Ожерелье голубки - Хазм Ибн (лучшие книги читать онлайн txt) 📗

Говорил Абу Мухаммад [3] — да простит ему Аллах: — Лучшее, с чего начинают, — хвала Аллаху, великому, славному, достойная его, а затем — молитва о Мухаммаде, его рабе и посланнике, особо и обо всех его пророках вообще. А после того: да сохранит Аллах нас и тебя от сомнения, и да не возложит он на нас того, что нам не под силу! Да подаст он нам, от благой своей помощи, указание, ведущее к повиновению ему, и да одарит нас, от поддержки своей, влечением, отклоняющим от ослушания его! Да не поручит он нас нашей слабой решимости, немощным силам, ветхим построениям, изменчивым воззрениям, злой воле, малой проницательности и порочным страстям!

Твое письмо прибыло ко мне из города Альмерии [4] в мое жилище в славной Шатибе [5] ; то, что ты говоришь в нем о своем благополучии, меня радует, и я восхвалил за это Аллаха, великого, славного, прося его продлить и умножить твое благосостояние.

Затем я не замедлил увидеть тебя лично, и ты направился ко мне сам, несмотря на далекое расстояние, отдаленность наших жилищ, не близкую цель путешествия, долгий путь и ужасы дороги. А меньшее, нежели это, отвлекало томящегося и заставляло забыть помнящего, но не того, кто подобно тебе крепко схватился за веревку верности и соблюдал обязательства прошлого, крепкую дружбу, долг сверстника и юношескую любовь и чья дружба была угодна Аллаху великому. А Аллах укрепил между нами из этого столько, что мы восхваляем его и благодарим.

Твои замыслы в этом письме были шире того, что я узнал из других твоих писем; своим приходом ты обнаружил мне свою цель и осведомил меня о своем образе мыслей, повинуясь никогда не покидавшему нас свойству делиться со мною и сладостным, и горьким, и скрытым, и явным. Тебя побуждает искренняя любовь, которую я испытываю к тебе в несколько раз сильнее, не желая за это иной награды, кроме ответа на нее подобным же. Я говорю об этом в моей длинной поэме, обращаясь к Убейдаллаху ибн Абд ар-Рахману, внуку аль-Мугиры, сыну повелителя правоверных ан-Насира [6] — да помилует его Аллах! — а он был мне другом:

Ты поручил мне — да возвеличит тебя Аллах! — составить для тебя послание с описанием любви, ее свойств, причин и случайностей [7] и того, что бывает при любви и из-за нее происходит, идя путем истины, не прибавляя и не изменяя, но, передавая о том, что вспомнится, в точности, и так, как это произошло, насколько достанет у меня памяти и осведомленности в том, о чем я буду говорить. Я поспешил навстречу твоему желанию, но если бы не обязательство перед тобою, я бы, наверное, не взялся за такое дело. Это дело скудное, а нам, при краткости нашей жизни, наиболее подобает тратить ее на то, что дает нам надежду на простор при возвращении и прекрасный приют в завтрашний день, хотя кади Хаммам ибн Ахмад и передавал мне со слов Яхьи и Малика [8] , ссылавшегося на Аиза, возводя иснад [9] к Абу-д-Дерде, что тот говорил: — Успокаивайте душу кое-чем из пустяков, чтобы было это ей помощником в истине. — А одно изречение праведников из числа предков, угодных Аллаху, гласит: — Кто не умеет быть мужественным, не сумеет стать благочестивым, — и в каком-то предании сказано: — Давайте душам отдых, ибо они ржавеют, как ржавеет железо.

В труде, который ты на меня возложил, неизбежно придется упомянуть о том, что я видел лично и постиг прилежанием и что было мне рассказано верными людьми из моих современников. Прости же мне прикрытие имен: они либо заключают позор, который мы не считаем дозволенным обнаруживать, либо мы охраняем этим любимого друга или знатного человека. Довольно будет, если я назову тех, кого можно назвать без вреда и упомянуть, не навлекая порицания ни на себя, ни на названного, — либо вследствие его известности, при которой не поможет сокрытие и замалчивание, либо если низкий человек согласен на то, чтобы его история обнаружилась, и не станет порицать за ее сообщение.

Я приведу в этом своем послании стихи, которые я сказал о том, чему был свидетелем. Не порицай же меня ты и тот, кто их увидит, за то, что я иду при этом по пути передающего предание со своих собственных слов, — это, и больше этого, в обычае у тех, кто украшается сочинением стихотворений. Мои друзья побуждают меня говорить о том, что случается с ними, на их лад и способ, но довольно будет, если я упомяну о том, что случилось со мною сходного с тем, к чему я стремлюсь, и отнесу это к самому себе. Я вменил себе в обязанность остановиться в этой своей книге у пределов, поставленных тобою, и ограничиться тем, что я видел или счел правильным по сообщению верных людей. Избавь меня от рассказов о кочевых арабах и людях прежних поколений: их путь — не наш путь, и рассказы о них многочисленны, а у меня не в обычае изнурять чужое животное, и я не стану украшать себя украшением, взятым взаймы. У Аллаха же следует просить прощения и помощи — нет господа, кроме него!

Я разделил свое послание на тридцать глав, из которых о корнях любви говорят десять. Первая из них — настоящая глава о признаках любви, затем глава, где говорится о тех, кто полюбил во сне, затем глава, где говорится о полюбивших по описанию, затем глава, где говорится о полюбивших с первого взгляда, затем глава, где говорится о тех, чья любовь становится настоящей только после долгого срока, затем глава о намеке словом, затем глава об указании глазом, затем глава об обмене посланиями, затем глава о посреднике.

Двенадцать глав касаются случайностей любви и ее свойств, похвальных и порицаемых, хотя любовь сама есть случайность и свойство, а случайность не носит в себе случайностей, и свойству нельзя приписать свойств. Однако так говорят в переносном смысле, ставя определение на место определяемого и основываясь на значении наших слов, ибо мы обнаруживаем, что одна случайность в действительности воспринимается нами как меньшая или большая, лучшая или худшая, чем другая случайность. Нам известно также, что случайности отличаются одна от другой увеличением или уменьшением своей видимой и познаваемой сущности, ибо к ним не приложимо понятие о количестве и дроблении на части, так как они не занимают места.