Новейший философский словарь. Постмодернизм. - Грицанов Александр А. (серии книг читать бесплатно .txt) 📗
Понятие “безусловной оригинальности” согласно Эко, понятие современное, родившееся в эпоху романтизма; классическое искусство в значительной мере являлось серийным, а модернизм (в начале 20 в.) с его техниками коллажа, “усатой” Джокондой и т. д. поставил под вопрос романтическую идею о “творении из ничего” Процедуры повторения одного и того же типа могут породить совершенство или банальность: они могут вынудить адресата вступить в конфликт с самим собой и с интертекстуальной традицией в целом; они могут дать ему утешение, проецирование и беспроблемное узнавание; они могут заключить особое соглашение с наивным или искушенным читателем или даже с обоими сразу на различных уровнях континуума решений, который невозможно свести к рудиментарной типологии. Однако типология повторений не предоставляет нам критериев, позволяющих определить различия эстетического порядка. Как подчеркивает Эко, когда сегодня говорят об эстетике серийности, то намекают на нечто гораздо более радикальное, а именно: на понятие эстетической ценности, которое полностью освобождается от идеи “модерна” в искусстве и литературе. Проблема состоит не в констатации того факта, что серийный текст бесконечно изменяется согласно некоей опорной схеме (и может в этом смысле быть рассмотрен с точки зрения модернистской эстетики). Настоящая проблема видится в том, что наиболее интересными являются не столько изолированные вариации, сколько “вариативность” как формальный принцип, сам факт того, что можно варьировать до бесконечности. Эта бесконечная вариативность обладает всеми характеристиками повторения и лишь отчасти — инновации. Но именно этот аспект “бесконечности” процесса придает новый смысл методу вариаций. То, что должно быть оценено по достоинству, предлагает постмодернистская эстетика это то обстоятельство, что серия возможных вариаций потенциально бесконечна.
Выводы из этих рассуждений, с точки зрения Эко, очевидны. Центр теоретических исследований сместился. Раньше теоретики массмедиа пытались спасти положение, усматривая в повторении возможность традиционной диалектики образца и инновации, но это была все еще инновация, ответственная за ценность, которая оберегала произведение от деградации и определяла его значение. Теперь акцент падает на неразрывный узел “схема- вариация”, где вариация представляет гораздо больший интерес, чем схема. Термин “необарокко” (см. А: У.) не должен смущать, подчеркивает Эко, — мы являемся свидетелями рождения новой эстетической чувствительности, одновременно архаической и постпостмодернистской. Серия перестает быть бедным родственником искусства, чтобы стать художественной формой, способной удовлетворить новую эстетическую чувствительность. При этом, согласно Эко, необходимо, чтобы наивный адресат первой степени исчез, уступив место исключительно критическому читателю второй степени. Действительно, невозможно представить себе наивного адресата абстрактной живописи или скульптуры. И если, стоя перед ними, кто-то спросит: “Что бы это значило?” — то этот человек не является адресатом ни первой степени, ни второй; он исключен из любой формы художественного опыта. По отношению к абстрактному искусству существует лишь один вид чтения — критический: то, что произведено, не имеет само по себе никакого значения, интересен лишь способ его создания.
Как подчеркивает Эко: “В противном случае радикальное предложение постмодернистской эстетики рискует показаться в высшей степени снобистским: в своего рода нео-оруэлловском мире радость от “искушенного” чтения оказалась бы уделом только членов Партии, а пролетариату пришлось бы удовольствоваться “наивным” чтением. Вся серийная индустрия не смогла бы существовать только для того, чтобы доставить наслаждение отдельным избранным, бросив на произвол судьбы оставшееся несчастное большинство”
ИНТЕЛЛЕКТУАЛ
в философии М. Фуко (см.) — субъект критического дискурса (см.), ориентированного на поиск истины, процессуальное^ которого не осуществляется в истине обретенной (см. “Забота об истине”). Постмодернистски трактуемая фигура И. диаметрально противоположна классическому идеалу “греческого мудреца, еврейского пророка или римского законодателя” как признанных носителей универсально значимой истины.
Как пишет Фуко, в рамках классической традиции И. “долгое время... брал слово — и право на это за ним признавалось как тот, кто распоряжается истиной и справедливостью. Его слушали — или он претендовал на то, чтобы его слушали, — как того, кто представляет универсальное” В таковых культурных рамках “быть интеллектуалом — это означало быть немного сознанием всех”, ибо И., говоря от имени логоса (см.), “выступает... индивидуализированной фигурой... самой универсальности” (Фуко).
В постнеклассической же культуре, согласно Фуко, “между теорией и практикой установился новый способ связи”: И. не только не работает более “в сфере универсального, выступающего-образ- цом, справедливого-и-истинного-для- всех”, но и выступает “разрушителем очевидностей и универсальностей” По оценке Фуко, в рамках культуры постмодерна “роль интеллектуала состоит не в том, чтобы говорить другим, что им делать. По какому праву он стал бы это делать? Вспомните, пожалуйста, обо всех пророчествах, обещаниях, предписаниях и программах, которые были сформулированы интеллектуалами за последних два века и последствия которых нам теперь известны. Работа интеллектуала не в том, чтобы формировать политическую волю других, а в том, чтобы с помощью анализа, который он производит в своих областях, заново вопрошать очевидности и постулаты”
Фигура И. была переосмыслена (в первую очередь благодаря Фуко) в постмодернистском контексте в социокультурном плане: в качестве субъекта дискурсивного мышления и носителя языка. Значимым основанием отнесения того или иного субъекта к категории И. выступает его способность (или, соответственно, неспособность) к отказу от сложившихся стереотипов мышления, па- радигмальных схем видения объекта, санкционированных культурой интерпретационных стратегий, устоявшихся шкал ценностей и т. п.
В целом, постмодернистское понимание статуса И. в культурной традиции определяется тем, что он выступает не только субъектом рефлексии над глубинными ее основаниями, но и субъектом их проблематизаций. В сферу действия И. входит задача подвергать сомнению сложившиеся, а потому вне- рефлексивно реализуемые в исторически конкретной культуре матрицы познавательного процесса, т. е., по оценке Фуко, “заново вопрошать очевидности”: “сотрясать привычки и способы действия и мысли, рассеивать то, что принято в качестве известного, заново переоценивать правила и установления” И. у Фуко — это тот, “кто выводит себя из состояния устойчивости, кто двигается, кто ищет вне привычных словарей и структур” В этом отношении жизненная стратегия И. обозначалась Фуко как “мораль дискомфорта” Такое положение дел Фуко объяснял следующим образом: “чем еще может быть этика интеллектуала... если не этим — постоянно быть в состоянии отделять себя от самого себя?”
Согласно Фуко, осуществляемая усилиями И. “ре-проблематизация” всех значимых узлов культурного пространства выступает как сознательная, “усердная трансформация, медленное и требующее усилий изменение посредством постоянной заботы об истине”, которая в итоге оборачивается как для истины, так и для И. “выработкой себя собою” В результате общественный статус И. по отношению к власти, по определению, не может быть никаким иным, нежели статус маргинала. По мысли Фуко, “интеллектуалы перестали быть марксистами в тот момент, когда коммунисты пришли к власти” Как подчеркивал Фуко, детализируя свой концепт “власти знания”, “исходя из этой ре-проблематизации (где он отправляет свое специфическое ремесло интеллектуала)”, И. может участвовать в формировании определенной “политической воли (где он выполняет свою роль гражданина)”
