Верная Чхунхян: Корейские классические повести XVII—XIX вв. - Автор неизвестен (читаем книги TXT) 📗

— А ну, который из них повзрослев? Унесу-ка его с собой!

И, стремительно налетев, коршун вцепился когтистыми лапами в одного из молодых фазанчиков, взвился с ним в небо и улетел к громадам скал, к горным обрывам. Усевшись на одной из самых высоких вершин, начал он с боку на бок переворачивать добычу, говоря:

— Я простудился и заболел, десять дней ничего не ел и отощал. Сегодня впервые удалось мне заполучить кусочек, каким не брезгует даже человек... Бульон из трепанга, осьминога и морского ушка — самое изысканное блюдо на столе первого министра. Персик с дерева, плодоносящего раз в десять лет, — излюбленное лакомство Сиванму. Выдержанная в течение года настойка больше всего приходилась по вкусу четырем седовласым старцам с горы Шанлоушань. Дохлый щенок и неоперившиеся цыплята — любимая пища царственных коршунов. Но велик или мал этот фазан, раз уж он мне попался, с голоду съем хоть его!

С этими словами хищник пустился от радости в пляс и сразу же ахнул: фазанчик выпал у него из когтей, свалился со скалы и бесследно исчез. Уныло опустился коршун на место и со вздохом сказал:

— Во времена Троецарствия на узкой дороге Хуачжун прославленный полководец Гуань Юй [315], помня о справедливости, отпустил на свободу взятого им в плен Цао Цао. Вот и я, хоть и совершенно безжалостен по природе, тоже отпустил фазана. Поступок этот — не что иное, как великодушие. И это значит, что у меня будет большое потомство.

В это время с горы Тхэбэксан слетел полюбоваться на Пугак ворон. Проголодавшись в пути, отведал он плодов, отдохнул и отправился выразить свое соболезнование, фазаночке. Вот что сказал он ей, вздыхая:

— Я полагал, что ваш супруг, такой красавец и воплощенная добродетель, проживет долгую жизнь. А он польстился на красное бобовое зернышко и преждевременно ушел на тот свет... Какая жалость! Какое горе! Что до меня, никогда бы я не соблазнился, увидев подобное зернышко... Послушайте, фазаночка! Хоть и неприлично говорить об этом в такой день, но существует старая поговорка: «Родится богатырь — явится и крылатый конь, появится мастер слова — найдется и замечательная кисть». Едва дошла до меня весть о вашем неожиданном вдовстве, как я тотчас поспешил сюда повидаться с вами. Бабочка, приметив цветы, не пугается огня, гусь, узрев воду, не боится охотника... Ваше семейное положение мне хорошо известно, мое семейное положение вы знаете не хуже. Не кажется ли вам, что нам следует взять дело семейного счастья в свои руки и до седых волос жить вместе, как муж и жена?

— Я, конечно, ничтожное созданье, — возразила со вздохом фазаночка. — Но в каких обрядовых книгах сказано, что вдова может вторично выходить замуж, не выдержав трехлетнего траура? Старинная поговорка гласит: «Туча повинуется дракону, а ветер — тигру». Женщина же по закону должна повиноваться мужчине. Не так ли поступает каждая женщина?

А ворон в ответ:

— То, что вы сейчас говорите, просто смешно. В «Шицзине» [316]сказано: «Даже семеро сыновей не в состоянии утешить материнское сердце». Эти сопровождаемые вздохом слова произносит мать семи сыновей, когда, овдовев, снова вступает в брак. Так неужели такое маленькое, неприметное созданье, как вы, должно повиноваться покойному, проводя свою жизнь в одиночестве? Мне что-то не попадались тексты, где бы упоминалось о фазаночках как о верных вдовах!

Но тут как раз прилетел филин. Выразив сочувствие фазаночке, он поглядел на ворона и сказал:

— Ты черен телом, а клюв твой похож на крючок. К тому же ты заносчив, не встаешь при появлении старших!

Разгневался ворон:

— Эх ты, неуклюжий филин! И глаза у тебя ушли под самый лоб, и уши как шило!.. Какой же ты старший? Над тем, что тело мое черно, смеяться нечего. Разве если перья черны, так и душа такова?.. Пришлось мне однажды пролетать по теневой стороне горы, вот я и почернел... Не издевайся и над моим клювом! Не мешало бы помнить, что даже у юэского князя Гоуцзяня был рот, похожий на вороний клюв. Тем не менее он в течение десяти лет тайно точил свой мстительный меч и в конце концов стал хоу-ваном. Впрочем, ты ведь не знаешь классических сочинений. Какой же из тебя после этого старший?.. Нет, этого так оставить нельзя! После поминок необходимо всем разослать извещения, собрать общий сход и вычеркнуть имя нахала из списка янбаней!

Долго еще препирались между собой ворон и филин.

Летевший в синем небе одинокий гусь случайно опустился на землю во время их спора и, вытянув длинную шею, стал выговаривать обоим:

— Ну, какие же вы старшие? Когда гунны во время династии Хань девятнадцать лет держали в заточении Су У и никто не имел о нем вестей, это мне поручил он дать знать о себе, и я лично слетал с его письмом к самому императору. Принимая во внимание этот случай, старшим-то являюсь я. А вы... куда уж вам до такого звания!

Селезень с лотосового пруда, уже потерявший семь жен и не имевший ни родных, ни близких, подыскивал себе супругу.

Услыхав, что фазаночка овдовела, он начал собираться в свадебный путь жениха, даже и не подумав предварительно посвататься, как того требует закон. Чтобы внести в дом невесты свадебного гуся, пригласил он гуся, дружкой — голубка, шафером — рослого журавля. А красавец-зимородок отправился к невесте с подарками.

Вот приходит зимородок, спрашивает:

— Дома ли невеста-фазаночка? К ней жалует сам селезень-женишок!

Услыхав это, фазаночка заплакала и говорит:

— Хоть я и беззащитная вдовушка, но зря он все-таки думает, что можно взять меня замуж силком, пока я не погадала, как положено, о четырех счастливых числах... [317]

А подоспевший к этому времени селезень отвечает:

— Кто же соблюдает все церемонии и узнает четыре счастливых числа, когда сходятся вдовец и вдова? В подобных случаях жениху и невесте полагается лишь сравнить стихии, под которыми оба родились, чтобы определить, принесут ли они им счастье. Однако выберем все же наиболее благоприятный для свадьбы срок.

И, свершив уставное гаданье, селезень заявил:

— Нам благоприятствует как раз сегодняшняя ночь. Заключенный в такую ночь брак — источник счастья. Поэтому не тратьте зря слов и взойдите на брачное ложе!

Смеется фазаночка:

— Мужчина, вы говорите гнусные вещи!

Тогда селезень принялся расписывать ей свое житье-бытье:

— Только послушайте, в какой роскоши я живу! Как на ладони видны мне страны блаженных на горе Пэнлай и страны блаженных на острове Инчжоу. Я смотрю, как бессмертные катаются на лодках по зеркально-голубым водам текущих там рек, любуются на светлый месяц и с хмельным к тому же не расстаются. Устроив себе жилище из ряски и аира, привольно купаюсь я в струях озера Дунтин и реки Сян, досыта наедаюсь серебристою свежей рыбкой. Где во всей вселенной найдется существо, счастливее меня?

А фазаночка ему:

— Говорят, жизнь на воде хороша. Но разве можно ее сравнить с жизнью на суше? Послушайте лучше, как живем мы... Весело гуляем на широких равнинах, поднимаемся на вершины высоко громоздящихся гор и обрывистых скал, любуемся оттуда всем, что лежит вокруг, по всем восьми направлениям! Поздней весной, в третью луну, когда зеленая ива перед «Пристанищем путника» начинает играть свежими весенними красками, а золотистая иволга прыгает на ней с ветки на ветку, когда веет весенний ветерок и зацветают персики и сливы, — начинает куковать печальная кукушка, которую зовут в народе «душой царевича из царства Шу». Ее «ку-ку», означающее «лучше бы вернуться», ее грустное пение надрывают душу травам и деревьям, птице и зверю. Вот это уж настоящее зрелище! А золотистая осень, восьмая луна, пора хризантем! В такую пору волей-неволей начинает петь и фазан, переполненный счастьем оттого, что вдоволь насобирал зрелых плодов и уложил их горками вокруг себя. Не было и нет ничего, равного его песне! Куда годится ваша жизнь на воде по сравнению с жизнью на суше!