Симплициссимус - фон Гриммельсгаузен Ганс Якоб Кристоффель (читать книги без сокращений .txt) 📗
Однажды отправился я прогуляться на Кислые воды скорее затем, чтобы побывать у источника, нежели для того, чтобы, по своему старому обыкновению, свести знакомство со щеголями, ибо я стал прислушиваться к сетованиям своих приемных родителей, которые мне отсоветовали особенно водиться с такими людьми, что бесплодно проматывали свое и родовое имение. Однако ж я попал в компанию людей среднего достатка, ибо они вели между собой дискурс о редкостном предмете, а именно о Муммельзее [791], бездонном озере, расположенном поблизости на одной из самых высоких гор; они также подозвали нескольких престарелых крестьян, которые могли порассказать, что доводилось им слышать о диковинном сем озере, чьи реляции слушал я с великим удовольствием, хотя и почитал их пустыми выдумками, ибо они казались мне столь же лживыми и смехотворными, как некоторые басни у Плиния.
Один уверял, что если взять нечет горошин, камешков или все равно чего и завязать в носовой платок, а затем спустить в озеро, то вытащишь чет, а опустишь чет, то вытащишь нечет. Другой, а за ним и прочие утверждали и приводили тому примеры: когда кто бросит в озеро один камень, а то и несколько, тотчас же подымется, какая бы перед тем ни была ясная погода, жестокая буря с ужасающим ливнем, градом и ветром. Засим перешли они на всевозможные странные истории, которые там приключились, и какая там диковинная блазнь от гномов и водяных, и о чем они толкуют с людьми. Один поведал, что в то самое время, когда некие пастухи пасли скот возле озера, из него вышел бурый бык и тотчас же вошел в стадо, а затем выскочил крохотный человечек и стал загонять его в озеро, а когда бык заартачился, то человечек пригрозил, что ежели он не воротится, то на его голову падут все человеческие беды, и после таких слов они нырнули обратно. Другой рассказал, что в то самое время, когда озеро уже замерзло, некий мужик безо всякого вреда переехал по нему на быках, которые везли несколько горбылей для настилки полов, а когда за ним побежала его собака, то лед под ней проломился, только ее и видели. А еще один уверял за правду, что некий стрелок шел за дичью по следу до самого озера, где на берегу сидел крохотный водяной, а у него полны колени золотых монет, которыми он забавлялся; а когда охотник собрался в него выстрелить, человечек пригнулся и молвил: «Когда бы ты меня попросил помочь тебе в твоей бедности, то ты бы разбогател со своею семьею. А за такую проделку ты и все твои потомки навеки останутся бедняками». Но самым баснословным из всего, что они нарассказали, было следующее: «Давным-давно поздним вечером пришел к одному мужику в Хайдехёфе [792] крохотный человечек и попросил приютить на ночь; мужик извинился, что у него нет лишней постели, но ежели гость довольствуется скамейкой или сеновалом, то он охотно пустит его переночевать. В ответ человечек попросил лишь дозволить ему проспать ночь в мочильне для конопли, где ему более любо, нежели в самой мягкой постели. «По мне, – сказал мужик, – ночуй хоть в рыбном садке или водопойном корыте, ежели тебе это сгодится». С таким дозволением человечек на глазах у мужика отправился на мочильню и забился меж стеблей и грязи, словно лягушка или тот, кто в студеную пору зарывается в стог сена, чтобы провести ночь. Когда же рано поутру мужик поднялся, чтобы будить батраков на работу, то сказанный человечек вылез из воды и стал перед ним в совершенно сухом платье, в каком он забрался в мочильню, чему мужик весьма подивился и сказал: «До чего же странный и диковинный гость забрел ко мне!» – «Всеконечно, – отвечал человечек, – может статься, что тут лет сто никто вроде меня не ночевывал». Гуторя таким образом, дошли они в своих речах до того, что человечек наконец признался, что он-де водяной, который потерял свою жену и хочет теперь сыскать ее в Муммельзее, упрашивая сделать ему такую угодность и проводить туда, на что мужик охотно согласился, ибо по платью своего гостя приметил, что то, должно быть, важная персона и ему тут доведется увидеть еще немало всяких диковин. По дороге малыш нарассказал мужику немало всяких удивительных историй, что и как ведется по озерам, где он уже искал, но не нашел свою похищенную жену, особливо же какое множество водится там всяких гадов, наипаче же в Черном озере [793], где живут жабы величиною с хлебную печь. Когда же они пришли к Муммельзее, то человечек нырнул туда, но сперва попросил мужика подождать, покуда он не воротится или не подаст ему какой-либо знак. А когда он прождал примерно два-три часа возле озера, то вдруг посреди его показался из воды посох, который имел при себе человечек, и появилась кровь целыми пригоршнями, так что мужик легко мог уразуметь, что то обещанный ему знак, после чего распрощался с озером и поспешил домой».
Сия и другие подобные ей истории, коих я немало наслушался, показались мне сказочными, которыми тешат детей, так что я смеялся над ними и не мог поверить, что может быть на вершине горы такое бездонное озеро; но тут случились и другие крестьяне, и притом старые, достойные доверия люди, которые рассказывали, что еще на их памяти и на памяти их отцов высокие княжеские особы подымались в горы, дабы осмотреть сие озеро, а однажды правящий герцог Вюртемберга, и прочая, и прочая, и прочая велел построить плот и проплыть на нем на середину, чтобы измерить глубину озера; но после того как мерильщики спустили с грузилом девять мотков суровой пряжи (мера, с коей шварцвальдские крестьянские женки лучше управляются, нежели иные геометры) и не достали еще дна, стал их деревянный плот, вопреки всякой натуре, погружаться в озеро, так что те, кто был на нем, принуждены были спасаться на берег, где и по сей день можно видеть обломки плота, княжеский герб Вюртемберга и всякие другие изображения, высеченные на камне в память об этом происшествии. Другие уверяли меня, ссылаясь на многих свидетелей, будто эрцгерцог Австрии, и прочая, и прочая, и прочая собирался даже спустить озеро, что ему всячески отсоветовали и по предстательству земских чинов от того удержали из опасения, что вся страна будет затоплена и погибнет. Сверх того помянутые князья повелели сбросить туда несколько чанов с форелями; однако ж не прошло и часу, как все они передохли и были вынесены течением из озера, невзирая на то, что река, которая протекает в долине под горою, где расположено озеро, и носит то же название, от природы кишит теми же рыбами и берет в нем свое начало и ту же самую воду.
Одиннадцатая глава
Сие последнее сказание произвело то, что я почти всему поверил, и оно так распалило мое любопытство, что я сам вознамерился осмотреть диковинное озеро. Среди тех, кто вместе со мною внимал этим россказням, всяк судил по-своему, что явствовало из их многоразличных и противоречивых мнений. Я, правда, сказал, что немецкое название Муммельзее [794] довольно дает уразуметь, что тут, как на машкараде, все сокрыто под обманчивою личиною, так что не всякий сможет узнать его истинную сущность, так же как и глубину, которая так до сих пор и не вымерена, хотя сие и предпринимали столь высокие особы; после чего я отправился на то место, где в прошлом году впервые повстречал покойную мою жену и вкусил сладостный яд любви.
Там лег я на зеленую мураву в тени, но не внимал, как бывало прежде, тому, что насвистывают соловьи, а размышлял о том, какие я претерпел перемены. Тут представилось моим очам, как я на этом самом месте положил начало тому, что из свободного молодца стал рабом любви, так что из офицера превратился в мужика, а из богатого мужика в бедного дворянина, из Симплициуса в Мельхиора, из вдовца в молодожена, из молодожена в рогоносца, из рогоносца опять во вдовца; item что я из мужицкого сына стал сыном добропорядочного солдата и опять снова сыном своего батьки. Тогда взошло мне на ум, как рок лишил меня любезного Херцбрудера и, напротив, даровал мне престарелую супружескую чету. Я помыслил о богоугодном житии и кончине моего родителя, о прежалостной смерти моей матери, а также о многоразличных превратностях, коим я подвергался в жизни, так что не мог удержаться от слез. И тут вспомнил я также, сколько перебывало у меня денег и как бесполезно расточил я их и пропустил через глотку, и едва только стал о том сокрушаться, как приблизились ко мне двое дородных обжор и пьяниц, коим подагра разложила суставы, отчего они охромели и теперь нуждались в купаниях и кислых водах. Они сели неподалеку от меня, ибо там было приятное место для отдохновения, и, полагая, что они одни, стали жаловаться друг другу на свои беды. Один сказал: «Мой доктор послал меня сюда, либо потеряв надежду на мое выздоровление, либо потому, что должен был ублаготворить трактирщика, который намедни прислал ему в презент бочонок масла; по мне так уж лучше бы я его вовсе никогда не видел или, по крайности, присоветовал бы он мне спервоначалу отправиться на Кислые воды, то либо у меня осталось бы больше денег, нежели сейчас, либо я был бы здоровее, ибо Кислые воды мне сильно пособили». – «Ах! – отвечал другой. – Я благодарю создателя за то, что он не ущедрил меня деньгами больше, чем их было; ибо когда бы мой доктор почуял, что у меня водятся деньжата, то еще долго бы не посылал на Кислые воды, покуда не поделил бы их с аптекарем, который недаром же каждый год его подмазывает, а я бы оттого окочурился и помер. Эти скупердяи присоветуют нам целебное место не прежде, чем убедятся, что больше не могут и не знают, чем помочь, или же когда уже нечем больше поживиться. И если уж говорить по правде, то те, кого они возле себя удерживают и чуют, что у них водятся денежки, выгодны им лишь тогда, когда они больны».
791
Муммельзее – озеро в Шварцвальде, на высоте 1032 м над уровнем моря. Издавна овеяно преданиями и легендами, засвидетельствованными и в позднейших фольклорных сборниках (A. Birlinger. Е. Rochholz, J. Sepp). Поверья, переданные Гриммельсгаузеном, носят фольклорный характер и включены братьями Гримм в сборник «Немецкие сказания» (1816, № 59). Подобные же легенды приведены в описании путешествия Элия Георгия Лоретуса, посетившего в мае 1667 г. Муммельзее и затем передавшего в Риме «реляцию» о нем Афанасию Кирхеру, поместившему ее в своей книге «Mundus subterraneus» (1668). Лоретус провел в районе Хигельсгейма, где находится Муммельзее, около шести месяцев и наслушался от местных жителей рассказов и о «подземном племени человечков» (гномов), которые оказывали помощь крестьянам, попавшим в нужду, и о «нимфах, наядах и чудесах» знаменитого озера, где «примерно сто лет назад обитали наяды, водили с крестьянами хороводы, давали взаймы деньги, хлеб и жизненные припасы». Полагая, что «подобает профессии медика исследовать скрытые тайные камеры природы», Лоретус отклонился от своего пути, чтобы собрать сведения об озере. Ему рассказали, как одна нимфа приходила в праздники на танцы и один крестьянин однажды пошел ее провожать, а потом когда она вошла в озеро, то оно окрасилось кровью. Близкий рассказ в книге Сеппа (J. N. Sepp. Altbeyerischer Sagenschatz. Mьnchen, 1876, S. 484). Лоретусом была записана история о повивальной бабке, которую пригласил оказать помощь жене некий «мужчина». Он ударил прутиком по озеру. Оно расступилось, открыв дно, куда они спустились по лестнице. Когда помощь была оказана, повитухе была предложена в награду связка соломы для подстилки, но она отказалась, уверяя, что дома у нее довольно своей. Возвратившись, она обнаружила незаметно приставшую соломинку из чистого золота. Аналогичный рассказ опубликован А. Бирлингером в «Alemannia» (1874, № 2). Живучесть этих сказаний, дошедших до середины XIX в., оправдывает слова Симплициссимуса, что он «немало наслушался» подобных историй. Направляясь к озеру, Лоретус взял с собой в качестве проводника лесного жителя, охотника, который сообщил, что озер два – Муммельзее и Вильдзее. Блуждая в течение пяти часов, Лоретус и его спутник добрались до вершины, где увидели «озеро, окаймленное со всех сторон чернеющими сосновыми лесами, с водою цвета дегтя». Оно «не терпит никакой рыбы», даже «помещенных туда выбрасывает, как море трупы». «Я только увидел, – пишет Лоретус, – несколько огромных отвратительных жаб и то мертвых, но было в нем много каких-то животных, весьма похожих на саламандр… Хвост у них был продолговатый, четыре ноги, спина наичернейшая, вдоль хребта блестели маленькие черные звездочки и точки, цвет боков переходил из черного в синеватый с лазурными звездочками, живот был расписан желтым цветом, смешанным с огненным. Взяв одну из них рукою, защищенной перчаткою, я заметил, что это животное принимает форму женского тела, имеет сосцы и женские части, откуда оно испускало какой-то белый яд в перчатку, так что кто-нибудь вместе с суеверными старушками мог бы болтать вздор, что это проклятая девушка». «Считается, – продолжает Лоретус, – что вода озера вредоносна, но я не почувствовал от нее никакого вреда, хотя и выпил оттуда несколько больших глотков». Озеро повсеместно «слывет священным» и «не терпит ни взбудораживания, ни загрязнения, и если кто-нибудь бросит в него камень, то подымаются дождь, гроза и ужасная буря, и тот, кто ее вызвал, подвергает себя немалой опасности. Один баденский маркграф с монахами и придворными посетил это озеро, и они кидали в него освященные желуди и погружали священные предметы, но внезапно оттуда вынырнуло какое-то ужасающее чудовище необыкновенного вида и обратило их в бегство, причем поднялась жестокая буря на семь дней». «Пусть кто хочет верит или не верит, – заключает Лоретус, – я же могу утверждать по истине, что для выяснения правды я с криком и вызовом бросил туда три камня, причем написал на дереве у озера свое имя и имя моего провожатого 12 мая 1666 года». Затем он взобрался «на лысую вершину горы, именуемую Кошачья голова, и сел там на преогромный камень, который сохраняет начертанную на нем надпись о присутствии на сем месте герцога Вюртембергского и состоявшемся там завтраке, по-видимому, в свидетельство на вечные времена, что здесь проходит граница Вюртемберга. С каковой вершины открывалась взору свобода беспредельного блуждания по простирающейся внизу широчайшей долине Эльзаса и всего Рейна». «И вот тебе на, едва прошел какой-нибудь час, как небо, до сих пор в течение более месяца ясное и безоблачное, так что поля изнывали от жажды, наморщило чело, покрылось облаками и, нахмурившись, грозило мщением, словно негодуя на наш неосторожный поступок. Сперва долго ворчало, затем, все больше распаляясь, приходило во все больший гнев, сверкало молниями, гремело, преследовало нас, утомленных, ливнем, перемешанным с градом, в то время как природа не предоставляла нам убежища. Меж тем мы, пораженные страхом, двигались к другому озеру по покрытым снегом, заболоченным и обрывистым вершинам гор; повсюду хаотическое неприбранное лицо природы, с ужасными скалами, не дающими пропитания даже зверям, убеждало меня, что здесь гиганты наметали холмы и курганы». Через три часа путники добрались до второго озера Вильдзее размером не меньше первого. О нем шла та же молва, что и о первом, но добавляют, что здесь «некогда стоял храм, славный паломничеством, который сейчас, погрузившись, не знаю уж по каким причинам, скрывается на дне этого озера» (пер. с лат. А. И. Зайцева).
792
Хайдехёфе (Хайдехоф) – местечко неподалеку от Каппельродека в Ахерне (в Бадене).
793
Черное озеро – Вильдзее.
794
Немецкое название озера «Mummelsee» в народной этимологии связывается с именем «водяного духа» («Mummel») и значением слова «die Mumme» – маска, личина (об этом и говорит Симплициссимус). Однако, по-видимому, название озера произошло от глагола «mummeln» (murmeln) – в значении ворчать (W. Jensen. Der Schwarzwald. 2. Aufl… Th. 2. Leipzig (1897), S. 35).
