Хагакурэ - Ямамото Цунэтомо (читаем бесплатно книги полностью TXT) 📗

Из Книги Третьей

Господин Наосигэ однажды сказал: «Ни­что не чувствуется так глубоко, как гири. Порой, даже после смерти двоюродного бра­та, не хочется проливать слезы. Но иногда узнаешь о человеке, который жил пятьдесят или сто лет назад, о котором не знаешь почти ничего, и с которым не имеешь ни­какого родства, и все же из чувства гири проливаешь слезы».

Когда господин Наосигэ проезжал по се­лению Тирику, кто-то спросил у него:

– Здесь живет человек, которому боль­ше девяноста лет. Судьба благоволит ему. Почему вы не остановитесь, чтобы пови­даться с ним?

– Кто может быть более несчастным, чем этот человек? Как ты думаешь, сколько его детей и внуков умерло у него на глазах? В чем же благоволение судьбы? – ответил Наосигэ.

Говорят, что он так и не остановился, чтобы повидаться с долгожителем.

Господин Наосигэ как-то сказал в раз­говоре со своим внуком, господином Мотосигэ: «К какому бы сословию ни относился человек, наступит время, когда его род при­дет в упадок. Если пытаться продлить су­ществование рода, его конец будет невзрач­ным. Если ты понимаешь, что время твоего рода истекло, лучше всего не сопротивлять­ся его концу. Поступив таким образом, тебе, возможно, удастся его спасти».

Говорят, что господин Мотосигэ расска­зал об этом своему младшему брату.

Из Книги Четвертой

Когда Набэсима Таданао было пятнад­цать лет, слуга на кухне поступил неучтиво. Рядовой солдат собирался избить его, но слуга зарубил солдата. Старейшины клана решили, что смертный приговор будет умес­тным, поскольку слуга поднял руку на высшего по рангу, и к тому же пролил кровь человека. Таданао услышал об этом и спросил:

– Что страшнее, забыть о ранге или погрешить против Пути Самурая?

Старейшины не смогли ответить ему. То­гда он продолжил:

– Я читал, что когда преступление не­ясно, наказание должно быть нестрогим. Посадите его в тюрьму на некоторое время.

Однажды господин Кацусигэ охотился в провинции Сиройси и убил большого кабана. Все собрались посмотреть на него и гово­рили:

– Да! Вы убили очень большого кабана!

Вдруг кабан вскочил и бросился на со­бравшихся. Все в испуге разбежались, и только Набэсима Матабэй вынул меч и при­кончил его. Тогда господин Кацусигэ закрыл лицо рукавом и сказал:

– Здесь очень много пыли. – Считают, что он сделал так, чтобы не видеть, как Разбегаются малодушные люди.

Когда господин Кацусигэ был молод, его отец, господин Наосигэ, наставлял его:

– Чтобы научиться отрубать голову, ты должен казнить людей, приговоренных к смерти.

Затем, недалеко от того места, где сейчас находятся Западные Ворота, было выстроено десять человек, и Кацусигэ обезглавли­вал их одного за другим, пока не дошел до последнего. Увидев, что десятый человек молодой и здоровый, Кацусигэ сказал:

– Я устал рубить головы. Этому чело­веку я дарую жизнь. – Так жизнь послед­него человека была спасена.

Господин Кацусигэ всегда говорил, что есть четыре типа слуг: «сначала поспешные, потом медлительные», «сначала медлитель­ные, потом поспешные», «всегда поспешные» и «всегда медлительные».

«Всегда поспешные» – это те, кто, полу­чив приказ покончить с собой, действуют быстро и безупречно. Фукути Китидзаэмон и равные ему относятся к этому типу.

«Сначала медлительные, потом поспеш­ные» – это те, кто, получив приказ покончить с собой, не обладают должным пони­манием, но быстро находят в себе силы и завершают дело. Думаю, что такими были Накано Кадзума и подобные ему люди.

«Сначала поспешные, потом медлитель­ные» – это те, кто сначала быстро берутся за дело, но по ходу приготовлений уступают сомнениям и начинают медлить. Таких лю­дей очень много.

Остальных можно назвать «всегда мед­лительными».

Из Книги Шестой

Во время битвы при Бунго к господину Таканобу из вражеского лагеря прибыл посланник и привез с собой сакэ и еду. Така­нобу пожелал отведать приношений, но приближенные остановили его, сказав:

– Дары из вражеского лагеря могут быть отравлены. Генерал не должен прика­саться к ним.

– Даже если они отравлены, разве это имеет значение? Зовите сюда посланни­ка! – воскликнул Таканобу.

Он открыл бочку с сакэ прямо перед посланником, выпил три больших чаши сам и дал одну посланнику. Затем Таканобу ответил на его вопросы и отправил его об­ратно во вражеский лагерь.

Такаги Акифуса выступил против клана Рюдзодзи, а затем попросил защиты у Маэда Иё, который приютил его. Акифуса был воином безупречной доблести и известным мастером меча. Ему прислуживали Ингадзаэмон и Фудодзаэмон. Они были сами под стать Акифуса и не покидали его ни днем, ни ночью.

Случилось так, что господин Таканобу послал Иэсада убить Акифуса. И вот однажды, когда Акифуса сидел на веранде, а Ингадзаэмон мыл ему ноги, Иэсада подскочил к Акифуса сзади и отрубил ему голову. Не успела его голова упасть, Акифуса вы­хватил свой короткий меч и повернулся, чтобы нанести ответный удар, но при этом случайно отрубил голову Ингадзаэмону. Обе головы вместе упали в таз для мытья ног. Затем голова Акифуса поднялась среди со­бравшихся. Это произошло потому, что Акифуса владел какими-то магическими знани­ями.

Священник Таннэн любил говорить в своих проповедях:

«Монах не может достичь совершенства на буддийском Пути, если он не проявляет сострадание вовне и не развивает смелость внутри. Воин не может быть слугой, если он не проявляет смелость вовне и не таит в сердце столько сострадания, что оно готово разорвать грудь. Поэтому монах должен учиться смелости у воина, а воин – состраданию у монаха.

Я много лет странствовал и встречал много мудрых людей, но никогда не находил средства достижения знания. Поэтому вся­кий раз, когда я узнавал о смелом человеке, я отправлялся к нему, с какими бы труд­ностями ни было сопряжено путешествие. Я ясно понял, что предания о Пути Самурая помогают постигать буддизм. Воин, к при­меру, может с оружием в руках ворваться во вражеский лагерь и сделать это оружие своей силой. Может ли монах с четками в руках броситься под копья и мечи, воору­жившись лишь своим смирением и состра­данием? Если у него нет смелости, он не сдвинется с места. Это подтверждается еще и тем, что священник, раздающий благово­ния на великой службе в честь Будды, дрожит от страха. А все потому, что у него нет смелости.

Такие вещи, как возвращение человека с того света или спасение из ада всех живых существ, возможны только тогда, когда есть смелость. Но монахи наших дней заботятся лишь о том, чтобы быть благочестивыми, и поэтому среди них нет тех, кто прошел по Пути до конца. Более того, среди воинов есть тщедушные люди, которые прикрываются буддизмом. Здесь есть о чем сожалеть. Тот, кто учит буддизму молодых самураев, совершает великую ошибку. Дело в том, что после этого они будут видеть вещи двояко. Но человек, который не направляет свои усилия в одном направлении, ничего не достигает. Буддизм под стать изучать стари­кам, которые ушли в отставку. Но если воин может двадцать четыре часа в день без устали нести на одном плече преданность и чувство долга, а на другом – смелость и сострадание, он будет самураем.

В своих утренних и вечерних молитвах и в течение дня он должен повторять имя своего господина. Для него оно ничем не отличается от имени Будды и от священных слов. Более того, таким образом он будет в гармонии с божествами, которые покровительствуют его семье. От этого зависит судь­ба человека. Сострадание напоминает мать, которая питает свою судьбу. Прошлое и настоящее дает нам много примеров бес­славной смерти выдающихся воинов, кото­рые были смелыми, но не имели сострада­ния».