Непрошеная повесть - Нидзё (читать книги бесплатно полностью TXT) 📗
— …и приказал, чтобы мы не надевали траурных одеяний! — пояснил дайнагон. Он был в парадном кафтане, слуги и стражники-самураи торжественно разодеты. Я поняла, что государь нарочно поспешил с этим обрядом, чтобы все свершилось еще при жизни отца. Больной очень обрадовался, приказал угостить посланцев и всячески беспокоился, чтобы им был оказан должный прием, но при мысли, что он и хлопочет, и радуется, наверное, в последний раз, мое сердце сжималось от невыразимой печали.
Дайнагону Дзэнсёдзи отец подарил превосходнейшего вола по кличке «Сиогама», которым прежде весьма дорожил. В свое время этого вола подарил отцу настоятель храма Добра и Мира.
Днем отцу стало как будто немного лучше. «Кто знает, вдруг все обойдется и отец выздоровеет?…» — с надеждой подумала я; у меня отлегло от сердца, и с наступлением вечера я прикорнула у постели больного, хотела лишь чуть вздремнуть, но сама не заметила, как уснула. Внезапно я открыла глаза — отец разбудил меня.
— Ах, какой ты еще ребенок! Спишь себе безмятежно, совсем позабыв, что дни мои сочтены, что я только о тебе и тревожусь, жалею тебя, бедняжку! С тех пор как смерть разлучила тебя с матерью, — тебе было тогда всего два года, — я один неустанно о тебе пекся, любил больше всех остальных детей… Бывало, ты улыбнешься — я радуюсь, опечалишься — я горюю вместе с тобой. Мое счастье и горе — все зависело от тебя… Незаметно промчались годы, тебе стало уже пятнадцать лет, и ват приходится расставаться. Служи государю усердно, старайся быть безупречной, береги честь, веди себя скромно! Если в будущем любовь государя остынет, если у тебя недостанет средств по-прежнему жить при дворе и нести придворную службу, без колебаний, не мешкая, от чистого сердца прими постриг! Став монахиней, ты спасешься в будущем, потустороннем существовании и утешишь покойных родителей, сможешь молиться, чтобы всем нам снова встретиться в едином венчике лотоса в мире ином… Если государь разлюбит тебя и ты лишишься опоры в жизни, не вздумай сделать позорный шаг — отдаться кому-нибудь другому или найти приют в чужом доме — пусть я буду уже в могиле, все равно прокляну тебя с того света! Союз женщины и мужчины возникает не только в теперешней жизни, он предопределен еще в прошлых воплощениях, не в нашей власти его расторгнуть. Повторяю снова и снова — ни в коем случае не отвергай пострига, не опускайся до положения девы веселья, дабы после смерти не оставить по себе дурной славы, не прослыть суетной и развратной. Если же ты станешь монахиней, то, как бы ты ни нуждалась, как бы трудно ни пришлось тебе добывать пропитание, все это суета сует!
Так говорил отец, заботливей и подробнее, чем обычно, а мне было больно при мысли, что это его последнее наставление. Когда рассвело и колокол возвестил наступление утра, пришел Накамицу и, как обычно, принес охапку пропаренной травы «обако», чтобы подстелить ее под больного, но отец сказал:
— Не надо, смертный час уже близок. Сейчас все напрасно… Лучше принеси-ка что-нибудь поесть этой девочке!
«Разве я смогу проглотить хоть кусок в такую минуту?» — подумала я, но отец все твердил:
— Скорее, скорее! Пока я еще могу это видеть!… — А у меня сердце сжималось от этой его заботы: отец так обо мне тревожится, а что будет потом, кто позаботится обо мне, когда его не станет на свете?…
Накамицу принес пирожки с бататом, но отец приказал убрать: «Разве женщине в тягости дают такую еду?!»
Было уже совсем светло, когда он сказал: «Позовите священника!»
Еще в седьмую луну он пригласил настоятеля храма Ясака, обрил волосы, принес обет соблюдения всех Пяти заповедей [28] , получил монашеское имя «Рэнсё» и просил этого священника быть его наставником в смертный час. Однако госпожа монахиня Кога, отцова мачеха, почему-то настойчиво требовала, чтобы пригласили монаха Сёкобо из храма Кавара, и в конце концов послали за ним.
Ему сообщили, что больной при смерти, но Сёкобо не торопился. А меж тем отец сказал:
— Наступает конец! Приподнимите меня! — и, позвав Накамицу, приказал ему приподнять себя. Этот Накамицу, старший сын и наследник Накацуны, вырос при отце и служил ему безотлучно. Отца приподняли, Накамицу поддерживал его сзади. Я была рядом, при нас находилась только одна служанка. «Возьми меня за руку!» — сказал отец. Я сжала его запястье. «Подайте мне оплечье, которое подарил мне преподобный настоятель храма Ясака!» — велел отец; он набросил оплечье [29] поверх длинного шелкового одеяния.
— Накамицу, ты тоже молись вместе со мной! — сказал он, и они вместе стали читать молитву. Так прошло около получаса. Солнце поднялась уже довольно высоко, когда мне показалось, что отец дремлет. «Надо бы его разбудите — подумала я, — пусть он еще немного почитает молитвы», — и слегка дотронулась до его колена. Отец разом проснулся, устремил на меня долгий пристальный взгляд, произнес: «Интересно, кем мне суждено стать в новом рождении?» — и не успел договорить, как дыхание его прервалось. Это случилось в час Дракона, в третий день восьмой луны 9-го года Бунъэй.
О, почему смерть не настигла его во время чтения молитвы, как благостно было бы это для его грядущей участи на том свете! Зачем я так дерзновенно, так неразумно разбудила его, и дыхание его прервалось, когда на устах у него были совсем неподобающие в торжественный миг бессмысленные слова! Впоследствии я горько сожалела об этом, но в ту минуту была неспособна ни о чем думать, взглянула на небо — оно показалось мне черным-черным, как будто солнце и луна разом рухнули с небосвода. Я упала на землю, и слезы ручьем потекли из глаз. Мне было всего два года, когда умерла моя мать, я была слишком мала, ничего не разумела, ее смерть прошла для меня незаметно. Миновало пятнадцать лет с тех пор, как на сорок первый день после моего рождения отец впервые взял меня на руки, и все эти годы, каждое утро, глядясь в зеркало, я радовалась: «Я живу благодаря отцу!», каждый вечер, ложась спать, с благодарностью думала об отце. Он дал мне жизнь, высокое положение, благодеяния его были превыше горы Сумэру [30] , он бережно пестовал меня, его любовь, заменившая мне материнскую ласку, была глубже четырех океанов, окружающих нашу землю… «Нет, никогда не смогу я в полной мере отплатить отцу за заботу и ласку!» — всегда думала я. Слова, с которыми он обращался ко мне при жизни, глубоко врезались в память, мне не забыть его поучений… Я охотно отдала бы жизнь взамен его жизни, но и этого было бы недостаточно, чтобы отплатить за все добро, которое я от него видала!
