Ограбления и кражи: Бандиты, грабители, воры и мошенники - Ревяко Татьяна Ивановна (полная версия книги .TXT) 📗
«Прошло, пожалуй, около часу, — рассказывал мне потом Курнатовский. — Я не спускал глаз с лихача. Наконец, я с облегчением увидел, как наш возница принялся хлопать рукавицами сначала друг о дружку, а затем и крестообразно по плечам, мерно раскачиваясь туловищем взад и вперед. Я взглянул на часы — было без пяти три. Ровно двадцать пять минут четвертого я вышел из лавки, Мигнул моим людям и быстро в сопровождении десятка подбежавших агентов ворвался в подъезд. Дверь квартиры оказалась открытой и мы, пробежав прихожую, вбежали в гостиную. Не успел наш Линдер вскрикнуть с деланным изумлением что-то вроде «Тер-р-рио-ки!», как столы были опрокинуты, бумаги рассыпаны, а Квятковский и Горошко оказались поваленными на пол, обезоруженными и в наручниках. В общей потасовке досталось и Линдеру, продолжавшему выкрикивать какие-то чухонские ругательства.
Обыска делать не пришлось, так как все похищенные процентные бумаги оказались на лицо.»
В большом волнении сидел я в сыскной полиции, ожидая исхода линдеровской покупки. Время тянулось бесконечно долго. Я пытался представить себе происходящее: вот два часа — Линдер не звонит, следовательно, «товар» оказался на месте. Вот четыре, — возможно, что лихач дал сигнал и Курнатовский готовится нагрянуть. Может, уже и нагрянул?!
Около пяти часов послышался шум, топот многих шагов и в кабинет ко мне вошли Курнатовский, Горошек и Линдер. Курнатовский нес в руках отобранный чемоданчик с бумагами.
— Что, Людовик Антонович, деньги все на лицо?
— Да, Аркадий Францевич, все.
— Ну, слава Богу!
Горошек и Квятковский все время конфузливо глядели на Линдера, словно извиняясь за невольное вовлечение его в беду. Впрочем, это продолжалось недолго, так как Линдер, оборотясь ко мне, сказал:
— Прикажите, господин начальник, снять с меня эти проклятые наручники! У меня от них затекли руки.
Я, улыбнувшись, приказал освободить Линдера и предложил ему сесть. Увидя это и услыша чистую речь Линдера, поляки опешили и, раскрыв рты, впились в него изумленными глазами.
Выслушав краткий доклад Курнатовского, я предложил Линдеру рассказать о своем последнем визите.
— Приехал я, господин начальник, ровно в два часа на Переяславльскую, снял пальто, но в гостиную вошел обмотанный вот этим бело-зеленым вязаным шарфом. Извиняясь за него, я сказал: «Ну, и Москва ваша! Едва приехал, а уже простудился: и кашель, и насморк!» — «Москва — не Варшава и климат здесь не наш!» После этого Горошек и Квятковский усердно стали предлагать мне выпить стакан вина за предстоящую сделку. Они тянули меня к здесь же стоящему столику, на котором виднелись несколько марок шампанского, дорогие фрукты и конфеты. Я решительно отказался, заявив, что прежде всего дело. Они не очень настаивали и вскоре мы заняли места, я — с одной стороны двух сдвинутых и раскрытых ломберных столов, а Квятковский и Горошек с другой.
«Прежде, чем приступить к приемке и расчету, для меня было бы желательно видеть весь товар, а для вас, очевидно, — деньги. Вот почему, прошу вас выложить все продающиеся бумаги на стол, что касается денег, то вот они». Я раскрыл свой портфель, быстро высыпал его содержимое и еще быстрее спрятал пачки обратно. Квятковский вышел и принес из соседней комнаты чемоданчик и выложил из него на стол кипы процентных бумаг. Мы вооружились карандашами, бумагой и началась приемка. Я тянул время сколько возможно: осматривал каждую бумагу, подробно записывал наименование, проверял купоны и т. д. К счастью, бумаги были не очень крупного достоинства, все больше в 5 и 10 тысяч, таким образом, число их было велико.
Приняв их на 500 тысяч, я откинулся на спинку кресла, раскашлялся и, взглянув на часы, деланно ужаснулся: «Господи! Уже три часа, а проверено меньше четверти!» затем, словно спохватившись, — «Как бы не уехал мой дурак!» — и, встав, поспешно пошел к окну, громко постучал в стекло и выразительно погрозил лихачу пальцем. Затем снова уселся и продолжал приемку, не забывая время от времени кашлять. Минут через двадцать я симулировал новый и жестокий приступ кашля, что называется — до слез и полез в карман за носовым платком. Его якобы не оказалось. «Наверное, он в пальто», — сказал я и, не дав опомниться моим продавцам, быстро встал и, не расставаясь ни на минуту с портфелем, прошел в прихожую. Оглянувшись и не видя за собой никого, я поспешно отщелкнул французский замок на двери и, вынув из кармана платок, вернулся в гостиную, прижимая его к губам и обтирая слезы. Мы опять принялись за дело, но не прошло и десяти минут, как из прихожей неожиданно ворвались наши люди, и мы оказались поваленными, обезоруженными и скрученными. Кстати, господин начальник, прикажите вернуть мне мой браунинг!
Поляки, не отрывая глаз от Линдера, слушали его рассказ, после которого Квятковский воскликнул:
— Як Бога кохам, ловко сделано! Что и говорить! Я готов был бы об заклад биться, что пан не русский, а фин! Да, наконец, поклон от пани Дзевалтовской, телеграмма, деньги, сегодняшняя поездка за ними в банк! Ведь, пан, не знал, что люди мои следили за вами?
— Все, все знал, пан Квятковский! — ответил Линдер. — На то мы и опытные сыщики, чтоб все знать! Вы, варшавские гастролеры, работаете тонко, ну, а мы вас ловим еще тоньше.
Квятковский поцокал языком и недоуменно покачал головой из стороны в сторону.
— Вы не сердитесь, господа, если при аресте вас несколько помяли, — сказал я, — но, вы сами понимаете, что при данных обстоятельствах это было неизбежно.
— Помилуйте, господин начальник, мы нисколько не в претензии. Что же делать? Мы берем, а вы ловите, каждый свое дело делает. Жалко, что сорвалось все так неожиданно. Но мы свое наверстаем, будьте уверены!..
— Скажите, не укажете ли вы мне адреса остальных 7 человек, участвовавших с вами?
— Нет, господин начальник, не укажем. Мы пойманы, деньги вами найдены, ну, и Бог с ними! А выдавать мы никого не будем.
— Это ваше дело, конечно! Но, я надеюсь, что и без вашей помощи мы их разыщем.
Я приказал немедленно арестовать и тех двух воров, о которых мне телефонировал Маршалк еще в Петроград и за коими все эти дни был установлен надзор. К вечеру было арестовано еще 3 участника, нарвавшихся на засаду, оставленную нами в квартире на Переяславльской… Таким образом, считая с чиновником Дзевалтовским, нами было задержано 8 человек из 9. Девятый скрылся бесследно и до февральской революции не был обнаружен.
После этого громкого дела на работавших в нем посыпались награды: Лапсииу (харьковскому помощнику начальника сыскного отделения) дана денежная награда. Линдер получил чин вне очереди, Курнатовский украсился Владимиром 4-й степени.
Так были отмечены наши заслуги Царским Правительством. Временное правительство отметило их несколько иначе. При нем двери тюрьмы широко раскрылись для выпуска из тюремных недр всякого мазурья и для помещения туда нашего брата. Бедный Курнатовский, встретивший революцию в должности начальника харьковского сыскного отделения, на которую был назначен через две недели после раскрытия вышеописанной кражи, был посажен в ту же харьковскую тюрьму, где встретился и с Горошком, и с. Квятковским, и прочими участниками банковской кражи. К чести последних должен сказать, что ни мести, ни злорадства они к Курнатовскому не проявили и вообще поведением своим в этом отношении резко отличались от наших российских воров.
По моему ходатайству перед князем Г.Е.Львовым, Курнатовский был освобожден и промаясь с год в России, эмигрировал, наконец, в Польшу, где и поныне состоит не то начальником, не то помощником начальника варшавского, уголовного розыска.
Маршалк и Линдер, тоже протомившись известное время в Совдепии, перебрались в Варшаву, где, насколько мне известно, занимаются ныне коммерцией.
Что касается вашего покорного слуги, то осенью 1918 г. он чуть ли не в одном пиджаке пробрался к гетману, в Киев. С падением Скоропадского и при нашествии Петлюры я дважды порывался выбраться из Киева, но оба раза меня высаживали петлюровцы из поезда и, таким образом, я застрял и пережил в Киеве большевистское нашествие.
