Симплициссимус - фон Гриммельсгаузен Ганс Якоб Кристоффель (читать книги без сокращений .txt) 📗

В таком облике предстало перед Аваром первое Искушение, к коему он не только преклонил слух свой, но и положил намерение ему последовать; также и Юлий не преминул со всем усердием прилепиться к тому, что вперила в него Гордыня.

Шестая глава

Милостивый государь, то бишь господин Юлий, переночевал в том же местечке, где мы высадились, и пробыл там следующий день и ночь, чтобы отдохнуть и получить деньги по векселю, а также приготовиться к поездке через Испанские Нидерланды в Голландию, каковые Соединенные Провинции он желал не только осмотреть, но и исправить там кое-какие дела, наказанные ему его родителем. Для сего нанял он диковинную карету, правда, только для себя и слуги своего Авара, однако ж Гордыня и Расточительность, а также Скряга и все их прихвостни не пожелали от них отставать и расселись, кто как сумел: Гордыня на крышу, Расточительность рядом с Юлием, Скряга заполз в сердце Авара, а я примостился на запятках, ибо там не случилось Смирения, чтобы занять это место.

Также и мне посчастливилось осмотреть во сне множество красивых городов, сколько наяву едва ли доведется посетить или увидеть. Путешествие шло гладко, и хотя встречались опасные затруднения, однако ж тугой кошель Юлия все их преодолевал, ибо он не стоял ни за какими деньгами и повсегда получал за них (понеже мы принуждены были проезжать через различные враждующие гарнизоны) необходимый конвой и дорожные пашпорта. Я не особенно обращал внимания на то, что в тех странах было достопримечательного, а прилежно наблюдал за тем, как сказанные пороки час от часу все более завладевали обоими юношами и они им чем дольше, тем более предавались. Тут видел я, как Юлий также подпал соблазну Любопытства и Нецеломудрия (каковое почитается таким грехом, коим карается Тщеславие) и был ими полон, вследствие чего мы частенько заживались в таких местах, где обитали зазорные девки, и тратили денег куда более, чем то было надобно. А тем временем Авар лез из кожи вон, чтобы наскрести деньжат, сколько мог; он не только обжуливал своего господина, но и трактирщиков и гостинников, где ему удавалось; порой становился ловким сводником и не брезгал то здесь, то там обворовывать наших хозяев, даже если ему доводилось подцепить хотя бы серебряную ложку. Таким-то образом проехали мы Фландрию, Брабант, Геннегау [906], Голландию, Зееландию, Зут, Гельдерн, Мехельн и прибыли на французскую границу, а наконец и в Париж, где Юлий нашел себе роскошные и удобнейшие апартаменты, какие только мог заполучить. Авара разодел он, как дворянчика, да и звал его юнкером, дабы всяк его самого тем выше ставил и полагал, что он немаловажная особа, ибо ему прислуживает благородный, который его величает «милостивый государь», по какой причине его почитали за графа. Он тотчас нанял себе лютенщика, фехтовальщика, танцмейстера, берейтора и мастера в игре в мяч скорее для того, чтобы покрасоваться, нежели затем, чтобы перенять их искусство и умение. Все это были прожженные плуты, которые слыли искусными мастерами обчищать подобных залетных гостей; они скоро свели его с пригожими бабенками, ибо подобные знакомства не обходятся без мотовства, а также втерли в различные компании, где умели порастрясти денежки, а ему одному приходилось развязывать кошелек. Ибо Расточительность призвала на помощь Сластолюбие со всею свитою, дабы они сразились с ним и совсем доконали его.

Правда, поначалу он довольствовался только комедиями и балетом, игрой в мяч, метанием копья и другими подобными дозволенными и честными упражнениями, к коим давно приобык и сам в них участвовал; но когда он огляделся и стал известен, то пустился в такие места, где стал просаживать денежки в кости да карты, пока наконец не взворошил все знатнейшие бордели. А в его апартаментах повелось, как при дворе короля Артура [907], ибо он каждый день знатно угощал свору прихлебателей не репой и капустой, а дорогими французскими похлебками и гишпанскими olla potrida [908], ибо нередко один завтрак обходился ему в двадцать пять пистолей, особливо если присчитать к сему музыкантов, которых он обыкновенно нанимал; сверх сего немалых денег стоили ему и новые платья и моды, которые проворно следовали друг за другом, возникали и снова переменялись, каковым дурачеством он тем более красовался, что ему как чужестранному кавалеру не возбранялись никакие наряды. Все то надлежало расшить золотом и обложить позументами, и не проходило месяца, в коем он не обряжался в новое платье, и ни одного дня, когда бы он не пудрил по нескольку раз на дню свой парик; ибо хотя природа и наделила его прекрасными кудрями, однако же Гордыня уговорила его срезать их и украсить себя чужими, понеже таков обычай; ибо, уверяла она, чудаки, которые довольствуются своими природными волосами, даже когда они красивые, все равно слывут ни к чему не годными бедняками, которые не могут выложить сотню дукатов наличными за дюжину красивых париков. Одним словом, он принужден был все устраивать и заказывать по беспрестанной инвенции Гордыни и наущению Расточительности.

И хотя Скряге, который совсем завладел Аваром, такая жизнь казалась препротивной, однако ж он дозволил, чтобы она ему, Авару, весьма полюбилась, так как он может тут немало поживиться; ибо Мамон уже склонил его предаться Неверности, ежели он хочет тут получить себе профит; по какой причине он не упускал случая, в чем только мог, обирать своего господина, который и без того попусту швырял деньгами. По крайности, он обсчитывал швеек и прачек, коим он убавлял их обычную плату, а все, что у них урвет, шло к нему в карман. Ни один счет за починку платья или чистку башмаков не казался ему слишком ничтожным, чтобы к нему ничего не прибавить, а излишек не сунуть себе в карман; не говоря уже о том, как при больших издержках он всеми правдами и неправдами, per fas et nefas [909] хватал и хапал, сколько мог и хотел. С носильщиками паланкинов, на которых его господин тратил уйму денег, улаживал он дело быстро, ежели они только выделяли ему долю из своего заработка; паштетники, кухмистеры, погребщики, дровяники, рыбники, пекари и все прочие поставщики провизии принуждены были делиться с ним своим барышом, ежели хотели сохранить Юлия своим заказчиком; ибо Авар так возжелал обладать деньгами и имуществом и через то поравняться со своим господином, как некогда сам Люцифер, когда он, возгордившись своими высокими дарованиями, полученными им от творца, покусился на всемогущего бога. И так провождали свою жизнь оба юноши безо всякого чужого подстрекательства, прежде чем познали, как они живут; ибо Юлий был столь же богат всяческими благами преходящего имения, сколь скуден Авар, и того ради каждый из них мнил, что ведет себя, как приличествует и подобает по его состоянию, я хочу сказать, как того требует его состояние и обстоятельства, когда один соразмерно своему богатству чванится роскошью и великолепием, а другой выбивается из бедности и норовит чем-нибудь поживиться, воспользовавшись случаем, который ему доставляет в руки его вертопрашный господин. Однако ж внутренний страж, свет разума, неумолчный свидетель, а именно совесть, не преминул меж тем каждому из них своевременно представить их ошибки и напомнить об иной участи.

«Легче! Легче! – сказано было Юлию. – Воздержись-ка без пользы расточать то, что твои предки приобрели тяжким трудом и старанием, а может быть, и потерей своего блаженства, и так верно стерегли для тебя; и так помести сие, чтобы в будущем мог ты отдать о том отчет богу, честному люду и своим потомкам и т. п.». На такое и ему подобные напоминовения или внутренний добрый глас, который призывал Юлия к умеренности, был дан ответ: «Что? Я не какой-нибудь лежебок или скаредный жид, а кавалер; надлежит ли мне благородные свои упражнения совершать во образе нищего или побродяги? Нет! Не повелось такого обычая или обыкновения! Я тут не для того, чтобы терпеть голод и жажду, и еще менее затем, чтобы торговаться, как старый скупердяй, а жить на свои доходы, как подобает истинному кавалеру!» Когда же добрые помыслы, которые он имел обыкновение именовать меланхолическими раздумьями, не умолкали от таковых возражений, а продолжали его увещевать, то приказывал наигрывать ему песенку: «Насладимся днем насущным, бог лишь знает, что нас ждет!» и т. д. или посещал женщину или какую ни на есть веселую компанию, с которой бражничал допьяна, и чем дальше, тем горше, так что под конец сделался совершенным эпикурейцем.