Петербург Достоевского. Исторический путеводитель - Лурье Лев Яковлевич (книга бесплатный формат .TXT, .FB2) 📗
Будущая жена писателя вспоминала: «…полилась блестящая импровизация. Никогда, ни прежде, ни после, не слыхала я от Федора Михайловича такого вдохновенного рассказа… По его словам, герой был преждевременно состарившийся человек, больной неизлечимой болезнью… хмурый, подозрительный… И вот… художник встречает на своем пути молодую девушку ваших лет или на год-два постарше. Назовем ее Аней… Художник… чем чаще ее видел, тем более она ему нравилась, тем сильнее крепло в нем убеждение, что с нею он мог бы найти счастье… Возможно ли, чтобы молодая девушка, столь различная по характеру и по летам, могла полюбить моего художника?»
Анна Григорьевна отвечала: «Почему же невозможно? Ведь если, как вы говорите, ваша Аня не пустая кокетка, а обладает хорошим, отзывчивым сердцем, почему бы ей не полюбить вашего художника?.. Неужели же любить можно лишь за внешность да за богатство?»
Тогда Достоевский сказал: «Поставьте себя на минуту на ее место… Представьте, что этот художник – я, что я признался вам в любви и просил быть моей женой. Скажите, что вы бы мне ответили? – Я взглянула на столь дорогое мне, взволнованное лицо Федора Михайловича и сказала: «Я бы вам ответила, что вас люблю и буду любить всю жизнь!»
Свадьба была решена. Но до венчания невеста помогла жениху в написании окончания «Преступления и наказания», вышедшего в 1866 году в «Русском вестнике» и имевшего огромный успех.
Здание Казенной палаты и губернского казначейства
Казначейская улица, 11
Казначейская улица названа по этому зданию. Уже в 1840-х годах тут находилась Казенная палата. В Российской империи подобные учреждения занимались всем казенным управлением, включая управление государственным имуществом и строительством. На казенную палату со второй половины XIX века возлагалось счетоводство и отчетность по приходу и расходу сумм в губернских и уездных казначействах, непосредственно ей подчиненных. Новое здание для Казенной палаты и казначейства построено рядом с существовавшим в 1896–1897 годах гражданским инженером Павлом Бергштрессером и архитектором Николаем Проскурниным. Даты начала и окончания строительства можно увидеть на фасаде.
«Дом Раскольникова»
Гражданская улица, 19
Роман «Преступление и наказание» начинается с того, как Родион Раскольников «…благополучно избегнул встречи с своею хозяйкой на лестнице. Каморка его приходилась под самою кровлей высокого пятиэтажного дома и походила более на шкаф, чем на квартиру. Квартирная же хозяйка его, у которой он нанимал эту каморку с обедом и прислугой, помещалась одною лестницей ниже, в отдельной квартире, и каждый раз, при выходе на улицу, ему непременно надо было проходить мимо хозяйкиной кухни, почти всегда настежь отворенной на лестницу».
Николай Анциферов считал, что если Достоевский имел в виду конкретный прототип дома Раскольникова, то, скорее всего, это дом 19/5 на углу Столярного переулка и Гражданской улицы (во времена Достоевского – Средней Мещанской). В 1970 году этот дом подвергся капитальному ремонту, значительно исказившему его облик. Уничтожен полуподвал, и дом из пятиэтажного превратился в четырехэтажный. Заасфальтирован двор. Но все же и сейчас, войдя через подворотню с Казначейской во двор справа, в углу мы увидим вход на лестницу Раскольникова. Поднимемся по типично петербургской, изогнутой лестнице с нависающими сводами на площадку четвертого этажа. Здесь жила хозяйка квартиры, у которой нанимал герой «Преступления и наказания». До капитального ремонта тут была дверь черного хода, ведшая на кухню, и окно, выходившее на площадку. Сейчас окна нет, вместо двери – проем. На чердак, где прежде находилась мансарда, ведут тринадцать ступенек. Дверь. Здесь жил Раскольников. Обычно она закрыта на кодовый замок, так что следует дождаться жильцов, измученных посетителями. Изогнутая лестница с нависающими сводами сплошь исписана почитателями Достоевского и его героя-убийцы.
Герои романа сравнивают обиталище Родиона Романовича со шкафом, гробом, каютой, сундуком. «Это была крохотная клетушка, шагов в шесть длиной, имевшая самый жалкий вид с своими желтенькими, пыльными и всюду отставшими от стены обоями, и до того низкая, что чуть-чуть высокому человеку становилось в ней жутко, и все казалось, что вот-вот стукнешься головой о потолок. Мебель соответствовала помещению: было три старых стула, не совсем исправных, крашеный стол в углу, на котором лежало несколько тетрадей и книг… и, наконец, неуклюжая большая софа, занимавшая чуть не всю стену… когда-то обитая ситцем, но теперь в лохмотьях и служившая постелью Раскольникову».
Одиннадцать раз выходит в романе Раскольников из своей «каюты», десять раз возвращается в нее. Последний раз он вышел отсюда навсегда.
Третий спуск по лестнице – завязка романа, герой идет к ста рухе-процентщице, идет, чтобы убить.
«Он бросился к двери, прислушался, схватил шляпу и стал сходить вниз свои тринадцать ступеней, осторожно, неслышно, как кошка. Предстояло самое важное дело – украсть из кухни топор. О том, что дело надо сделать топором, решено им было уже давно… Что же касается до того, где достать топор, то эта мелочь его нисколько не беспокоила, потому что не было ничего легче… стоило только потихоньку войти, когда придет время, в кухню и взять топор, а потом, через час (когда все уже кончится), войти и положить обратно… Поровнявшись с хозяйкиною кухней, как и всегда отворенною настежь… он вдруг увидал, что Настасья не только на этот раз дома, у себя в кухне, но еще занимается делом: вынимает из корзины белье и развешивает на веревках… дело было кончено: нет топора! Он был поражен ужасно».
Раскольников спустился во двор (спустимся и мы). Вошел в подворотню. До ремонта справа здесь была маленькая дверь, ведшая в дворницкую. «Из каморки дворника, бывшей от него в двух шагах, из-под лавки направо что-то блеснуло ему в глаза… Он бросился стремглав на топор (это был топор) и вытащил его из-под лавки, где он лежал между двумя поленами…»
В этом месте, у выхода из двора на Гражданскую улицу, случились и другие важные события в романе. Здесь Раскольников прощался с зашедшей к нему, чтобы пригласить на поминки по отцу, Сонечкой Мармеладовой. И тут же у подворотни Сонечку стерег Свидригайлов. Подождав, пока она повернет направо по Столярному переулку, «он пошел вслед, не спуская с нее глаз с противоположного тротуара; пройдя шагов пятьдесят, перешел опять на ту сторону, по которой шла Соня, догнал ее и пошел за ней, оставаясь в пяти шагах расстояния».
Здесь же в подворотне произошла встреча Раскольникова со скорняком-мещанином, первым распознавшим в нем возможного убийцу Алены Ивановны и Лизаветы: «Дворник стоял у дверей своей каморки и указывал прямо на него какому-то невысокому человеку, с виду похожему на мещанина, одетому в чем-то вроде халата, в жилетке и очень походившему издали на бабу. Голова его, в засаленной фуражке, свешивалась вниз, да и весь он был точно сгорбленный».
Ни слова не говоря, этот таинственный незнакомец повернулся и ушел. «Раскольников бросился вслед за мещанином и тотчас же увидел его, идущего по другой стороне улицы… Он скоро догнал его, но некоторое время шел сзади; наконец поровнялся с ним и заглянул ему сбоку в лицо… „Вы меня спрашивали… у дворника?“ – проговорил наконец Раскольников, но как-то очень негромко. Мещанин… зловещим, мрачным взглядом посмотрел на Раскольникова. „Убивец! – проговорил он вдруг тихим, но ясным и отчетливым голосом – …ты убивец“… Оба подошли тогда к перекрестку».
Скорее всего, это тот же перекресток Казначейской улицы и Столярного переулка. Перекресток – как центр креста: перспективы не видно – улицы упираются в дома; впрочем, во времена Достоевского в перспективе Казначейской улицы, если смотреть от дома Раскольникова направо, виднелась колокольня снесенной в 1936 году церкви Вознесения Господня.
