Новейший философский словарь. Постмодернизм. - Грицанов Александр А. (серии книг читать бесплатно .txt) 📗
С точки зрения постмодернизма, текст существует лишь на основе межтексто- вых отношений, в этом отношении И. выступает как “необходимое предварительное условие для любого текста” (Р Барт). При этом культура постмодерна отвергает понимание И. в качестве генетического восхождения к так называемым “источникам” текста. По оценке Барта, “в явление, которое принято называть интертекстуальностью, следует включить тексты, возникающие позже произведения: источники текста существуют не только до текста, но и после него” Кроме этого феномен И. трактуется постмодернизмом в плане не столько генетического, сколько функционального аспекта: по убеждению Барта, “интертекстуальность не следует понимать так, что у текста есть какое-то происхождение; всякие поиски “источников” и “влияний” соответствуют мифу о филиации произведений”
ИРОНИЯ
(от греч. eironeia притворство) — стилистический прием, основанный на радикальном несоответствии видимого и скрытого смысла высказывания или текста (см.). Выступая в качестве скрытой насмешки, И. отличается от неявно идентифицируемых сатиры и пародии.
Рассматриваясь в культуре постмодерна в статусе фундаментальной фигуры мысли, И. обозначает одну из версий креативного конструирования бытия в условиях культурно-символической вторичности любых процедур означивания (см.). По мысли У Эко (см.), “ответ постмодернизма модернизму состоит в признании прошлого: раз его нельзя разрушить, ведь тогда мы доходим до полного молчания, его нужно пересмотреть иронично, без наивности” Если пафосным требованием модернизма было “называть вещи своими именами” (Л. Арагон), то постмодернизм фундирован программной И., восходящей еще к античности: “называть вещи противоположными именами”. Так, Эко сравнил культурные проекты постмодерна с ситуацией объяснения в любви рафинированного интеллектуала просвещенной даме: “он знает, что не может сказать: Я безумно тебя люблю, потому что он знает, что она знает (и она знает, что он знает), что это уже написал Лиала. И все же выход есть. Он может сказать: Как сказал бы Лиала, я безумно тебя люблю. Вот так, обойдя ложную невинность и четко сказав, что невинного разговора уже больше не получится, он в то же время сказал даме все, что хотел, что любит ее и что любит во времена утраченной невинности. Если дама поддержит игру, она поймет это как признание в любви... Оба принимают вызов прошлого, уже кем-то сказанного, чего уже нельзя уничтожить. Оба будут сознательно и с удовольствием играть в иронию. Но оба смогут еще раз поговорить о любви”
Символ постмодернистской И. являют собой кавычки, задающие многослойную глубину прочтения текста, выступающего как феномен интертекстуальности (см.). Беспредельные возможности языковых игр в культурном поле постмодерна обусловлены веером возможных версий интерпретации (см.) текста: ставятся кавычки реально или подразумеваются автором, распознает или не распознает читатель цитируемый источник, поймет ли он И. автора, как выстроит свое соответствующее отношение к прочитанному.
Исходным условием возможности творчества в современной культурной ситуации выступает, согласно постмодернизму, именно И. проявляющаяся в много- слойности символического кодирования текста: “метарассказ” у Ф. Джеймисона (см.), “двойное кодирование” у Ч. Джен- кса, “Ирония, метаречевая игра, пересказ в квадрате” у Эко. Одновременно последний допускает возможность рассмотреть — сквозь мозаику культурных значений, утративших в своей множественности исходную претензию на представление несомненной и единственности сущности — объект как таковой, лишенный “вороха костюмных идентификаций” Условием возможности этого выступает свобода интерпретации и конструирования нарративов (см.). Именно И. согласно Ж.-Ф. Лиотару (см.), является основанием духовной свободы в качестве средства преодоления диктата “метанарраций” (см.).
У Р Рорти (см.) И. выступает программой “переописания либерализма как надежды”, отражая предположение, что культура в целом может быть “поэтизирована” больше, чем в идеологии Просвещения, что она может быть “рационализирована” или “сциентизирова- на” Игра, по Рорти, являясь одним из механизмов осуществления И. является той формой отношения к миру, которая позволяет избежать абсолютизации единственного варианта возможного опыта и задает реальное пространство свободы. Подлинным “иронистом” выступает для Рорти тот, кто осознает относительность своего языка и своего дискурса (см.) и потому открыт для коммуникации в другом языке и для равноправного взаимодействия с другим дискурсом. Лишь это, согласно убеждению Рорти, только и дает цивилизации надежду на преодоление жестокости и прорыва к подлинной свободе.
См. также: “Случайность, ирония и солидарность” (Рорти).
ИСТИНА
— понятие, акцентированно выведенное философией постмодерна (см.) из круга основных философских вопросов. Согласно постмодернизму, единственной и предельной предметностью является наделенный множественностью смыслов текст (см.), рассматриваемый в качестве самодостаточной реальности вне любого соотнесения с внеязыковой реальностью “означаемого” (см. Означаемое, Означивание, Трансцендентальное означаемое, “Пустой знак”).
Осмысливая процессы человеческого познания, М. Фуко (см.) обозначил статус И. в качестве своего рода “эффекта” (“эффект И.”), который возникает в результате соответствующего волевого усилия (через процедуру фальсификации): “воля к истине... имеет тенденцию оказывать на другие дискурсы своего рода давление и что-то вроде принудительного действия” Традиционную проблему И. в философском постмодернизме предлагается, таким образом, заместить вопросом “о формах дискурсивных практик, артикулирующих знание” (Фуко).
В контексте радикального отказа от классической презумпции бинарной оппозиции субъекта и объекта (см. Бина- ризм), постмодернизм осуществляет отказ от “зеркальной теории познания” [см. “Философия и зеркало природы” (Рорти)]. По мысли Ф. Джеймисона (см.), традиционно “представление понимается как воспроизведение объективности, находящейся вне субъекта” в силу чего для философии классического типа “главными ценностными категориями...
являются адекватность, правильность и сама Истина” Тем самым философский постмодернизм кардинально меняет существующие оценки познавательного процесса как такового. По оценке английского постпозитивиста С. Э. Тулми- на, “решающий сдвиг, отделяющий постмодернистские науки современности от их непосредственных предшественников — модернистских наук, происходит в идеях о природе объективности” заключающейся в переориентации с фигуры “бесстрастной точки зрения индифферентного наблюдателя” к фигуре “взаимодействия участника”
Традиционная теория познания была фундирована именно понятием “И.” истолкованным не только в когнитивном, но и в ценностном аспекте. Постмодернистская же модель воспринимает И. подчеркнуто социально-операционально. Так Фуко трактовал И. как “совокупность правил, в соответствии с которыми истинное отделяют от ложного и связывают с истинным специфические эффекты власти” В основании всех постмодернистских аналитик И. располагается тезис, сформулированный Фуко так: “истина принадлежит этому миру, в нем она производится при помощи многочисленных принуждений, и в нем она имеет в своем распоряжении регулярные эффекты власти”
См. также: Воля к истине, Забота об истине, Игры истины, Логоцентризм, Онто-тео-телео-фалло-фоно-логоцент- ризм.
“ИСТОРИЯ СЕКСУАЛЬНОСТИ”
неоконченный многотомный труд М. Фуко (см.). Вышли в свет при жизни создателя том 1 “Воля к знанию” (#1976), том 2 “Использование удовольствий” (1984), том 3 “Забота о себе” (1984).
