Популярная история медицины - Грицак Елена Николаевна (библиотека книг бесплатно без регистрации .TXT) 📗
Если такая необходимость все же возникала, то визит откладывался до получения «дозволения самого государя».
Карантинные мероприятия касались прибывших из опасных районов. На заставах задерживали всех, не обращая внимания на чины и богатство. Солдаты бросали в костер зараженные предметы, обмакивали в уксус деньги. Донесения полагалось переписывать по 5–7 раз в пути, а после прочтения уничтожить. Воинские отряды, прибывшие из «зачумленных» городов, закрывались в казармах на 2 месяца. Заболевших отвозили в лес, где устраивались подобия полевых больниц с обслуживающим персоналом «из числа служилых».
В целях изоляции пораженных районов запрещались любые переходы из одного города в другой: «В которых городах учинится моровое поветрие, тех бы людей на дворы свои отнюдь не пускали, а расспрашивали бы из-за ворот и издали». Проселочные дороги перекапывались и заваливались деревьями. Иноземные купцы задерживались до тщательной проверки товара. Расспросы подходивших к заставам людей велись таким образом, чтобы «человеку можно голос человека слышать». Небольшой вклад в дело борьбы с эпидемиями внес Пётр I, издавший Указ «О соблюдении чистоты в Москве и наказании за выбрасывание сору и всякого помету на улицы и переулки» от 19 апреля 1699 года.
В царствование Екатерины II эпидемия чумы, которую тогда называли «моровая язва», уменьшила население Москвы более чем наполовину. Инфекция пришла в 1769 году с юго-запада, из захваченной русскими крепости Юра в Валахии, где имелись больные чумой. Через зараженные трофеи чума распространилась далее на север и в 1770 году дошла до Москвы. Летом 1771 года в городе ежедневно умирало от 600 до 1000 человек.
Эпидемия и связанные с ней события подробно описаны в романе В. Пикуля «Фаворит»: «…принесли пакет из Петербурга; секретарь надел вощеные перчатки, ножницами разрезал пакет и швырнул его в печку, а письмо окурил можжевеловым дымом. Екатерина повелевала никого в городе больше не хоронить, всех покойников погребать в оградах загородных церквей. Но исполнить указ стало теперь невозможно — жители скрывали заболевших от врачей, боясь отправки в больницы, прятали от полиции и мертвых. Хоронили их сами, где придется, лишь бы никто не видел. Москва ежедневно лишалась 900 жителей, а народ был так запуган, что за два месяца полиция получила официальную справку лишь о двух умерших. Жизнь и смерть ушли в подполье, но чума доставала людей в укрытиях, покрывала гнилыми бубонами, заставляла истекать зловонною слизью, а потом покидала труп, перекидываясь на здоровое тело. Неопознанные мертвецы валялись посреди улиц».
Нагрудный знак «Борьба с чумой»
Для борьбы с эпидемией, а главное — в целях поддержания порядка, летом 1771 года из Петербурга прибыли посланники императрицы. Видимо, организаторы перестарались, принимая слишком строгие меры: людей запугивали карой небесной, насильно загоняли в больницы. «Мортусы в вощеных плащах, в черных масках на лицах (сущие дьяволы!) таскали крючьями из домов трупы, валили их на телеги, как дрова, и везли за город — в ямы! Многие жители тайно покидали Москву, разнося заразу далее, и умирали в лесах, как дикие звери. Всюду полыхали костры — сжигали вещи покойников, а бедные люди рыдали, жалея глиняные горшки. Стонали церковные колокола, люди рыдали над мертвыми, кричали и плакали сироты. Ад!»
Усердие императорских посланников возымело обратное действие. Горожане упорно не желали лечиться, скрывали мертвых и вскоре подняли мятеж. Поводом для восстания послужил опрометчивый поступок архиепископа Амвросия, потребовавшего снять чудотворный образ Божьей Матери. Вблизи Варварских ворот, где висела икона, «народ скапливался массами для молитвы и тем самым распространял по городу заразу». Священника растерзала бунтующая толпа, врачи боялись выйти на улицу, пока в Москву не прибыл второй посланник Екатерины II — сиятельный граф Григорий Орлов (1734–1783 годы).
Утратив расположение Екатерины II, неофициально граф был отправлен в Москву на смерть. Уже на второй день дотла сгорел Головинский дворец, где он остановился на время своего пребывания. Однако бывший фаворит императрицы не испугался трудностей и сумел навести порядок. Первым шагом стало устройство госпиталя: «Русский человек не болезней, а больниц боится». Людей было приказано не «тащить в больницу, яко пьяных в полицию, а заманивать ласковыми уговорами». Врачи-добровольцы получили тройное жалованье и совет: «Не кровь из людей выпускать, а лечить». Ухаживать за больными вызвались крепостные, которым за хорошую работу обещали вольную. В награду за выздоровление граф Орлов лично выдавал по 5 рублей холостякам и по 10 рублей семейным, надеясь укрепить доверие к докторам. Для сравнения: штаны тогда стоили 20 копеек, красные сапоги немногим более рубля, а за 7 — 10 рублей можно было купить лошадь.
Граф позаботился об очистке московских улиц, собрав дополнительные команды мортусов из воров и убийц: «Вы взаперти сидели, потому все остались здоровы, побудьте мортусами. Дело гадостное, но полезное; надобно Москву от дохляков избавить». Известно, что разбойники не сбежали и до конца эпидемии честно выполняли неприятные обязанности. По распоряжению Григория Орлова сжигались «вымороченные» жилища вместе с трупами и заразным скарбом; безжалостно вешались бунтовщики и мародеры, грабившие пустые дома.
Энергичные мероприятия возымели положительный результат. Москва очистилась от заразы, от покойников, от собак, от кошек и крыс; чума постепенно отступала, а ноябрьские морозы окончательно победили болезнь. 21 ноября граф Орлов возвратился в столицу, проехав через триумфальную арку, на которой красовались слова: «Орловым от беды избавлена Москва». Вскоре в его честь была выпущена памятная медаль с надписью: «Россия таковых сынов в себе имеет».
В российской армии действенная профилактика начала внедряться во время русско-турецких войн. Эпидемия чумы развивалась параллельно с военными действиями и наносила порой урон гораздо больший, чем вражеское оружие. В связи с этим командование армии совместно с врачами проводило разведку местности перед вступлением армии. В кампании 1735–1739 годов талантливым организатором полевой медицинской службы показал себя военный врач Павел Захарович Кондоиди (1710–1760 годы). По прошению доктора императрица утвердила перечень мероприятий, направленных на снижение заболеваемости: обязательное и регулярное употребление лука, хрена, вина, «для очистки воды — закладывание во фляги горячих угольев от сухарей». Например, в войне 1768–1774 годов командование изменило план перехода, дабы избежать зараженных районов. Продвигавшиеся войска окружались всадниками, не допуская контакта солдат с местными жителями. Позади колонны следовал подвижной карантин. Так называли несколько телег, куда помещали всех заболевших. Ежедневные медицинские осмотры, а также усиление гигиенических требований стали преградой для проникновения болезни в армию, хотя отдельные случаи чумы отмечались во многих отрядах.
В походе 1769 года по указанию штаб-доктора Аша «всегда имелось в достаточности винного и пивного уксуса, а также меда и водки, дабы вредные в теле человеческом от худой воды действия отвратить посредством примеси таковых веществ и предотвратить через то разные болезни». В качестве обеззараживающего средства уксус применялся давно, а водка, подмешенная в питьевую воду, стала новшеством турецкой кампании 1768–1774 годов.
Несмотря на усиление противоэпидемических мер, чума не оставляла Россию даже в XIX веке. В Одессе отдельные вспышки отмечались в 1812, 1813, 1823, 1829, 1837 годах. Значительные бедствия принесла первая эпидемия, когда погибло 2655 жителей Одессы. В память о жертвах «черной смерти» в городе оставили нетронутым холм на месте массовых захоронений, назвав его Чумкой. В 1839–1849 годах чума посетила Кавказ и прилежащие к нему районы. Через 25 лет болезнь появились на Волге, начавшись в поселке Ветлянка. Тогда врачи не сразу распознали страшное заболевание, заплатив за ошибку собственной жизнью. Вспышка чумы в Ветлянке во многом поучительна, потому что напомнила средневековые ужасы не только России, но и всей Европе.