Энциклопедия шокирующих истин - Гитин Валерий Григорьевич (книги без регистрации бесплатно полностью сокращений .txt) 📗

То, что упало, топтать — подлого труса почин.

Трусость — мать жестокости.

Трусость изначально проявляется в нерешительности и робости, которые личность испытывает, вступая в контакт с внешним миром или погружаясь в какое-нибудь общее дело, соединяющее его с другими людьми.

От этого проистекает неодолимая тяга труса к уединению, в нем все отчетливее преобладает стремление остаться с самим собой, в неприкосновенности для всего внешнего. Оттого трус не составляет конкуренции отважному и дерзкому, не борется «за место под солнцем», не отпихивает локтями слабого. Он робко прячется в тени, принося тихую пользу, а если и бесполезен, то уж во всяком случае не вреден.

Но если трусость, эта прирожденная ласковость и застенчивость, развилась до своей зрелой формы, то даже уединение или пассивное общение перестает спасать трусливого человека. В собственном одиночестве, в кротких безмолвных собеседниках он ощущает смутную угрозу своему существованию и, не в силах вынести себя самого, испуганный одиночеством, в котором его страшит отражение собственного лица, — он бежит… Куда?

Что город разрушен без стен, то человек, не владеющий духом своим.

Тот, кто страдает раньше, чем нужно, тот страдает больше, чем нужно.

Трусы умирают много раз до наступления смерти; храбрые умирают только один раз.

Различие между храбрым и трусом в том, что первый, сознавая опасность, не чувствует страха, а второй чувствует страх, не сознавая опасности.

Источник страха — в вашем сердце, а не в руках устрашающего.

Страх есть не что иное, как лишение помощи от рассудка.

Лучше страшный конец, чем бесконечный страх.

Трусость очень вредна, потому что она удерживает волю от полезных действий.

Испуган — наполовину побежден.

Высшая доблесть и непреодолимая трусость — это крайности, которые встречаются очень редко. Между ними на обширном пространстве располагаются всевозможные оттенки храбрости, такие же разнообразные, как человеческие лица и характеры. Есть люди, которые смело встречают опасность в начале сражения, но легко охладевают н надают духом, если оно затягивается; другие делают то, Чего от них требует общественное мнение, и на этом успокаиваются. Одни не всегда умеют овладеть своим страхом, другие подчас заражаются страхом окружающих, а третьи идут в бой просто потому, что не смеют оставаться на своих местах.

Иные, привыкнув к мелким опасностям, закаляются для встречи с более значительными.

Некоторые храбры со шпагой в руках, но пугаются мушкетного выстрела; другие же смело стоят под пулями, но боятся обнаженной шпаги.

Все эти различные виды храбрости схожи между собой в том, что ночью, — когда страх усиливается, а тьма равно скрывает и хорошие и дурные поступки, — люди ревнивее оберегают свою жизнь.

Но есть у людей еще один способ оберечь себя — и притом самый распространенный: делать меньше, чем они сделали бы, если бы знали наперед, что все сойдет благополучно. Из итого явствует, что страх смерти в какой-то мере ограничивает людскую доблесть.

Человек находит для оправдания своих действий любую причину, кроме одной, для своих преступлений — любое оправдание, кроме одного, для своей безопасности — любой повод, кроме одного: а этим одним является трусость.

Тот, кто боится нажить врагов, никогда не заведет истинных друзей.

У нас нет середины: либо — в рыло, либо — ручку пожалуйте

Излишняя смелость — такой же порок, как и излишняя робость.

Мужество без благоразумия — только особый вид трусости.

Есть род смелости, который я называю истинной смелостью; он заключается в том, чтобы видеть опасность, какова она есть, и идти ей навстречу.

Высшая доблесть состоит в том, чтобы совершать в одиночестве то, на что люди обычно отваживаются лишь в присутствии многих свидетелей.

Насколько человек побеждает страх, настолько он человек.

Есть вещи и хуже войны: трусость хуже, предательство хуже, эгоизм хуже.

Полюбить самого себя — вот начало романа, который продлится всю жизнь.

Эгоизм является первым законом человеческой природы, И прежде всего ему подчинены все непристойные наслаждения, ведь Природа, небесная мать, создала его как единственный побудительный двигатель наших поступков.

Эгоизм ненавидит всеобщее, он отрывает человека от человечества, ставит его в исключительное положение; для него все чуждо, кроме своей личности. С эгоизмом об руку идет гордая надменность.

Печаль другого — это чужое.

У нас у всех достанет сил, чтобы перенести несчастье ближнего.

Эгоисты капризны и трусливы перед долгом: в них вечное, трусливое отвращение связать себя каким-нибудь долгом.

Есть пороки, которые происходят от недостатка самоуважения.

Есть и такие, которые происходят от избытка его.