Владивосток - Турмов Геннадий Петрович (бесплатная библиотека электронных книг TXT) 📗
Оставим экспедицию Будогоского на подступах к конечной цели путешествия — Новгородской гавани и перенесемся мысленно к берегам Японии. «15 июня 1859 года на хакодатском рейде было только два русских судна: пароходо-корвет "Америка" под флагом генерал-губернатора Восточной Сибири и винтовой корвет "Боярин"; другой такой же корвет "Воевода" отправлен был накануне вперед в залив Посьета, а винтовой клипер "Джигит", находившийся здесь при нашем консульстве, послан был 13-го числа в Шанхай с почтой и с тремя кяхтинскими купцами, которые решились наконец подняться со своего теплого местечка и пуститься к неведомым морям — за тридевять земель в тридесятое государство, — чтобы разузнать, какие предметы могут выдержать доставку из Шанхая по Амуру в Сибирь и какие проценты можно нажить от этой поставки...» Чиновник особых поручений генерал-губернатора подполковник Дмитрий Иванович Романов оторвался от бумаг, разложенных на узеньком столике маленькой каюты пароходо-корвета «Америка», и выглянул в иллюминатор. По палубе сновали матросы, слышался скрип плохо смазанных талей, поднимавших судовую шлюпку, через минуту застучал паровой брашпиль, загрохотал якорный канат. Корабль покидал Новгородскую гавань после встречи с экспедицией Будогоского. Помахав на прощанье рукой тем, кто оставался на берегу, Романов снова вернулся за стол, положил перед собой чистый лист бумаги и написал на нем заголовок — «С русского берега». Путевые заметки, начатые им, должны были со временем составить статью для одного из самых популярных изданий того времени — «Морского сборника».
«15 июня, наконец, и мы на пароходе "Америка" простились с Хакодате, простились не окончательно, потому что зайдем еще сюда на обратном пути из Китая, — продолжал писать Романов. — В этот день с утра поднялся ветер, который усиливался все более и более. Барометр, падая, быстро опустился наконец до 29,08 [...] Следующий день, 18 июня, предполагалось посвятить подробному обзору и исследованию всех частей залива Петра Великого. Снявшись с якоря, мы пошли вдоль западного берега укрывшего нас залива и в недальнем расстоянии от места нашей стоянки усмотрели углубление, вдавшееся в берег в юго-западном направлении. Мы обошли кругом вдоль берегов этого новооткрытого залива».
Встретив в Посьете экспедицию Будогоского, «Америка» снялась в Китай и 1 июля 1859 г. бросила якорь в гавани Вейхайвей. Вскоре в «Санкт-Петербургских ведомостях» появилась небольшая заметка следующего содержания: «...начальник нашей демаркационной комиссии подполковник Будогоский отправляется в Пекин для утверждения окончательной пограничной черты русских владений в Маньчжурии. По этой черте весь приморский берег Маньчжурии, прикасающийся к Японскому морю, и, как по исследованиям оказалось, никому не принадлежащий, замежеван в черту русских владений. Южная часть этого берега близ Кореи, значит, в широте закавказских провинций, оказывается изрезанною таким количеством самых отличнейших бухт и гаваней, что едва ли можно найти другой берег в мире, где бы на таком малом пространстве прекраснейшие гавани следовали одна за другою в таком количестве, что трудно выбрать и определить, которая из них лучше. Знаменитая Севастопольская гавань и Золотой Рог в Босфоре должны уступить первенство здешним гаваням и бухтам. Вблизи этих гаваней местность покрыта девственными тропическими лесами, перевитыми лианами, в которых дубы достигают диаметра одной сажени. Образцы этой гигантской растительности изумительны и никогда нами не были еще видимы; подобное что-нибудь можно встретить только в лесах Америки. Какая великая будущность таится в этих доисторических лесах в связи с великолепнейшими гаванями мира! Недаром этот лабиринт заливов носит название залива Петра Великого, недаром лучший из портов назван Владивостоком, потому что здесь колыбель нашего флота на Тихом океане, русского значения на его широком лоне, не запертом пушками Зунда, Гибралтара и Дарданелл, и нашего владения Востоком. Здесь все дары природы сосредоточены в одну группу и способны развить сильную колонизацию и сильное торговое движение».
Блестящее описание нашего края, не правда ли, и какое точное предвидение его будущего на столетие вперед! Вы, конечно, заметили, что в этом описании, относящемся к середине 1859 г., уже встречается название Владивосток. Правда, означает оно пока еще не город и даже не пост, которых тогда не было и в помине, а хорошую бухту, пригодную для устройства порта.
Кто же дал Владивостоку его звучное и красивое название? Известно, что оно появилось в газете, а затем и на картах, вскоре после того, как пароходо-корвет «Америка», следуя за Будогоским из Николаевска в Новгородскую гавань, зашел на короткое время в бухту Золотой Рог. Статья для «Санкт-Петербургских ведомостей» была написана сразу же по горячим следам на «Америке», и Будогоский увез ее в Пекин, откуда она тотчас же ушла с курьером в Санкт-Петербург.
Фамилии автора под статьей нет, но если мы полистаем подшивку тех же газет, то сможем встретить еще одну похожую статью о Южном Приморье, в частности о заливе Петра Великого. Она была написана 15 декабря 1858 г. тогда еще капитаном Д. И. Романовым, постоянно сотрудничавшим с этой газетой. Сходство формулировок двух статей, одинаковый стиль позволяют предположить авторство Романова и в более поздней газетной публикации, а значит, ему, возможно, и принадлежит идея назвать новый порт на Тихом океане по аналогии с Владикавказом Владивостоком.
Сам же Н.Н. Муравьев-Амурский об этом историческом плавании писал так: «Бухту Посьета мы отмежевываем себе и границу проводим до устьев Тюмень-Ула, которая составляет границу Кореи с Китаем. Не хотелось бы захватывать лишнего, но оказывается необходимо: в бухте Посьета есть такая прекрасная гавань, что англичане непременно бы ее захватили при первом разрыве с Китаем. Я уверен, что убеждение это подействует и в Пекине. При устье реки Суйфуна, немного северо-восточнее бухты Посьета, множество прекрасных заливов».
Первым русским постом в заливе Петра Великого стал Посьет. 22 февраля 1860 г. командир винтового транспорта «Японец» получил приказ о высадке сюда военного отряда.
Это плавание Муравьева-Амурского блистательно завершило карьеру генерал-губернатора Восточной Сибири. «Надо помнить, — писал известный беллетрист А. Максимов, — что Китай, уступая Амур и Уссури, исполнил требования России только благодаря энергии графа Н.Н. Муравьева-Амурского. Китайцы, видя такую его настойчивость, никак не предполагали, что за ним стоит всего только несколько сот штыков; им казалось, что решительные действия графа могли опираться лишь на грозную военную силу, и они уступили, но уступили в намерении и надежде вернуть потерянное, уступили с затаенною злобою и ненавистью к русским пришельцам». Тогда же Муравьев-Амурский отдал приказ описать Южное Приморье.
15 января 1860 г. граф писал военному губернатору Приморской области контр-адмиралу П. В. Казакевичу: «...все распоряжения мои относительно занятия правого берега р. Уссури и постройка на Уссури канонерских лодок остаются в прежней силе, равносильно как и распоряжения касательно раннего выхода нашей эскадры в море, крейсеровании в течение всего лета вдоль залива Петра Великого, описи берегов и, наконец, занятия двух пунктов на берегу при заливе Петра Великого. Министерство иностранных дел, в отношении своем ко мне от 13 октября [1859], № 30, разрешает, правда, занятие гавани Новгородской (Посьета) только в случае крайности, но так как я в виду политических обстоятельств будущего лета усматриваю совершенную крайность в том, чтобы Россия стала твердою ногою на всем прибрежье до границ Кореи, то долгом считаю подтвердить Вам снова о занятии военными постами в нынешнем году гаваней Новгородской и Владивосток».
