Повесть о Гэндзи (Гэндзи-моногатари). Книга 2 - Сикибу Мурасаки (бесплатные онлайн книги читаем полные версии TXT) 📗
Как ни старался Удайсё отряхнуть платье, это ему не удавалось – пепел забился во все складки. Будь госпожа в здравом уме, подобная выходка скорее всего окончательно оттолкнула бы от нее супруга, но она явно не владела собой, и дамы смотрели на нее с жалостью: «Этот злой дух словно нарочно хочет поссорить их». Они засуетились, принесли новое платье, и Удайсё поспешил переодеться. Но пепел засыпал ему бороду, казалось, им было покрыто все тело, разве мог он появиться в таком виде в сверкающих чистотой покоях Найси-но ками?
«Я понимаю, что разум госпожи помрачен, но, право, всякому терпению есть предел, это просто неслыханно!» – возмущался он, и в сердце его росла неприязнь к супруге, постепенно вытесняя последние остатки жалости.
Понимая, однако, что всякие решительные меры привели бы к нежелательным последствиям, он постарался овладеть собой и, хотя стояла глубокая ночь, призвал монахов, которые немедля стали произносить над больной молитвы и заклинания. Можно себе представить, с какой жалостью и с каким отвращением прислушивался Удайсё к безумным воплям супруги…
Всю ночь монахи били тело больной четками, тянули его в стороны, а она рыдала и билась. К утру же, когда несчастная немного успокоилась, Удайсё отправил к Найси-но ками весьма обстоятельное письмо следующего содержания:
«Вчера вечером одна из особ, в моем доме живущих, едва не покинула этот мир. Кроме того, ехать в такой снег было почти невозможно, и я долго не мог решиться, а тем временем тело мое оказалось скованным льдом… О Вас я уже не спрашиваю, но как отнеслись к моему отсутствию Ваши дамы?
О, это невыносимо!..»
Письмо было написано густой черной тушью на тонкой белой бумаге, но ничего особенно изящного в нем не было. Впрочем, почерк был весьма недурен. Удайсё всегда слыл человеком прекрасно образованным.
Разумеется, госпожа Найси-но ками не только не была опечалена отсутствием Удайсё, но даже не стала читать его письмо, на которое Удайсё возлагал столько надежд. Не получив ответа, он совсем приуныл и весь день провел в опочивальне, погруженный в глубокую задумчивость.
Состояние госпожи Северных покоев оставалось чрезвычайно тяжелым, и Удайсё заказал молебен. Да и сам в душе неустанно взывал к буддам, моля хоть на время вернуть ей разум. «Разве мог бы я прожить с ней столько лет, когда б не знал, какая нежная у нее душа?» – спрашивал он себя.
Когда стемнело, Удайсё по обыкновению своему заторопился к Найси-но ками. Платье сидело на нем дурно, выдавая отсутствие заботливого женского глаза, и он недовольно ворчал, одеваясь. Подготовить новое платье не успели, и пришлось ехать во вчерашнем, которое было прожжено во многих местах и пахло паленым, причем запах перешел и на нижние одежды. Понимая, что столь явное свидетельство дурного нрава его первой супруги вряд ли доставит удовольствие Найси-но ками, Удайсё снял платье и, выйдя в умывальню, долго приводил себя в порядок.
Госпожа Моку, пропитывая тем временем его платье благовониями, сказала:
В последнее время вы так изменились к госпоже, что даже вчуже жаль… – добавила она, прикрывая рот рукавом.
Глаза и лоб ее были весьма хороши, но Удайсё только подумал: «И как я мог плениться подобной особой?»
Ну не жесток ли он?
Если госпожа Найси-но ками узнает об этом непристойном случае, я наверняка останусь ни с чем, – вздохнул Удайсё и вышел.
Всего одну ночь не видел он своей юной супруги, но ему показалось, что за это время она стала еще прекраснее. Очарованный, он забыл обо всем и долго не покидал ее покоев.
Ему доносили, что в его доме по-прежнему усердствуют монахи и злые духи, появляясь во множестве, оглашают воздух дикими воплями, поэтому он старался бывать там как можно реже, опасаясь новых неприятностей, способных повредить его доброму имени. Когда же ему все-таки приходилось заезжать туда, он держался подальше от Северных покоев и сообщался только с детьми.
У него была дочь двенадцати или тринадцати лет и два сына. Супруги давно уже отдалились друг от друга, но все же положение, которое занимала в доме Удайсё госпожа Северных покоев, до сих пор оставалось довольно прочным. Теперь же и на это нельзя было надеяться, поэтому прислужницы ее предавались печали.
Услыхав о том, что произошло, принц Сикибукё заявил:
– Терпение, с которым моя дочь готова сносить грубости и оскорбления супруга, несовместно с честью нашего дома. Над ней станут смеяться. Пока я жив, ей незачем проявлять такую покорность и смирение.
И, не долго думая, прислал за ней.
Как раз к тому времени госпожа Северных покоев пришла в себя и, печально вздыхая, размышляла о непрочности всего мирского. Когда дамы сообщили, что за ней приехали, она подумала: «Право, стоит ли противиться воле отца? Разве лучше оставаться здесь и ждать, пока Удайсё совсем не отдалится от меня, – тогда мне останется лишь смириться со своим новым, еще более унизительным положением…»
Полагая, что участие в переезде ее старшего брата Сахёэ-но ками, имевшего довольно высокий чин при дворе, привлечет ненужное внимание, отец прислал за ней Тюдзё, Дзидзю и Мимбу-но таю с тремя каретами. Хотя ни у кого из ее прислужниц давно уже не было сомнений в подобном исходе, они горько заплакали, узнав, что пришла пора расстаться с домом, где прожито столько лет.
– Госпожа успела отвыкнуть от отчего дома, – сетовали одни. – Ей будет там тесно и неудобно. Да и сумеем ли мы там все разместиться?
А другие, решительно заявив:
– Переедем к себе, а когда все уладится… – немедленно разъехались по домам, забрав с собой свой жалкий скарб.
Оставшиеся же, содрогаясь от рыданий, не сулящих в такой день ничего доброго, собирали необходимые госпоже вещи. Душераздирающее зрелище!
Только дети ничего не понимали, и, призвав их к себе, мать сказала, плача:
– Я смирилась со своей горькой долей. Мне незачем больше жить в этом мире, и мне безразлично, что со мною станется. Но у вас вся жизнь впереди, и мне не хотелось бы оставлять вас без всякой опоры. Дочери при любых обстоятельствах лучше жить со мной. А сыновья, уехав теперь вместе с нами, будут по-прежнему видеться с отцом. Только боюсь, что он уже не сможет уделять им прежнее внимание и их положение в мире станет весьма шатким. Пока жив принц Сикибукё, они могут рассчитывать на приличное положение при дворе, но, поскольку мир находится под властью двух министров, а мы принадлежим к семейству, навлекшему на себя их немилость, нельзя надеяться, что им легко будет выдвинуться. О, я и в следующих рождениях не прощу себе, что по моей вине детям придется скитаться по свету.
Дети не могли еще понять смысла всего сказанного, но лица их исказились, и они заплакали.
– Подобные случаи описаны и в старинных повестях, – жаловалась госпожа кормилицам. – Самый любящий отец в силу тех или иных обстоятельств может охладеть к своим детям, особенно если попадет под чужое влияние. А на Удайсё, который только называется отцом, тем более трудно положиться. Даже когда дети были рядом с ним, он почти не обращал на них внимания… Ах, да что говорить…
Тем временем день подошел к концу, небо потемнело, казалось, вот-вот пойдет снег… Удивительно унылый выдался вечер!
