Верная Чхунхян: Корейские классические повести XVII—XIX вв. - Автор неизвестен (читаем книги TXT) 📗

— У меня умерла матушка, а мой слепой отец не может добыть пропитание; подайте хоть горсточку риса!

Тронутые ее жалким видом, хозяева давали ей, от щедрого сердца, риса, соленых овощей и сои:

— Входи, девочка! Грейся, кушай!

— В холодном доме меня ждет старик отец. Как же могу я есть одна? — отвечала Сим Чхон, неотступно думая об отце.

Двух-трех плошек еды, что ей подавали, вполне хватало им на день, и она спешила домой. Еще с порога она окликала отца:

— Батюшка! Вы, наверно, замерзли и проголодались? Мне пришлось обойти много домов, потому я и задержалась.

Хаккю очень беспокоился, когда дочь уходила. Услышав ее милый голос, он торопился открыть дверь:

— Ох, доченька! Это ты пришла?

Он брал ее за руки.

— Не замерзли у тебя ручки? Погрей их над жаровней!

Для родителей нет иной отрады, как пожалеть свое дитя! Всхлипывая, Хаккю причитал:

— Тяжко мне! Бедная моя дочь! Ну чем я, слепой и нищий, могу облегчить твою судьбу? Я лишь обрекаю тебя на тяжелую жизнь!

Сим Чхон ласково утешала отца:

— Не печальтесь, батюшка! Ведь это естественно, что дети заботятся о своих родителях, а родители пользуются почетом и уважением своих детей! О чем же тут сокрушаться?

Так она заботилась об отце и весь год напролет, весной и летом, осенью и зимой, без единого дня отдыха, ходила за подаянием. Она незаметно подросла, стала подрабатывать шитьем и другой женской работой и по-прежнему чтила своего отца.

Шло время, Сим Чхон исполнилось пятнадцать лет: красавица, почтительна к старшим, талантлива, образованна! Она усвоила пять вечных добродетелей и три нравственных начала [254], исправно вела хозяйство. Она была словно создана Небом, среди женщин — совершенство, как феникс среди птиц или пион среди цветов! Молва о девушке широко распространилась по окрестным селениям, соседи славили ее неустанно:

— Она такая же замечательная, как и ее мать!

Однажды вдова вельможи Чана, переселившаяся из столицы в местечко Улин, прослышав о Сим Чхон, послала служанку пригласить к себе «девочку Сим». Сим Чхон, получив приглашение, обратилась к отцу:

— Батюшка! Жена вельможи Чана прислала за мной служанку. Можно мне пойти с ней?

— Видно, неспроста она за тобой послала! Что ж, иди, но будь осмотрительна: госпожа Чан — вдова первого сановника государства!

— Хорошо. А чтобы вы не проголодались, если я задержусь, я поставлю на столик еду. Поешьте без меня, а я постараюсь поскорее вернуться.

Сим Чхон попрощалась с отцом и последовала за служанкой госпожи Чан. Медленно, изящной походкой шла она и наконец достигла ворот дома сановника. Пять ив цветут перед домом весенним цветом, во дворике редкостные цветы и травы как бы сплетаются в живую изгородь. За ней — великолепное здание в пышном убранстве. Сим Чхон подошла к крыльцу. Приятная женщина лет пятидесяти в строгом наряде приветливо встретила ее, поздоровалась и взяла за руки.

— Ты действительно Сим Чхон! Точно такая, как о тебе говорят!

Она усадила девушку и стала внимательно ее разглядывать. «Какая красавица! Лицо у тебя чистое, без всяких следов пудры и румян, а сидишь так пугливо, словно осторожная ласточка на берегу светлого, прозрачного ручья, готовая улететь при малейшей тревоге. Глаза твои напоминают утреннюю звезду на ясном предрассветном небе; брови изогнулись полумесяцем; щеки горят лотосовым цветом, губы алы, зубы белы! Нет, ты не знаешь, какова ты! Ты — фея, поселившаяся в деревне Персиковый цвет. Да, феи, обитающие в Лунном дворце, потеряли одну подружку! Я живу в Улине, но когда родилась ты в своем селении, в Улин пришла весна. Ты словно дух, опустившийся на землю. Ты несравненна!»

— Сим Чхон, послушай! Муж мой умер, сыновья уехали в столицу и служат там, а других детей у меня нет и внуков тоже нет. И нет возле меня друга, с которым я могла бы перемолвиться Словечком. Сплю ли я, проснусь ли одна в пустом доме — вижу лишь горящую свечу. Длинными зимними ночами я читаю древние книги. Я думала о твоей жизни: ты из янбанского рода, но живешь в нищете. Будь моей приемной дочерью! Я стану помогать тебе в твоих девичьих занятиях, стану учить тебя грамоте, до конца дней своих буду обращаться с тобой, как с родной дочерью! Что ты на это скажешь?

Сим Чхон ответила так:

— Судьба моя несчастна: на седьмой день после рождения я потеряла матушку. Слепой отец едва выходил меня: он брал меня на руки и отправлялся по деревням просить чужих матерей покормить крошку. Я не знала матери, это печалило меня. Вот почему в память о матушке я не могу отказать в заботе чужим родителям. Сегодня вы, высокочтимая госпожа Чан, не считаясь с моей бедностью, хотите удочерить меня. Я благодарна и признательна вам, как родной матери. У вас мне будет, конечно, хорошо, но кто же круглый год будет одевать и кормить моего слепого отца? Каждый человек должен заботиться о тех, кто его вырастил, а я тем более должна быть благодарна своему отцу. Как же я могу хоть на минуту оставить его одного?

У нее сжалось горло, она не в силах была продолжать. Слезы выступили на глазах и капля за каплей потекли по щекам, словно ветка персика окропилась росой под дуновением весеннего ветерка.

Выслушав девушку, госпожа Чан похвалила ее:

— Твои слова — слова истинно любящей и преданной дочери. Я не могла и мечтать, что в старости встречу такую, как ты!

Тем временем наступил вечер. Сим Чхон поднялась и обратилась к знатной собеседнице:

— Благодаря вашей доброте я отдыхала целый день. Здесь очень хорошо, но уже вечереет и мне пора домой!

Сим Чхон пришлась по душе госпоже Чан, и потому она щедро одарила девушку на прощанье шелками, старинными украшениями и зерном. Отправив с дарами свою служанку, сановница вернулась к девушке.

— Сим Чхон, послушай! Не забывай меня! Считай меня своей матерью!

— Вы очень добры! Я не забуду вас!

Сим Чхон попрощалась и вернулась домой.

Хаккю, отослав дочь в Улин, сидел дома и ждал ее возвращения. От голода живот его прилип к спине. В комнате было холодно и пусто. Умолкли птицы; где-то вдалеке прозвонил монастырский колокол. Думая о том, что темнеет, Хаккю забеспокоился:

— Пора бы ей уже вернуться! Почему ее до сих пор нет? Или она не заметила, что день уже подходит к концу? Может, госпожа Чан ее не отпускает? А вдруг сильно похолодало и Сим Чхон замерзла в пути? Нет, моя Сим Чхон — примерная дочь! Она придет и в дождь и в бурю!

Прилетают ли с шумом птицы — «Сим Чхон, это ты?», зашуршат ли опадающие листья — «Сим Чхон, это ты?». Он напряженно прислушивался, но в безлюдных горах не слышно было ни звука.

Хаккю встревожился. Он взял палку и вышел навстречу дочери. Медленно, ощупью шел он по дороге, но неожиданно поскользнулся и свалился в глубокую канаву. Лицо его залепила красная глина, одежда вмиг промокла. Протирая слепые глаза, он пытался выбраться из канавы, но тело его погружалось все глубже, кругом шумела, бурлила вода. В страхе Хаккю кричал:

— Есть здесь кто? Помогите! Вот он уже по пояс в воде.

— Ой! Тону!

Все глубже и глубже погружался он, наконец вода дошла ему до горла. Хаккю стал захлебываться.

— Ой, ой! Тону!

Но тщетно взывал он о помощи — никого не было поблизости, кто мог бы спасти.

А в это время настоятель монастыря «Пригрезившееся облако» с приходной книгой в руках возвращался от человека, который щедро пожертвовал деньги на ремонт монастыря. Лицом он белей яшмы с гор Цзиньшань; глаза — что волны рек Сяо и Сян; уши длинные и большие, руки — ниже колен; на голове у настоятеля — колпак из конского волоса, а поверх него монашеская шляпа из тонкой материи; над ухом — золотой шнур; широкая ряса опоясана алым кушаком, на котором висит серебряный кинжал в ножнах, оправленных сплавом меди, цинка и никеля; на шее у него — четки, на руке — жемчужный браслет. Он весело шагает, опираясь на бамбуковую палку в двенадцать колен. Что же это за монах?