Ограбления и кражи: Бандиты, грабители, воры и мошенники - Ревяко Татьяна Ивановна (полная версия книги .TXT) 📗
Впоследствии, на судебном процессе, защитник Врена Люка Гельбронне сказал в соей речи, что он с трудом удерживается от злого удовольствия прочесть перед судом заявление секретаря Академии.
Академик Шаль в течение 2 лет не соглашался назвать источник приобретаемых им автографов и отказывался верить, что стал жертвой мошенничества. Даже после того как в апреле 1869 г. инженер Бретон де Шаи доказал, что 16 лоскутков бумаги с заметками Паскаля и 2 отрывка из письма Галилея, находившиеся в коллекции Шаля, — не что иное, как перепечатка из книги Александра Савериена «История новых философов», изданной в 1761 г., Шаль заявил, что Савериен воспроизвел в своей публикации эти документы, а не обманщик скопировал их с книги.
Академия была вынуждена образовать особую комиссию для исследования документов. Докладывая о результатах исследования, член комиссии Леферрье сообщал, что письма, приписываемые Паскалю, Ньютону, Ротру, Монтескье, Лейбницу, Людовику XIV и другим, на самом деле представляют собой отрывки из сочинений Вольтера, Савериена и других авторов и все без исключения подложны.
Академик Шаль настолько был ослеплен документами, что и на этот раз отказался верить в их подложность. По поводу письма, приписываемого Галилею, он обратился во Флоренцию, в Академию, но получил категорическое заключение: «…письмо подложно, заимствовано из сочинений Галилея, изданных Альбери в 1856 г.». Исследование письма было настолько тщательным и выводы настолько убедительны, что ни у кого, кроме Шаля, сомнений не вызывали. Шаль, однако, послал во Флоренцию еще один запрос и второй экземпляр того же письма. И лишь после того, как флорентийские ученые еще раз подтвердили подложность письма, Шаль сообщил, наконец, у кого он приобретал исторические документы.
Продавцом оказался некий Врен Люка, человек, не получивший систематического образования, но обладавший знаниями в различных науках, хотя и неглубокими, полученными путем самообразования. До приезда в Париж, где Люка безуспешно пытался получить место в библиотеке или в книжном магазине, он служил в провинции в конторе адвоката и в суде. Отсутствие диплома бакалавра и незнание латинского не позволяли ему получить желаемое место.
В Париже случай свел его с владельцем генеалогического кабинета Летеллье. В этом кабинете можно, было за большие деньги приобрести фальшивые документы о. титулах и знатном происхождении. К моменту поступления Врена Люка на службу к Летеллье кабинет находился уже на стадии ликвидации. Владелец поручил Люка искать у людей знатных фамилий автографы, относившиеся к эпохе Возрождения. Таким образом у Люка образовалась небольшая коллекция автографов.
Деятельность Врена Люка по изготовлению фальшивых документов началась, с обычного для Франции тех лет случая. Некий маркиз Дюпра во что бы то ни стало хотел доказать, что в числе его предков состоит канцлер Дюпра, министр Франциска I. С этой целью он обратился к Летеллье с просьбой добыть автографы канцлера, но последний не мог удовлетворить ее. Автографов у него не было. Врен Люка согласился добыть такие документы. Им были изготовлены два письма к канцлеру Дюпра. Маркиз принял их за подлинные. Этот случай открыл Люка путь к последующей фальсификаторской деятельности. Общее количество изготовленных им фальшивых документов превысило 2700, они были написаны от имени Архимеда, Ньютона, Паскаля, Галилея, Рабеле, Ротру, Жанны д’Арк и других исторических лиц. Общее число этих лиц составило более 600.
Все документы, приобретенные Шалем у Врена Люка, были подвергнуты авторитетной экспертизе. Эксперты после тщательного их исследования пришли к выводу о несомненной подложности..
Самым удивительным в этом процессе был тот факт, что ученые приняли измышления Люка за произведения Паскаля, Ньютона, Галилея и других глубоких мыслителей, что именно содержание и слог поддельных рукописей признавались ими за несомненные доказательства их подлинности.
Парижским судом Врен Люка был обвинен в мошенничестве и приговорен к тюремному заключению и уплате штрафа.
ДЕЛО ИГУМЕНЬИ МИТРОФАНИИ
5-19 октября 1874 г. в Московском окружном суде с участием присяжных заседателей слушалось дело по обвинению в подлогах, мошенничестве, в присвоении и растрате чужого имущества начальницы Московской епархиальной Владычне-Покровской общины сестер милосердия и Серпуховского Владычного монастыря игуменьи Митрофании и купцов П.В. Макарова, А.П. Махадина, Я.Г. Красных, зубного врача Л.Д. Трахтенберга за соучастие в этих преступлениях.
Игуменья Митрофания (в миру баронесса Прасковья Григорьевна Розен) родилась в 1825 г. в семье генерал-адъютанта Розена. В детстве играла с великими князьями. Затем ее отец был переведен командующим Кавказским корпусом, и несколько лет семья провела в Тифлисе. Возможно, представление о вседозволенности и пренебрежительное отношение к закону она приобрела в семье. Характерно, что ее отец был освобожден Николаем I от должности командующего во время его поездки на Кавказ за попытки скрыть преступления своего зятя, мужа сестры П.Г. Розен — князя Дадиани.
Молодость Прасковьи Розен прошла так же, как у всех девушек большого света: основная часть времени отдавалась балам и приемам. Правда, еще она была хорошей наездницей и занималась живописью. По ее словам, она была одной из любимых учениц художника Айвазовского. Под влиянием некоторых случайных обстоятельств она постепенно стала вовлекаться в духовную и благотворительную деятельность церкви. В 1854 г. постриглась в монахини, а в 1861-м посвящена в игуменьи Серпуховского монастыря. Она энергично руководит вверенной ей обителью, многое делает для повышения материального благосостояния монастыря, организации школы и больницы, преступая при этом и закон Божий, и закон государственный.
Обвинение против игуменьи выдвинули трое потерпевших: Медынцева, Лебедев и Солодовников. Медынцева состояла под опекой, которая была учреэвдена по требованию мужа из-за ее постоянного пьянства и расточительного образа жизни. Желая освободиться от опеки, Медынцева искала поддержки у игуменьи Митрофании. Но та, не сделав для Медынцевой фактически ничего, обманным путем получила с нее с помощью Макарова и Трахтенберга долговых обязательств на имя Трахтенберга, Махалина и Красных на общую сумму 300 тыс. рублей.
Во время следствия выяснился факт подделки игуменьей векселей на несколько десятков тысяч рублей петербургского купца Лебедева, которого она знала по совместной деятельности в Петербургской общине сестер милосердия. И наконец, игуменья Митрофания была уличена в вымогательстве денег и подделке подписей на векселях и других документах купца Солодовникова, который обратился к ней с просьбой защитить его от обвинения в скопчестве. После смерти Солодовникова она предъявила его наследникам иск на сумму 460 тыс. рублей, но гражданский суд этот иск отклонил, так как вызывали сомнения представленные истицей документы.
Присяжным было поставлено 270 вопросов. После четырехчасового совещания присяжные вынесли вердикт, которым признали игуменью Митрофанию виновной в составлении подложных документов от имени Лебедева и подложных документов Солодовникова, а также в том, что она обманным образом выманила у Медынцевой ее бланки на вексельной бумаге, и в присвоении денег, вырученных незаконным путем. Присяжные признали, что подсудимая заслуживает снисхождения по всем пунктам. Остальные подсудимые были признаны невиновными. На основании вердикта присяжных суд приговорил Митрофанию к лишению всех прав состояния и ссылке в Енисейскую губернию на 3 года и в другие губернии еще на 11 лет.
Но ссылка в Сибирь была заменена на Ставрополь. И там, по ее же словам, в райском месте, она провела в монастыре два года. Затем она жила в монастырях в Одессе, Полтавской, Нижегородской и Тамбовской губерниях. А в 1893 г. за казенный счет отправилась в Иерусалим, где жила 3 года.
Первым возбудил дело Лебедев, заявивший прокурору Петербургского окружного суда А.Ф.Кони о том, что игуменья Митрофания совершила подлог векселей от его имени на сумму 22 тыс. рублей. К заявлению не могли не отнестись с сомнением. А.Ф.Кони писал: «…Митрофания, стоя во главе различных духовных и благотворительных учреждений, имея связи на самых вершинах русского общества, проживая во время частых приездов своих в Петербург в Николаевском дворце и появляясь на улицах в карете с красным придворным лакеем, по-видимому, могла стоять вне подозрений в совершении подлога векселей». Тем не менее факты, приводимые Лебедевым, были настолько убедительными, что пришлось начать следствие. Назначенная по делу каллиграфическая экспертиза установила, что векселя выполнены рукой Митрофании.
