Элегии и малые поэмы - Назон Публий Овидий (читать книги бесплатно полностью TXT) 📗
Той — широкий поток вольных волнистых волос.
Но как нельзя на ветвистом дубу желудей перечислить,
150 Пчел на Гиблейских лугах, зверя в Альпийских горах,
Так нельзя перечесть, какие бывают прически —
С каждым новым мы днем новые видим вокруг!
А для иных хороша и небрежность: чтоб ты причесалась
Утром сегодня — но пусть кажется, будто вчера!
155 Так безыскусно искусство. Такою увидел Иолу
И произнес Геркулес: «Вот оно, счастье мое!»
Вакх такою тебя вознес на свою колесницу,
Дева Кносской земли, в кликах сатиров своих.
О, как природа щедра к красоте и девичьей и женской,
160 Сколько дает она средств всякий урон возместить!
Этого нам не дано, мужчинам, и жадная старость
Нам обнажает чело, словно деревья Борей.
Ну, а у женщины есть для седин германские травы,
Соком которых она станет темней, чем была;
165 Женщина может купить накладные густейшие кудри
И по доступной цене сделать чужое своим;
В этом не видят они никакого стыда, и торговля
Бойко идет на глазах у Геркулеса и Муз. [249]
Нужно ли мне говорить и о платье? И здесь бесполезно
170 И золотое шитье, и финикийский багрец.
Право, безумно таскать на себе все свое состоянье,
Ежели столько вокруг красок дешевле ценой!
Вот тебе цвет прозрачных небес в безоблачный полдень,
В час, когда солнечный Австр не угрожает дождем;
175 Вот тебе цвет святого руна, на котором когда-то
Фрикс и Гелла спаслись от раздраженной Ино;
Вот тебе ткань, чей цвет — как волна, [250] чье имя — морское,
Верю, одеты в нее нимфы в пучинах зыбей;
В этой сияет шафран (не таким ли сияет шафраном
180 Росной Авроры восход на светоносных конях?);
В этой — пафосские мирты, [251] а в той — белоснежные розы,
Та — аметистом цветет, та — журавлиным пером;
Не позабыт ни миндаль, ни твой, Амариллида, желудь,
Воск пчелиный — и тот ткани название дал.
185 Сколько рождает цветов весною земля молодая,
Сонную зиму прогнав, каждой лозою цветя, —
Столько и больше того есть красок на женских одеждах,
Только умей распознать, что кому больше к лицу.
Белой коже — черная ткань: такова Брисеида —
190 В черной одежде ее быстрый похитил Ахилл.
Темной коже — белая ткань: прекрасная в белом,
Так на скалистый Сериф вышла Кефеева дочь… [252]
Я уж хотел продолжать, чтобы потом не пахли подмышки.
И чтобы грубый не рос волос на крепких ногах, —
195 Но ведь уроки мои не для женщин Кавказских ущелий
И не для тех, чьи поля поит мизийский Каик! [253]
Право, тогда почему не добавить бы: чистите зубы
И умывайте лицо каждое утро водой?
Сами умеете вы румянец припудривать мелом,
200 Сами свою белизну красите в розовый цвет.
Ваше искусство заполнит просвет меж бровью и бровью,
И оттенит небольшой мушкою кожу щеки.
Нет ничего дурного и в том, чтоб подкрашивать веки
В нежный пепельный цвет или в киднийский шафран. [254]
205 Есть у меня о таких предметах особая книга, [255] —
Хоть небольшая, она стоила многих трудов:
Там вы найдете совет и о том, как поправить осанку —
Верьте, в науке моей не позабыто ничто.
Но красота милей без прикрас — поэтому лучше,
210 Чтобы не видели вас за туалетным столом.
Не мудрено оробеть, увидя, как винное сусло,
Вымазав деве лицо, каплет на теплую грудь!
Как отвратительно пахнет тот сок, который в Афинах
Выжат из грязных кусков жирной овечьей шерсти!
215 Я на глазах у мужчин не сосал бы косточки ланьей,
Я у мужчин на глазах чистить не стал бы зубов, —
То, что дает красоту, само по себе некрасиво:
То, что в работе, — претит, то, что сработано, — нет.
Это литье, на котором красуется подпись Мирона,
220 Прежде являло собой медный бесформенный ком;
Это кольцо, чтобы стать кольцом, побывало в расплаве;
Ткань, что надета на вас, грязною шерстью была;
Мрамора грубый кусок Венерою стал знаменитой,
Чья отжимает рука влагу из пенных волос, —
225 Так же и ты выходи напоказ лишь во всем совершенстве:
Скрой свой утренний труд, спящей для нас притворись.
Надо ли мне понимать, отчего так лицо твое бело?
Нет, запри свою дверь, труд незаконченный спрячь.
Что не готово, того не показывай взгляду мужскому —
230 Многих на свете вещей лучше им вовсе не знать.
Весь в золотых скульптурах театр — но вглядись, и увидишь,
Как деревянный чурбан тоненьким золотом крыт.
К ним не дают подходить, покуда они не готовы —
Так, вдалеке от мужчин, строй и свою красоту.
235 Волосы — дело другое. Расчесывай их беззапретно
И перед всеми раскинь их напоказ по плечам.
Только спокойною будь, сдержись, коли станешь сердиться,
Не заставляй без конца их расплетать и сплетать!
Пусть служанка твоя от тебя не боится расправы:
240 Щек ей ногтями не рви, рук ей иглой не коли, —
Нам неприятно смотреть, как рабыня, в слезах и в уколах,
Кудри должна завивать над ненавистным лицом.
Если же мало красы в волосах твоих — дверь на запоры,
Будь твоя тайна святей тайн Благодатных Богинь! [256]
245 Помню, подруге моей обо мне доложили внезапно —
Вышла красотка, парик задом надев наперед.
Злейшим лишь нашим врагам пожелаю подобного срама,
Пусть на парфянских девиц этот позор упадет!
Стыдно быку без рогов и стыдно земле без колосьев,
250 Стыдно кусту без листвы, а голове без волос.
Вы не мои ученицы, увы, Семела и Леда,
Мнимый Сидонянку [257] бык по морю вез не ко мне;
Не о Елене пекусь, которую так домогались
Умный супруг — воротить, умный Парис — сохранить;
255 Нет, меж моих учениц есть получше лицом, есть похуже, —
Тех, что похуже лицом, больше бывает всегда.
Те, что собой хороши, моей не прельстятся наукой:
Данная им красота и без науки сильна.
Ежели на море тишь — моряк беззаботно отважен,
260 Ежели вздулись валы — помощь нужна моряку.
Редко встречаешь лицо без изъяна. Скрывайте изъяны
В теле своем и лице, если под силу их скрыть!
Если твой рост невелик и сидящей ты кажешься, стоя,
Вправду побольше сиди или побольше лежи;
265 А чтобы, лежа, не дать измерять себя взорам нескромным,
