Народные сказки и легенды - Музеус Иоганн Карл Август (бесплатная регистрация книга TXT) 📗

— Смотри-ка, Курчавый! — воскликнул тюремщик. — Опять попал в клетку. Как же это ты?

— Как обычно, через дверь, — отвечал Кунц. — Устал кружиться по белу свету, вот и решил отдохнуть на старой квартире, если, конечно, вы согласитесь меня приютить.

Никто не мог понять, как арестант попал в запертую камеру и кто приковал его к стене. Но Кунц, не желая выдавать тайну, смело утверждал, что пришёл сюда добровольно, и что он наделён даром в любое время, по своему желанию, входить и выходить через запертые двери, а так же налагать на себя оковы и освобождаться от них. Так что для него даже самые крепкие замки не препятствие. Тронутые такой покорностью судьи решили не наказывать его розгами, а присудили только возить тачку для короля до тех пор, пока он сам не освободит себя от оков. Но никто не слышал, чтобы Кунц когда-нибудь воспользовался этой привилегией.

Между тем графиня Цицилия со своими спутницами благополучно прибыла в Карлсбад. Первое, что она сделала, это пригласила к себе курортного врача, намереваясь, как водится, посоветоваться с ним о состоянии своего здоровья и о выборе лечения. На её приглашение явился знаменитый в те годы врач Шпрингсфельд из Мерсбурга, который так высоко ценил золотые источники Карлсбада, что не променял бы их и на райскую реку Пизон.

— Добро пожаловать, дорогой доктор, — радостно приветствовали его маменька и прелестные дочки.

— Вам удалось опередить нас, — добавила графиня. — Мы думали, вы задержитесь у господина Ризенталя. Но зачем вам было скрывать от нас, что вы курортный врач?

— Ах, господин доктор, — вмешалась одна из барышень, — вы прокололи мне вену, и у меня так болит нога… Боюсь, я буду хромать и не смогу танцевать.

Доктор смутился, долго припоминал и никак не мог вспомнить, где бы он мог видеть этих дам.

— Ваше сиятельство, без сомнения, путает меня с кем-то другим, — сказал он. — До сего времени я не имел чести лично быть с вами знакомым. Господин Ризенталь тоже не принадлежит кругу моих знакомых. Притом, я не имею обыкновения покидать Карлсбад во время лечебного сезона.

Графиня не могла понять причину этой странной скрытности и про себя решила, что доктор, вопреки обычаю, широко распространённому среди его коллег, просто не хочет брать вознаграждение за оказанную услугу. Она сказала с улыбкой:

— Я понимаю вас, милый доктор. Ваша деликатность не знает границ, но это нисколько не мешает мне считать себя вашей должницей и выразить вам благодарность за ваше доброе участие.

С этими словами она поднесла ему золотую табакерку, которую тот принял, правда, лишь как задаток, и чтобы не обижать в лице дам выгодных клиенток, не стал им больше возражать. Врач, впрочем, легко объяснил себе эту загадку. Он предположил, что графская семья страдает нервным расстройством, при котором самая невероятная игра воображения представляется естественной, и прописал пациенткам большую дозу слабительного.

Доктор Шпрингсфельд не принадлежал к числу тех беспомощных врачей, что завоёвывают расположение пациентов, расхваливая всевозможные мази и пилюли. Нет, он развлекал больных забавными историйками, городскими новостями и невинными анекдотами и этим восстанавливал их бодрость духа. После посещения графини, совершая обычный врачебный обход, доктор в беседе с очередной пациенткой всякий раз украшал свой рассказ о странных обстоятельствах своего первого визита к вновь прибывшим дамам всё новыми забавными подробностями.

Очень скоро графиня Цицилия приобрела в Карлсбаде широкую известность. Всем было интересно завести с ней знакомство. Когда она со своими прелестными дочерьми впервые появилась в обществе, каждый старался протиснуться к ней поближе. Маменька и дочки были в высшей степени поражены, встретив здесь всех, кому несколько дней назад их представляли в замке господина Ризенталя. Прежде всего, им бросились в глаза увешанный орденами богемский граф, тучный каноник и парализованный финансовый советник. Не понадобилось натянутой церемонии представления незнакомым, так как в зале не было ни одного чужого лица.

Свободно и непринуждённо обращалась словоохотливая дама то к одному, то к другому из присутствующих, называя каждого по имени и званию, много говорила о господине Ризентале, вспоминала беседы с ним, его гостеприимство и не могла понять, откуда эта чванливость и холодность у кавалеров и дам, совсем недавно проявивших к ним столько внимания и дружелюбия.

У графини зародилось подозрение, что её разыгрывают и что вот-вот появится господин Ризенталь и положит конец этой шутке. Желая предупредить его триумф и поразить всех своей проницательностью, она обратилась к опирающемуся на костыли сгорбленному финансовому советнику с шутливой просьбой привести в движение все его четыре ноги, вывести из засады полковника и представить его обществу.

Такое поведение графини указывало, по мнению курортников, на её чрезмерную фантазию. Все сочувствовали больной, которая во всём, что не касалось дороги через Исполиновы горы, выглядела вполне благоразумной женщиной.

Графиня, со своей стороны, по многозначительным минам, кивкам и взглядам собравшихся вокруг неё аристократов догадывалась, что о ней думают, и решила напомнить присутствующим о приключении на силезской границе. Все слушали графиню внимательно, как слушают сказку, на несколько минут развлекающую слушателей, но не верили ни одному её слову, подобно тому как никто не верил пророчице Кассандре, которую Аполлон наделил даром предвидения, но, недовольный непокорностью жрицы, сделал так, что её предсказаниям перестали верить.

— Чудесно! — в один голос восклицали слушатели и многозначительно поглядывали на доктора Шпрингсфельда, а тот украдкой пожимал плечами и давал себе слово не прекращать лечения пациентки до тех пор, пока минеральная вода начисто не смоет из её головы воспоминание об этом приключении, будто бы имевшем место в Исполиновых горах.

Курорт между тем оказал действие, какое ожидали от него врач и его пациентка. Графиня, видя, что её слова не находят веры у карлсбадского израильтянина и даже вызывают у него кое-какие сомнения по поводу её рассудка, перестала делиться своими воспоминаниями, и доктор Шпрингсфельд не преминул приписать это целебной силе источников.

Когда лечение водами подошло к концу и прелестные девушки вдоволь насладились комплиментами поклонников, досыта надышались фимиамом лести и устали от вальсирования, семейство отправилось в родные пенаты. Обратный путь снова пролегал через Исполиновы горы, так как было решено сдержать обещание, данное гостеприимному полковнику, и по дороге в Бреславль заглянуть к нему в замок. Заодно графиня рассчитывала получить от него разрешение непонятной загадки, — почему общество, с которым он их познакомил, отнеслось к ней в Карлсбаде как к совершенно чужой, и почему все скрывали своё знакомство с ним. Но никто не мог указать ей дорогу к замку полковника Ризенталя. К тому же, и имя владельца замка не было известно жителям ни по ту, ни по эту сторону гор. Только теперь графиня окончательно убедилась, что незнакомец, взявший их под своё покровительство и предоставивший им приют, никто иной, как горный дух Рюбецаль. Она признала, что он великодушно исполнил свой долг гостеприимства, и простила ему шутку с курортным обществом. Всем сердцем поверив в существование духов, она, опасаясь насмешек, скрывала это перед светом.

С того времени о Рюбецале ничего не было слышно. Он вернулся в подземное царство, и вскоре после этого там вспыхнул большой рудничный пожар, который разрушил Лиссабон, а потом и Гватемалу. [90] Оттуда он распространился дальше и недавно бушевал у границ германского отечества, так что у гномов в недрах земли было столько забот с огненной стихией, что с тех пор ни один из них не показывался на её поверхности.