Фрегат «Звенящий» - Крапивин Владислав Петрович (бесплатные серии книг .txt) 📗
Другой берег Васильевского озера лежит в двух километрах от лодочной станции. У самого берега стоит серый цех завода "Трансформатор" с разными башнями и надстройками. Издалека он похож на старинный крейсер, потому что у него четыре высоких трубы, как у "Варяга".
А еще там есть очень высокая труба, белая с красными полосками. За эти полоски мы прозвали ее Тигриный хвост. Яков Платонович сказал, что это будет наш главный ориентир и что сегодня при отходе от берега мы будем держать курс прямо на него.
Наш знакомый отдал с кнехта швартовый конец и бросил его в яхту, Антошке. И оттолкнул нас. "Звонок" развернулся носом в открытое озеро, прямо на Тигриный хвост. Вася ловко натянул гика-шкот, а Ксеня подобрала подветренный стаксель-шкот.
И мы пошли!
Но сначала мы пошли не совсем правильно. Нас понесло боком.
"Слава, шверт!" – сказал Яков Платонович. И я понял, что забыл опустить шверт. Я поскорее раздал шверт-тали. Тяжелый железный плавник ушел через швертовый колодец. Дрейф прекратился. Но зато нас тут же накренило на правый борт. Мы все, кроме Якова Платоновича, решили, что вот-вот перевернемся. Ксеня даже запищала. А я сам не помню, как полез на наветренный борт, чтобы своей тяжестью выпрямить яхту.
Но Яков Платонович скомандовал:
"Всем оставаться на местах! Когда будет нужно откренивать, я скажу!"
Мы опять заняли свои места и сделали вид, что ничего не случилось, хотя у меня сердце бухало, как внутренний барабан.
Но скоро все понемногу успокоились. Ветерок был ровный, "Звонок" кренился не сильно и бежал быстро. Мелкие гребешки ударяли в нижнюю часть днища, и корпус тихонько гудел.
Вася дал мне подержать гика-шкот, и я почувствовал упругую силу ветра. Ветер был с юго-запада, а мы шли на север с отклонением к западу на один румб. Получилось, что курс относительно ветра – крутой бакштаг, а по компасу – норд-тень-вест. У нас на яхте был шлюпочный компас.
За бортом звонко журчала вода, над нами носились чайки, и я опять почувствовал, какой я счастливый.
Постепенно мы привыкли, что "Звонок" кренится под ветром, и уже не вздрагивали. А Антошка Штукин на ходу сочинил такие стихи:
Яков Платонович стихи похвалил, но сказал, что о гостях думать рановато. Сперва надо самим как следует освоиться на швертботе и научиться управлять им в любую погоду.
Тут мы увидели, что наперерез нам идет большая белая яхта – бермудский тендер. Мачта ее была в три раза выше нашей, а на палубе много людей. Они шли очень полным курсом – то ли самый полный бакштаг, то ли фордевинд.
"У них гик грота смотрит вправо, значит, левый галс, как у нас, сказал Вася. – Они на ветре, пускай уступают дорогу!"
Но яхта, которая называлась "Озерная звезда", не стала пересекать нам курс. Она привелась и пошла параллельно, недалеко от нас. Бородатый мужчина в тельняшке закричал с "Озерной звезды":
"Платоныч, решил тряхнуть стариной?!"
"Молодежь учу!" – громко ответил Ксенин дедушка.
"Давай-давай! Нам смена нужна!"
Большая яхта быстро обогнала нас и ушла вперед. Но мы не огорчились, потому что Яков Платонович сказал:
"Что поделаешь, у нас паруса девять квадратных метров, а у них в десять раз больше. Ну ничего, мы тоже хорошо бежим. А потом, когда научитесь и станете ходить без меня, скорость еще больше сделается. Потому что лишние девяносто килограммов долой…"
"Ой, как это мы без тебя?" – испугалась Ксеня. Но Яков Платонович погрозил ей пальцем и скомандовал:
"К повороту!"
"Есть к повороту!" – сказали мы все, а Вася быстро взял у меня гика-шкот, потому что он сейчас отвечал за грот.
"Берегите головы!" – велел Яков Платонович. – И скомандовал опять: – "Поворот!"
Яхта быстро побежала носом к ветру, накренилась сильнее. Я приготовился перебраться с борта на борт, когда сменится галс. Пригнулся…
Но я, видимо, плохо пригнулся. Потому, что меня вдруг трахнуло по голове! Это гик, когда переходил с борта на борт, зацепил меня по макушке. Искры из глаз! И очки слетели. Хорошо, что не в воду, а в кокпит. Я там и сел рядом со швертовым колодцем.
Все заохали, а Яков Платонович спросил:
"Живой? Сильно стукнуло?"
Но я поморгал и всех успокоил, что не сильно. Только шишка появилась, не очень большая.
"Без этого на такой яхте не проживешь, – сказал Яков Платонович. – Каждый обязательно по нескольку раз получит гиком по голове, прежде чем научится пригибаться вовремя. Это вроде морского крещения".
Скоро у меня перестало гудеть в голове, а Яков Платонович для моего успокоения дал мне подержать румпель и разрешил немного поприводиться и поуваливаться.
Все сказали, что они тоже хотят. Яков Платоноч ответил, что по очереди.
Теперь мы шли к своему берегу курсом полный бейдевинд правого галса. Почти с той же скоростью. Ветер сделался покрепче, гребешки волн стали побольше, несколько раз даже брызнуло навстречу. Ксеня стала повизгивать, но мы ей сказали, что это нехорошо. Она сказала "подумаешь", но перестала.
Крен сделался заметнее. Вася с гика-шкотом в руках и Антошка на наветренном борту сильно откинулись назад, стали откренивать. Брызги летели на них, и они смеялись.
Так мы подошли близко к станции. Яков Платонович стал объяснять нам про подход к пирсу и швартовку. Он сказал, что подходить надо носом к ветру и при этом растравливать паруса, чтобы погасить скорость. И еще сказал, что некоторые яхтенные матросы любят при подходе вставать на носу и одерживать яхту, упираясь ногой в пирс. Это можно, но только опытным матросам. И надо это делать осторожно, чтобы нога не попала между причалом и бортом. А еще надо внимательно смотреть, чтобы между бортом и причалом не попали руки, а то можно покалечиться.
Яков Платонович взял у меня румпель, велел растравить грот и стаксель и подвел яхту так, что она бортом аккуратно прижалась к шинам, которые висели на стенке причала.
Потом мы прокатили котов. Кот Василиса вел себя хорошо и спокойно сидел на крыше рубки, только фыркал на брызги. А Синтаксис струсил и удрал в рубку. Ксеня его вытащила и держала на руках, а стаксель-шкоты дала Антошке.
После этого мы сделали рейс к дальнему берегу, и Яков Платонович всем по очереди дал посидеть на руле. Затем недалеко от берега мы все учились делать повороты. И тут уж каждый "познакомился" с гиком. Зато потом уж мы отлично знали, что зевать нельзя. Даже в автобусе, когда Антошка решил пошутить и крикнул "берегись гика", я , Вася и Ксеня тут же ткнулись носами в колени. А Яков Платонович вспомнил слова из смешной песенки "Бабушка пиратов":
Мы смеялись и трогали свои головы.
На следующий день погода была такая же, и мы опять несколько раз ходили от берега к берегу. Сперва курсом норд-тень-вест, на Тигриный хвост, потом обратно к станции. Яков Платонович снова учил нас держать руль и шкоты. А еще он учил нас самостоятельно подходить к пирсу. Не сразу это у всех получалось. Я один раз "впилил" в причал так, что у меня опять слетели очки, а Яков Платонович сказал:
"При таких делах долго это продолжаться не сможет. Или нас выгонят со станции за разломанный пирс, или мы разнесем в щепки наше судно".
Но это он шутя сказал, потому что по правде никогда на нас не сердился.
После занятий на яхте он повел нас на пляж и стал учить плавать по-настоящему, потому что Антошка еле-еле умел держаться на воде, да и все мы были пловцы так себе.
Через несколько дней занятий мы плавали уже увереннее. Антошка про это сочинил такие строчки:
