Калеб Уильямс - Годвин Уильям (читаемые книги читать онлайн бесплатно полные txt) 📗
К счастью для меня, эти чувства были преходящи: человеческая природа не могла бы долго выдержать то, что я тогда испытывал. Постепенно душа моя освобождалась от тяготившего ее гнета. На смену чувству страха пришло негодование. Враждебность мистера Фокленда вызвала во мне ответную неприязнь. Я принял решение никогда не говорить про него дурное, даже в самых обыденных делах, а тем более – не раскрывать великой тайны, от которой находилось в зависимости все, что ему дорого. Но, окончательно отказавшись от наступления, я твердо решил защищаться. Я сохраню свободу действовать по своему желанию, как бы ни была велика опасность. Если я буду побежден, то по крайней мере сознание того, что я проявил энергию в борьбе, послужит мне утешением. В согласии с этим решением я не стал больше тратить силы на мелкие вылазки и счел уместным действовать обдуманно и последовательно. Я не переставал лелеять мысль об освобождении, но был озабочен тем, чтобы не сделать слишком поспешный шаг.
В этот период, когда я находился в состоянии нерешительности и неуверенности, мистер Форстер оставил наш дом. В моем поведении он заметил странное отчуждение и попрекнул меня за это со свойственным ему добродушием и грубоватостью. Я мог ответить только мрачным, полным таинственности взглядом, а также скорбным и выразительным молчанием. Он вызывал меня на объяснение, но теперь я настолько же искусно уклонялся от встреч с ним, насколько раньше горячо искал их. И – как он впоследствии признавался мне – он уехал от нас под впечатлением, что над этим домом тяготеет какой-то злой рок, который, видимо, обрекает на несчастье всех его обитателей, хотя зритель и не может вникнуть в причину этого.
ГЛАВА VIII
Прошло около трех недель после отъезда Форстера, когда Фокленд послал меня по какому-то делу в поместье, которым владел он в соседнем графстве, милях в пятидесяти от его главного местопребывания. Дорога шла далеко в стороне от жилища нашего недавнего гостя. Уже на обратном пути я начал мысленно перебирать разные обстоятельства, связанные с моим положением, и понемногу, весь погруженный в размышления, перестал обращать внимание на окружающие предметы. Главным моим стремлением было бежать от зоркой мстительности и угнетения Фокленда, но в то же время необходимо было предотвратить всеми мерами предосторожности и предусмотрительности, какие я только мог изобрести, опасность, с которой – я это хорошо знал – была сопряжена такая попытка.
Занятый этими мыслями, я проехал много миль, прежде чем заметил, что я совсем сбился с дороги. Наконец я спохватился и огляделся кругом. Но я не мог приметить ничего, к чему привыкли мои взоры. С трех сторон, на такое пространство, какое мог обнять глаз, тянулась покрытая вереском равнина; с четвертой я увидел на некотором расстоянии довольно большой лес. Впереди – ни одной колеи или следа, которые указали бы, что здесь когда-нибудь бывал человек. Лучшее, что я мог придумать, это повернуть лошадь к лесу и ехать, держась, насколько это было возможно, извилистых изгородей. Это привело меня через некоторое время к равнине. Но я был по-прежнему в недоумении, в какую сторону направить свой путь. Солнце спряталось в сером облачном небе. Я принужден был продолжать дорогу вдоль опушки леса, преодолевая с некоторым трудом изгороди и прочие препятствия, время от времени попадавшиеся мне на пути. Мысли мои были мрачны и безрадостны. Сумрачный день и полное одиночество, в котором я очутился, наполняли мою душу печалью. Я проехал довольно значительное расстояние, и голод и усталость уже давали себя знать, когда я увидал дорогу и невдалеке, у ее края, небольшой постоялый двор. Я направился туда и, наведя справки, узнал, что, вместо того чтобы держаться нужного направления, я свернул в сторону и ехал скорее к дому мистера Форстера, чем к своему местожительству. Я сошел с лошади и, войдя в дом, тотчас же увидел этого джентльмена.
Мистер Форстер встретил меня приветливо, пригласил в комнату, где он только что находился, и осведомился, какой случай привел меня в эти места.
Пока он говорил, я невольно думал о странности обстоятельств, которые опять свели нас друг с другом, и это вызвало у меня целую цепь рассуждений. По распоряжению мистера Форстера мне приготовили закуску; я сел и занялся едой. Между тем одна мысль не покидала меня: «Мистер Фокленд никогда не узнает о нашей встрече. Случай представился мне, и если я не воспользуюсь им, значит сам буду виноват в последствиях. Я имею сейчас возможность побеседовать с другом – могущественным другом, не боясь, что меня выследят и подслушают». Можно ли удивляться тому, что у меня явилось искушение – не рассказать о тайне Фокленда, а описать свое собственное положение и попросить совета у достойного и опытного человека, что как будто можно было сделать, не входя в какие-либо подробности, порочащие моего покровителя.
Мистер Форстер, со своей стороны, выразил желание узнать, почему я чувствую себя несчастным и почему в последнее время его пребывания под одной со мной кровлей я настолько же явно избегал его, насколько раньше находил удовольствие в его беседе. Я отвечал, что не могу вполне удовлетворить его любопытство, но постараюсь объяснить, насколько это для меня возможно.
– Дело в том, – продолжал я, – что имеются причины, вследствие которых я не могу рассчитывать ни на минуту покоя, пока нахожусь под кровлей мистера Фокленда. Я обсуждал этот предмет сам с собой всесторонне и наконец убедился, что мой долг перед самим собой – оставить у него службу.
Я добавил, что, насколько я понимаю, это полупризнание может вызвать скорее неодобрение мистера Форстера, нежели его сочувствие; но я тут же выразил уверенность, что каким странным ни казалось бы ему в настоящее время мое поведение, он похвалил бы меня за сдержанность, если бы мог ознакомиться со всем делом.
Казалось, мистер Форстер размышлял с минуту о том, что я сказал, потом спросил, какую я имел причину жаловаться на мистера Фокленда. Я ответил, что питаю глубочайшее почтение к своему хозяину, восхищаюсь его дарованиями и считаю, что он создан для блага своих ближних. Я был бы в собственных глазах самым подлым негодяем, если бы проронил хоть слово против него. Но дело не в этом: я не подхожу ему; может быть, я недостаточно хорош для него. Во всяком случае, я буду всегда несчастен, пока буду жить с ним.
Я заметил, что мистер Форстер пристально смотрит на меня с любопытством и удивлением, но не нашел нужным принимать во внимание это обстоятельство. Спохватившись, он осведомился, почему же, раз таково положение вещей, я не бросаю своей службы? Я отвечал, что именно то, чего он теперь коснулся, и есть главная причина моих несчастий. Для мистера Фокленда не тайна, что я тягощусь своим настоящим положением; может быть, он считает это неразумным, несправедливым, но, так или иначе, мне известно, что он никогда не даст своего согласия на мой уход.
Тут мистер Форстер перебил меня и, улыбаясь, сказал, что я преувеличиваю затруднения и что я переоцениваю собственное значение; он добавил, что берется устранить препятствия, а также подыскать мне более приятную службу. Это предложение повергло меня в большую тревогу. Я ответил, что убедительно прошу его ни под каким видом не обращаться к мистеру Фокленду по этому поводу. Я добавил, что, быть может, я обнаруживаю этим свою собственную глупость, но что, будучи совсем неопытен и несведущ в житейских делах, я боюсь навлечь на себя недовольство человека с таким положением, как мистер Фокленд. Все, о чем я решаюсь просить, – это то, чтобы он соблаговолил дать мне совет по этому поводу или позволил мне надеяться на его покровительство в случае какого-нибудь непредвиденного происшествия, Ободренный этим, я решился бы последовать внушениям внутреннего голоса и поспешить на поиски утраченного спокойствия.
Когда я открылся таким образом великодушному другу, – насколько я мог пристойно и не подвергая себя опасности, – он некоторое время сидел молча, с видом глубокой задумчивости. Наконец он обратился ко мне с необычайно строгим выражением лица и характерной для него резкостью в манерах и голосе:
