этом случае были бы чужды друг другу добродетель и рыцарство. А поскольку нет этого противоречия, зачем ты, оруженосец, еще не готовый или опоздавший быть рыцарем, стремишься вступить в рыцарский орден?

Если оруженосцу достаточно иметь привлекательные черты лица или ладную фигуру, белокурые волосы или зеркальце в суме, дабы быть посвященным в рыцари, то в оруженосцы и рыцари вполне можно было бы принять миловидного крестьянского парня или привлекательную женщину; но в этом случае мы бы покрыли позором древнее и славное сообщество; и мы уронили бы то достоинство, которым Господь наделил мужчину в большей степени, чем женщину; [19] это унижение и этот позор запятнали бы рыцарский орден.

Между дворянином и рыцарем есть несомненная связь и близость; [20] ибо дворянин прежде всего хранит доставшийся ему по наследству кодекс чести, а рыцарь неукоснительно соблюдает свод правил и установлений, не подлежащих обсуждению с момента своего возникновения и по сей день. Отсюда следует, что коль скоро между дворянином и рыцарем есть соответствие, то если посвятить в рыцари человека, дворянином не являющегося, неизбежно возникнет противоречие между дворянином и рыцарем; таким образом, тот, кого посвятят в рыцари, окажется чуждым как дворянской природе, так и рыцарской; а если все же он окажется рыцарем, то что же такое будет в таком случае рыцарство?

Если власть твоя в рыцарском ордене столь велика, что ты способен принять в него тех, кто его не достоин, очевидно, что ты столь же способен отторгнуть от него тех, кто, будучи дворянами, вполне достойны быть рыцарями. Если же достоинство рыцарства столь велико, что ты не властен ни над ним, ни над теми, кто, будучи дворянами, вполне могут быть рыцарями, то ты не можешь посвятить в рыцари человека низкого происхождения.

По своей земной природе деревья и животные ничем не уступают человеку, однако душа, присущая лишь человеку, как разумному существу, придает его природе достоинство, недоступное природе животного. Поэтому устав рыцарского ордена позволяет принимать в рыцари человека и не древнего рода, в том случае, если он по своему нраву и своим поступкам того заслуживает и если за него поручится какой-нибудь достойный вельможа. В противном случае получалось бы, что рыцарственность заключается в земной природе, а не в достоинствах души; ибо присущее рыцарству душевное благородство к душе имеет куда большее отношение, чем к телу.

Принимая оруженосца в рыцари, надлежит справляться о его нравах и обычаях; ибо если за худые нравы недостойных рыцарей изгоняют из рыцарского ордена, то тем более не стоит дурного оруженосца принимать в рыцари, чтобы потом его за недостойные поступки и подлый нрав изгонять.

Если честь столь неразрывно связана с рыцарством, то оно должно изгонять из своих рядов всех запятнавших себя позором; если бы рыцарство не пополнялось теми, кто безупречен в отношении чести, кто дорожит ею и о ней печется, то оно бы погрязло в пороках и не смогло бы заново воссиять во славе. Однако раз это не так, то ты, рыцарь, подвергающий оруженосца испытанию, должен прежде всего искать в нем благородство и достоинство.

Надлежит выяснить, с какой целью оруженосец хочет стать рыцарем; ибо если он добивается рыцарства, дабы разбогатеть, получить владение или же прославиться, а не затем, чтобы принести славу рыцарству или же славным рыцарям, покрывающим ее славою, то в стремлении к рыцарству он стремится его ославить, и его бесславное стремление к тому, чтобы рыцарство принесло ему богатство, благополучие и славу, недостойно. Подобно тому как разоблачаются клирики, купившие столь желанные для них места прелатов, разоблачаются и оруженосцы, вознамерившиеся стать рыцарями вопреки установлениям рыцарства. И как клирик, корыстолюбивый по самой природе своей, чужд законам монастырской жизни, так и подобный оруженосец чужд природе рыцарства, даже если ему и удалось стать рыцарем.

Оруженосец, алчущий рыцарства, должен знать о грузе ответственности, с рыцарством сопряженном, и о тех опасностях, которым подвергаются вознамерившиеся стать рыцарями и выполнять рыцарский долг. Ибо не столько смерти должен бояться рыцарь, сколько позора, и не столько голод, жажда, жара, холод или любые иные тяготы и мучения должны страшить его, сколько бесчестье. И поэтому обо всех этих опасностях оруженосец должен знать до того, как он вступит в рыцарский орден.