Петербург Достоевского. Исторический путеводитель - Лурье Лев Яковлевич (книга бесплатный формат .TXT, .FB2) 📗
21 и 22 марта 1874 года Достоевский провел в Гауптвахте Сенного рынка. Заключение не было обременительным. У Федора Михайловича были собственные постельные принадлежности и «Отверженные» Гюго, которых он с удовольствием перечитывал. В камере находился еще какой-то ремесленник, постоянно спавший. Пять раз за два дня писателя навещала любящая жена, были у него живший поблизости старый друг, поэт А. Майков, и молодой писатель Вс. Соловьев. Детям сказали, что отец уехал в Москву. На третий день они встречали его веселого и с игрушками (по пути Достоевский заехал в Гостиный двор).
Дом Мейнгардта
Садовая улица, 44
На углу Садовой улицы и Таирова переулка (сейчас – переулок Бринько) – дом Мейнгардта. Изначально он принадлежал домовладельцу Таирову, по имени которого и был назван переулок. В этом доме в 1831 году в разгар холерной эпидемии находилась больница. Толпа черни, считая немцев-докторов виновниками эпидемии, ворвалась в больницу и нескольких из них убила.
В 1856 году дом был перестроен для домовладельца Мейнгарда архитектором А. Ланге. Это один из первых в Петербурге доходных домов, в котором, в духе начинавшей тогда господствовать эклектики, использован стиль Людовика ХV – ранний классицизм. Сочетание широких окон-витрин первого этажа с лепниной фасада в духе середины ХV века делает композицию здания противоречивой.
Это типичный пример нелюбимой Достоевским, современной ему архитектуры, в которой заказ владельца архитектору формулируется, по его словам, так: «Дожевское-то окно ты мне, братец, поставь неотменно, потому чем я хуже какого-нибудь ихнего голоштанного дожа; ну, а пять-то этажей ты мне все-таки выведи жильцов пускать; окно окном, а этажи чтобы этажами; не могу же я из-за игрушек всего нашего капиталу лишиться». В доме Мейнгардта находился, вероятнее всего, и тот трактир «Хрустальный дворец», в котором Раскольников вначале полупризнается Заметову в совершенном преступлении, а потом выслушивает исповедь Свидригайлова.
О таких трактирах в Спасской части местный полицейский врач сообщал следующее: «Большинство трактиров предназначено для известного рода постоянных посетителей, меньшинство рассчитано на случайную публику. Население здесь состоит из торгового и рабочего класса. Десятки тысяч разносчиков, кустарей, мастеровых, угловых жильцов, часто озябших, усталых или желающих угостить своих родных, приятелей, и не имеющих никаких удобств в своем углу, на квартире, стреляют сюда и с раннего утра до позднего вечера одна толпа сменяет другую…
Черная публика вносит с собою в трактир и специфический запах, и дым махорки, и грязь, после каждого такого посетителя требуется радикальная чистка того места, где он сидел. Всякий трактир состоит из двух отделений: чистой и черной половины. Первая помешается во втором этаже, вторая чаще в первом. В первой комнате чистой половины устроен буфет. В этой комнате, как и во всех остальных, стоят столы, покрытые белыми скатертями, и мягкая мебель. В одной комнате установлен орган. В разных углах комнат стоят комоды со столовым бельем. Двери и окна убраны драпировками, которые в иных случаях оборваны, покрыты пылью и лишь усугубляют общую неопрятность помещения.
Черная половина состоит из 2–4 комнат и из отдельного угла для булочника, здесь мебель простая, столы покрыты цветными скатертями, обои проще, засаленные и часто оборванные. На кухне плита с двумя медными кубами для кипятка, повар и кухонный мужик.
Большинство трактиров торгует только водкой, чаем и кипятком, они вовсе не приготовляют ничего съестного и держат на буфете только соленую закуску для выпивки. В кухне они допускают за особую плату приготовление пищи живущим в доме и сами стряпают лишь для своих служащих. Но так как посетитель может потребовать поесть, то для удовлетворения этой потребности при трактире имеется съестник (булочник), снимающий за арендную плату угол, где и торгует булками и разной провизией наподобие закусочных лавок».
В таком же трактире, на темной половине происходит в романе встреча Раскольникова с Мармеладовым.
Таиров переулок (ныне – переулок Бринько)
Изогнутый под прямым углом, Таиров переулок ведет с Сенной площади на Садовую улицу. Этот переулок был памятен Достоевскому с молодости. Здесь, в доме де Роберти (сейчас дом № 4) печатался тот самый журнал «Репертуар и пантеон», где в 1844 году появилась его первая публикация – перевод «Евгении Гранде».
«Петербург. Календарь на 1870 год» сообщал: «Около Сенной, в Таировом переулке, помещаются три дома терпимости в подвальном этаже дома с дверьми прямо на улицу. У этих дверей, начиная с 10 часов, каждую ночь стоят дежурные проститутки, и громко с нескромными жестами зазывают в свой приют. Приюты в Таировом переулке до того плохи и до того грязны, что кислый и отвратительный запах разит прохожего в летнее время даже через переулок на противоположном тротуаре. Несчастные жертвы, высылаемые хозяйками на дежурство, стоят на холоде и дожде, покрытые каким-то отрепьем. Самые помещения вышеозначенных домов грязны, тесны и зловонны до того, что пишущий эти строки не мог в них без головокружения пробыть более получаса. Женщины почти всегда пьяные, одетые нестерпимо грязно, непричесанные и ведут себя с крайним цинизмом».
Этот район вообще был рассадником проституции. Из 155 домов терпимости в 1869 году 46 находилось в Спасской, а 31 в Казанской части – то есть там, где живут почти все герои «Преступления и наказания». Проституток в городе в том же году насчитывалось по официальной статистике 6366 (одна на 52 женщины и 68 мужчин, живших в Петербурге). Из них 26 % прежде были служащими или чернорабочими; 9 % – белошвейками; 8 %, как Сонечка Мармеладова, жили «при родных»; 14 % проституток были моложе 20 лет (как та пьяная девочка, которую Раскольников встретил на Конногвардейском бульваре и попытался спасти от развратного негодяя); 37 % – между 20 и 25, 26 % – между 25 и 30 годами. Более трети проституток были больны венерическими болезнями.
В этом районе проживали и те, чьим источником средств была торговля «живым товаром» (вроде приятельницы Свидригайлова мадам Ресслих). О них автор специального исследования сообщал: «Этих агентов-продавцов… чаше всего можно видеть гуляющими на улицах, сидящими на скамейках бульваров, стоящими поблизости тех магазинов, куда хозяйки чаще всего посылают своих мастериц или прислугу за различными покупками. Тут они сторожат своих жертв: как только покажется посланная за чем-либо молодая девушка, к ней подходит прилично одетая дама или мужчина с вопросом, не нуждается ли она в новом, „очень хорошем“ месте… Люди эти стараются приобрести как можно более широкое знакомство, проникают в семейства, где об их ремесле и не подозревают, и выступают со своими предложениями в тот момент, когда на данную семью обрушиваются материальные невзгоды».
В Таиров переулок заходил с Сенной площади Раскольников. «Он и прежде проходил часто этим коротеньким переулком, делающим колено и ведущим с площади в Садовую… Тут есть большой дом, весь под распивочными и прочими съестно-выпивательными заведениями; из них поминутно выбегали женщины, одетые, „как ходят по соседству“ – простоволосые и в од них платьях. В двух-трех местах они толпились на тротуаре группами, преимущественно у сходов в нижний этаж, куда, по двум ступенькам, можно было спускаться в разные весьма увеселительные заведения. В одном из них, в эту минуту, шел стук и гам на всю улицу, тренькала гитара, пели песни, и было очень весело. Большая группа женщин толпилась у входа; иные сидели на ступеньках, другие на тротуаре, третьи стояли и разговаривали. Подле, на мостовой, шлялся, громко ругаясь, пьяный солдат с папироской и, казалось, куда-то хотел войти, но как будто забыл куда. Один оборванец ругался с другим оборванцем, и какой-то мертво-пьяный валялся поперек улицы».
