Все, что я знаю о Париже - Агалакова Жанна Леонидовна (книги серия книги читать бесплатно полностью .TXT) 📗
Вавилон
Однажды мы снимали стэнд-ап в 18-м округе у станции метро Шато-Руж, где разбит уличный рынок со всякой съестной всячиной. Стэнд-ап — это когда в репортаже вдруг появляется корреспондент и говорит, как ему кажется, какую-то умную и важную мысль. Мне предстояло эффектно пройти сквозь толпу с микрофоном. Пришлось сделать не меньше 20 дублей, потому что микрофон неожиданно забарахлил. Должно быть, рация в стоявшей неподалеку полицейской машине работала на той же радиочастоте и вносила помехи. Когда позже мы отсматривали материал, оказалось, что в разношерстной рыночной толпе за 30 отснятых минут было одно-единственное европейское лицо. И это лицо было мое.
Арабы, африканцы, азиаты… Мужчины в бурнусах и кафтанах, в чалмах и тюбетейках, с бородами и без. Чернокожие женщины в платках, завязанных немыслимым бантом. Маленькие кругленькие азиатки. Особи в парандже с узкой амбразурой для глаз. Этот уголок Парижа — настоящий Вавилон. По нему можно читать историю колониальных завоеваний Франции и мировой миграции населения.
Париж всегда был пристанищем для искавших лучшей доли. В Средние века город осваивали голландцы и шведы, в основном студенты, приехавшие учиться в Сорбонне. В XVII веке здесь искали убежища английские, шотландские и ирландские якобиты. В начале XIX века, когда Наполеон провозгласил евреев полноценными гражданами, а иудаизм — официальной религией наравне в католицизмом, в Париж устремились потомки всех 12 колен израилевых. Затем повалили поляки, недовольные то Россией, то Пруссией. В конце XIX века поехали на заработки итальянцы, бельгийцы, испанцы и португальцы. В XX веке Париж пережил волну белой русской эмиграции, затем армянской, затем очередной еврейской (сефарды из Северной Африки). Все это город переварил и выдал конечный продукт — парижанина, космополита и свободолюба.
Потом пришел черед арабской эмиграции: Марокко, Алжир, Тунис. Азиатской: Турция, Китай, Вьетнам, Лаос, Шри-Ланка, Сирия, Ливан. Американской: Гаити, Мартиника, Гваделупа, Антильские острова. Африканскую волну можно сравнить с настоящим цунами. В колониальную эпоху Франция владела почти всей Западной Африкой и доброй частью Центральной. Теперь в Сенегале, Мали, Того, Габоне, Конго, Чаде, Гвинее, Камеруне, Мадагаскаре и на острове Реюньон не осталось ни одной семьи, у которой не было бы родственников или хотя бы знакомых, уехавших пытать счастья во Франции.
Прежде страна принимала всех по принципу воссоединения семьи. То есть устроившийся в Париже иммигрант вызывал на ПМЖ сначала своих родителей, потом братьев и сестер. Потом он женился на своей соотечественнице и вместе с ней перевозил во Францию ее ближайших родственников. Те тоже действовали по цепочке. Государство было обязано всех обеспечить жильем и пособием.
Когда оказалось, что прокормить такое количество граждан невозможно, гостеприимно распахнутые ворота прикрыли. Получить сейчас французские документы непросто. Думаю, оно и к лучшему.
Сейчас каждый шестой житель Парижа — иммигрант, то есть уроженец другой страны. Каждый шестой — сын или дочь иммигранта. То есть минимум треть города — как говорится, «свежая кровь». Самое распространенное имя для новорожденного парижанина — Мохамед-Амин. А еще 5 лет назад первую строчку занимал Жан-Кристоф.
Стоит немного удалиться от центра, от оси Лувр-Елисейские поля, как в Париже начинают проступать Абиджан, Бамако, Марракеш, Пномпень и Рангун.
На улице Мира (rue Myrha) в 18-м округе по пятницам местная мечеть не в состоянии вместить всех прихожан. Во время дневного намаза народ расстилает коврики прямо на улице. Движение останавливается, потому что молящимися бывает покрыта вся проезжая часть. Городские власти собираются построить в этом районе новую мечеть, но имамы говорят, что и ее будет недостаточно. Надо строить сразу три.
В продуктовых лавках на бульваре де ла Шапель (boulevard de la Chapelle) ценники написаны на хинди. Там продают диковинные овощи и фрукты, названия которых я не слышала никогда. Это район, где живут выходцы из Пакистана, Индии и Шри-Ланки. В конце августа — начале сентября они устраивают шествие в честь бога Ганеши. Процессия растягивается на несколько кварталов!
По субботам кварталы Марэ в центре города заполняют евреи в черных костюмах и шляпах с кудрявыми пейсами у висков. В районе улицы Розьер (rue des Rosiers) — четыре синагоги, и во время шабата тут бывает не протолкнуться.
В окрестностях Гранд Опера — японский квартал. На улице Святой Анны (rue Sainte-Anne) — максимальное сосредоточение японских ресторанов и продуктовых лавок. Моя приятельница-японка говорит, что в местном супермаркете можно купить свежую васаби. Даже в Японии это редкость…
13-й округ облюбовали выходцы из Азии. Там находится самый большой в Европе Чайна Таун, в котором все китайское: магазины, рестораны, парикмахерские, вывески на домах. Там даже «Макдональдс» китайский (вместо знаменитой буквы М — иероглиф) и есть Собор Китайской богоматери (Notre Dame de Chine)! Один мой коллега рассказывал забавную историю. Российский президент ожидался в Китае с государственным визитом, но съемочная группа, которая должна была освещать это событие, по каким-то причинам опаздывала. Тогда коллеге, живущему во Франции, дали задание снять китайцев в Париже, чтобы, рассказывая о предстоящем визите в Китай, иметь хоть какую-то картинку. Он поставил штатив на оживленной авеню Шуази (avenue Choisy) в самом центре парижского Чайна Тауна и просто включил камеру на 15 минут…
Подмены никто не заметил.
Минус десять градусов по Цельсию
Как все-таки непогода стирает различия!
После обильного снегопада холеный Париж не отличить от Южного Бутова: те же непроходимые тротуары, грязное месиво на дорогах и слякоть в общественных местах. Автомобили двигаются еле-еле, и в беспробочным обычно городе все стоит. Снегоочистительных машин катастрофически не хватает. У городских комунальщиков закончилась соль. Аэропорты и вокзалы забиты уставшими пассажирами, которые никуда не едут и не летят. Газеты предсказывают: сегодня в 7 вечера будет достигнут рекорд потребления электроэнергии: 93 тысячи мегаватт, и завтра он наверняка будет побит. Значит, завтра будет еще хуже.
В моей служебной квартире в солидном доме в самом престижном парижском округе гуляет ветер. Заклеивать окна не принято, да и нечем. А окна с одинарными стеклами. Других в этих парижских домах с ажурными балкончиками почти и не бывает. Вся семья спит, не раздеваясь. Худенькие батареи (по одной на комнату) греют еле-еле. Обогревательных приборов в магазинах не найти, а камин не для тепла — для красоты. Для тепла — неуклюжая русская печь. Но у меня ее нет.
Минус 10 в Париже — это что-то чрезвычайное. К таким холодам тут никто не готов. Наши люди ухмыляются злорадно: даже скребков у этих бедолаг нет! Расчистят кое-как замерзшей ладошкой лобовое стекло, «продырявят» в ледяной корке окуляры и едут. А как они ходят! Они же с гололедицей не знакомы, и обувь у них исключительно на тонкой и скользкой подошве: ступают осторожно-осторожно, переваливаются с ноги на ногу, и даже самые утонченные парижанки становятся похожими на гусынь.
Нашего человека в запорошенной парижской толпе отличить можно запросто: входя в помещение, деловито топает ногами. Садясь в машину, привычно стряхивает с ботинок снег. Но самое главное — шарф. Наш человек его аккуратно обматывает сначала вокруг горла, а потом тщательно крест-накрест на груди, максимально используя его шерстяной КПД. А француз — перекинет легкомысленно один конец через плечо, оставляя беззащитными бронхи, и все. Смотреть холодно.
Малыши в такую погоду вызывают щемящую жалость. Они с шарфами не знакомы вовсе. Надежная защита носика-курносика, мягкая поддержка поднятого воротника и уздечка для шалунов — для французов опасность. Шарфом ведь и задушиться нечаянно можно, а воспитателю отвечай. Так что шарфы в детских садах категорически запрещены.
