Новейший философский словарь. Постмодернизм. - Грицанов Александр А. (серии книг читать бесплатно .txt) 📗
Цитируя последнее предложение (заключительную фразу книги Фуко “Слова и вещи”), Делёз вопрошает: силы человека, вступившие во взаимоотношения с силами информации и образовавшие совместно с ними неделимые системы “человек-машина” может это “союз человека уже не с углеродом, а с кремнием”? Анализируя “самые блестящие страницы” “Воли к знанию” Делёз отмечает: “Когда диаграмма власти уходит от модели автократии, чтобы предложить дисциплинарную модель, когда она становится “биовластью” и “биополитикой” населения, становится заботой о жизни и управлением жизнью, то новым объектом власти вдруг становится жизнь. И тогда право постепенно отказывается от того, что составляло привилегию суверена, от права на умерщвление (смертная казнь), но при этом позволяет творить тем больше гекатомб и геноцидов: не ради возвращения к стародавнему праву на убийство, а, наоборот, во имя расы, во имя жизненного пространства, ради улучшения условий жизни, ради выживания нации... Однако когда власть таким образом избирает своим объектом или целью жизнь, сопротивление власти тоже начинает ссылаться на жизнь и обращает ее против власти” Или, словами Фуко: “жизнь как политический объект оказалась некоторым образом пойманной на слове и обращенной против системы, которая пыталась ее контролировать” Спиноза писал: “Неизвестно, на что способно человеческое тело, когда оно освобождается от навязанной ему человеком дисциплины” Фуко добавил: неизвестно, на что способен человек, “пока он жив” как совокупность “сопротивляющихся сил” Рассматривая в заключительных разделах работы идеи “складки” у Фуко и его интерпретации концепции “сверхчеловека” (см. Складка, Сверхчеловек), Делёз видит “печаль” мыслителя в проблеме: “если власть учреждает истину, то как можно помыслить “власть истины” которая уже не была бы истиной власти, истиной, исходящей от трансверсальных линий сопротивления, а отнюдь не от интегральных линий власти?” Фуко оперирует тремя измерениями: а) отношения, наделенные формой, формализованные в стратах (Знание); б) взаимоотношения сил на уровне диаграммы (Власть); в) отношение (“не-отношение”) к внешнему (Мысль). Возникает проблема: “глубже ли внутреннее любого внутреннего мира” подобно тому, как внешнее более отдаленно, чем весь внешний мир? Внешнее это не застывший предел, это движущаяся материя... это не нечто иное, отличное от внешнего, это как раз и есть внутреннее внешнего. По мысли Фуко, немыслимое находится не снаружи мысли, а в самой ее сердцевине, как невозможность мыслить, которая удваивает или углубляет внешнее... Начиная с 19 в. наличные измерения конечного стали как бы стягивать внешнее в складки, сокращая его, образуя некую “глубину” своего рода “втянутую в себя толщину” Понимание древними греками того, что отношение к самому себе как самообладание есть “власть, которую осуществляют над самим собой в рамках власти, которую осуществляют над другими” по мысли Фуко, явилось сгибанием внешнего на практике. Было осознано то, что господство над другими необходимо удваивать господством над собой, что обязательные правила власти необходимо дублировать факультативными правилами пользующегося ими свободного человека. Греки “согнули силу, которая при этом не перестала быть силой. Они соотнесли силу с ней самой”
Согласно Делёзу, “основополагающая идея Фуко состоит в том, что измерение субъективности является производным от власти и от знания, но не зависит от них” Фуко формулирует несущую конструкцию нового проекта: субъективация свободного человека обернулась подчиненностью: с одной стороны, это “подчинение другому через подконтрольность и зависимость” со всеми вводимыми властью процедурами индивидуализации и модуляции, направленными на повседневную жизнь и интериорность тех субъектов, кого власть назовет своими подданными; с другой стороны, это “привязка (каждого) к своей собственной идентичности через сознание и самосознание” со всеми техниками моральных и гуманитарных наук, которые образуют знание субъекта.
Субъективация, отношение к себе формируются, согласно представлениям Фуко, непрерывно, путем в интерпретации Делёза образования “четырех складок субъективации”:
1) складка, охватывающая материальный компонент нас самих (у древних греков — тело и его удовольствия);
2) складка, посредством которой соотношения сил превращаются в отношение к себе;
3) складка знания, или складка истины, которая “образует отношение истинного к нашей сущности и нашей сущности к истине, которая представляет собой формальное условие для всякого знания, для любого познания”’
4) складка самого внешнего: от этого внешнего субъект в своих разных модусах ожидает бессмертия или вечности, спасения или свободы, а то и смерти, отрешенности.
Четыре эти складки подобны конечной, формальной, действующей, материальной причинам, субъективности или инте- риорности как отношению к себе. По Делёзу, субъект каждый раз “творится заново, как очаг сопротивления, сообразно ориентации складок, субъективирующих знание и изгибающих власть” Борьба за современную субъективность происходит через сопротивление двум современным формам подчинения: 1) нашей индивидуализации согласно требованиям власти;
2) закреплению за каждым индивидуумом раз и навсегда всеми определенной, известной и познанной самотождествен- ности. В этом случае борьба за субъективность принимает вид права на несходство и вариативность, права на преображение.
Как отмечает Делёз, “основной принцип” Фуко заключается в следующем: “всякая форма есть соотношение сил” Речь идет о том, чтобы узнать, с какими иными силами вступают во взаимодействие силы в человеке при той или иной исторической формации и какая форма получается из этого соотношения сил... Силы в человеке не обязательно участвуют в образовании формы-Человека, но могут участвовать в ином составе, в иной форме... Для того чтобы форма- Человек возникла или обрисовалась, необходимо, чтобы силы в человеке вступили во взаимоотношения с весьма специфическими силами внешнего. В случае взаимоотношения сил в человеке с “силами возвышения до бесконечного” (модель “классической” исторической формации) происходит, по мысли Фуко, образование формы-Бога, мира бесконечной репрезентации. В 19 в. из внешнего приходят новые, при этом конечные силы: Жизнь, Труд и Язык. Когда сила в человеке начинает схватку с силами конечности как с внешними силами, она неизбежно сталкивается с конечностью за пределами самой себя. Сила в человеке творит из последней конечность собственную, одновременно осознавая ее как собственную конечность. Так начинается человек, обрисовывается форма-Человека: по Фуко, “бытие существует лишь потому, что существует жизнь... Таким образом, именно опыт жизни выступает как самый общий закон живых существ... однако онтология эта обнаруживает вовсе не то, что лежит в основе всех этих существ, но скорее то, что облекает их на мгновение в столь хрупкую форму”.
Делёз завершает следующими словами: “Как сказал бы Фуко, сверхчеловек это нечто гораздо меньшее, чем исчезновение существующих людей, и нечто гораздо большее, чем изменение понятия: это пришествие новой формы, не Бога и не человека, и можно надеяться, что она не будет хуже двух предыдущих”
X
ХАОС
(греч. chaos — зияние) — понятие, обретающее категориальный статус в философии постмодернизма; фиксирует акцент на имманентной активности и творческом потенциале, органично присущими миру, осмысливаемому постмодерном в качестве специфического текста (см.). Идея “X.” выражает трактовку мира/текста, являемого людям посредством разнообразных знаков (см.), в качестве плюральной и динамичной семантической среды, открытой для неограниченного количества интерпретаций (см.) и переинтерпретаций. Согласно парадигме постмодерна (см.), мир/текст являет собой хаотическую совокупность потенциально способных к смыслопорождению центров и размещен в исходно а-семантическом пространстве. При этом он может быть в репрессивном режиме подвергнут систематизации или означиванию (см.) при помощи нарративов (см.) и метанарра- ций (см.). В контексте постмодернистских аналитик мир/текст выступает как “атрибутивно” лишенная как “центра” так и структуры ризома (см.), каждое плато (см.) которой может быть постигнуто/прочитано перед собственной гибелью.
