Гермес Трисмегист и герметическая традиция Востока и Запада - Богуцкий Константин (книги без сокращений TXT) 📗
Herman men progonon tiomen genos hoi peri limnan. Но рассмотрим этот стих немного подробнее.
Прежде всего, каково его происхождение? Его цитирует Аристофан в сборнике лирических стихов перед тем, как проиллюстрировать музыкальный стиль Эсхила, в своей комедии "Лягушки" (стих 1266); его содержание совершенно не интересовало комического поэта. Для нас же наоборот: именно содержание определяет ценность этого фрагмента (273 Nauck). Итак, о чем же он нам говорит?
Прежде всего о том, что принадлежит у Эсхила к хоровой песне соответствующей трагедии: это показывает метрическая форма и два "доризма", которые мы в нем встречаем, – Herman и limnan. Далее он говорит нам, что этот хор составляют жители страны, окружающей озеро, и что эти жители считают себя потомками Гермеса. Так они представляются публике, а это позволяет предположить, что наш фрагмент входит в первую песнь трагедии (точно так же, как пародос Агамемнона, фрагмент которого Аристофан цитирует в этом сборнике). Это еще не дает нам права видеть в этих потомках Гермеса именно аркадийцев.
Но, к счастью, наш фрагмент привлек к себе внимание древних филологов, чья доктрина сохранилась до наших дней в схолиях. Вот для начала схолия, сообщающая нам, что "(этот стих происходит) из "Психагогов" Эсхила". Это очень ценное свидетельство, поскольку другой фрагмент не дошедшей до нас трагедии с этим названием сохранился в схолии Одиссеи (fr. 275 Nauck) и представляет нам предсказание Тирезиаса о смерти Одиссея. Из этого мы заключаем, что психагоги, о которых идет речь, были спутниками героя и своими чарами должны были вызвать душу Тирезиаса из ада. Более того, поэт драматизирует XI песнь Одиссеи. Но в этой поэме сцена происходит за океаном, тогда как у Эсхила она происходила в окрестностях озера; таким образом, он следует не гомеровской традиции. Должны ли мы допустить, что эти психагоги составляли хор трагедии? Нет: хор, как мы увидели, составляли жители окрестностей озера, потомки Гермеса. Психагоги составляли другой, немой хор, как ареопагиты в "Эвменидах".
Мы хотим знать, что это за озеро, в окрестности которого поэт перенес некромантию Одиссеи. Ответ на этот вопрос мы находим в другой схолии того самого стиха, представленной единственным манускриптом в Кембридже, манускриптом сравнительно недавно написанным. Вот его перевод: "Это аркадийцы произносят слова Herman men progonon по следующей причине. На Киллене, горе Аркадии, чтят Гермеса, и по причине этого культа, существующего с незапамятных времен, Гермеса считают предком. Они поют также мифическую историю. Что касается озера, они имеют в виду Стимфальское озеро, которое также находится в Аркадии".
Поскольку дипломатическое подтверждение этой схолии не осуществлено, как я только что заметил, сам характер содержания решает вопрос ее достоверности; попробуем это проверить. 1) "Это аркадийцы произносят". Вот вывод, который схолиаст не мог извлечь из самого стиха (такого, каким мы его читаем у Аристофана). Тогда одно из двух: либо автор схолии, ее самой или ее источника, имел перед глазами трагедию Эсхила, о которой идет речь, либо его свидетельство является фальсификацией. 2) Объяснение Гермеса-предка древностью его культа на Киллене. Оно ошибочно, я хотел бы с этим согласиться, но оно все-таки доказывает, что автор отдавал себе отчет в исключительности бога-протопласта целого народа, и это наблюдение делает честь его знаниям. 3) "Они поют также мифическую историю (historian tina mythode)". Кем являются те, кто ее поет? Несомненно, те же самые аркадийцы, которые произносят стих Herman.., то есть хор трагедии. Из этого мы заключаем, что автор примечания мог читать весь этот текст для хора и что эта песнь содержала миф о Гермесе как предке аркадийского народа, – в противном случае нужно было бы снова посчитать это примечание фальсификацией. Нам остается только поискать доказательство от противного со стороны advocatus diaboli – доказательство, которое мы никогда не найдем.
Я считаю, что должен был так подробно рассмотреть эту схолию из Cantabrigiensis, поскольку Виламовиц (Wilamowitz, Aischilos Interpretationen, 246) полностью ее отбрасывает как современную с намерением приписать ей собственную гипотезу по поводу сцены из трагедии Эсхила. Согласно этой гипотезе, озеро Эсхила было бы озером Аверни из шестой книги Энеиды; и поскольку маловероятно, чтобы Эсхил знал что-либо об этом в Афинах, он заключает из этого, что поэт создал соответствующую тетралогию – "Психагоги", "Пенелопа", "Остологи" и сатирическую драму "Кирке" (эта комбинация, действительно, очень интересна) – после своего путешествия на Сицилию; и поскольку здесь не хватает эпизода о Феаке (откуда он это знает?), этот изъян вселил в молодого Софокла намерение написать юношескую драму "Наузика". Безуспешно настаивать на чисто произвольном характере запутанности этих гипотез; так, значит, это жители берегов Аверни считали себя потомками Гермеса? Есть ли у нас хоть одно свидетельство в пользу этой странной гипотезы? В то же время для озер Стимфальского и Фенеос у подножия Киллены, родной горы Гермеса, это вполне естественно; стоит вспомнить здесь и о "пятом Меркурии, quern colunt Pheneatae", о котором я упоминал выше. Однако авторитет, которым пользовался Виламовиц, – несомненно, заслуженный, – таков, что даже самые смелые его идеи рассматривались его почитателями как непреложная истина. Да и сам я отношу себя к его почитателям. Но многие настолько ослеплены его огромной доктриной, что теряют способность выносить собственные суждения. В качестве примера можно упомянуть Вольта (Bolte) и его статью "Stymphalos" в "Realencyclopadie". Ему недостаточно отбросить схолию из Cantabrigiensis – он трактует ее как abgeschmackt (вздор). Я же, наоборот, нахожу ее очень ценной, и даже в той части, где допущены преувеличения, она остается справедливой.
Существует момент, который, на первый взгляд, позволяет принять гипотезу Виламовица – я имею в виду идентификацию озера Эсхила с озером Аверни; но только при условии самого общего рассмотрения. Схолиаст Одиссеи XI 134 (это именно предсказание Тирезиаса) загадочным образом сочетает миф о смерти Одиссея, цитированный Эсхилом в его "Психагогах", с так называемой Phorkis lirnne. Эта Phorkis lirnne, говорит Виламовиц, – это именно озеро Аверни; посмотрите скорее Lycophron 1278. Я должен ответить, что ничего подобного: Ликофрон называет свое Phorke lirnne – Marsionis; это говорит о том, что он его умещает в стране Марсов в центральной Италии, иначе говоря, он его отождествляет с озером Фучино, а не с озером Аверни. Это же признал Блох (Bloch) в своей статье "Phorkos" из той же "Realencyclopadie". Что же касается комбинации схолиаста Одиссеи, то мы не в состоянии ее распутать. Вещь, кажется, ясна: порт Форкис на Итаке (Phorkynos limen, Одиссея, XIII, с. 96, 345) ученые приняли за италийский Форкос. Но это все, что мы можем об этом сказать.
Возвратимся еще раз к реке Ладон и к последним стихам нашей космогонии. После того, что было сказано, мы можем не отчаиваться относительно ее реконструкции. Пред нами Аркадия – дикая земля, покрытая горами. Благодаря волшебной палочке Гермеса из недр скалы забил источник; этот источник становится рекой, потоком Ладон. Ладон соединяется с Землей; этот союз дает жизнь нимфе, Дафне, первому человеческому существу Аркадии. Эта нимфа в союзе с Гермесом становится прародительницей аркадийского племени, племени, обитающего вокруг озера, которое чтит в Гермесе начало своего рода.
Такова была, насколько мы можем угадать, "мифическая история", которую пел хор из "Психагогов" Эсхила. Невыясненный нами автор Страсбургской космогонии адаптировал ее в своей поэме.
