Энциклопедия заблуждений. Третий рейх - Лихачева Лариса Борисовна (бесплатные книги онлайн без регистрации TXT) 📗
Со временем ущемление прав «расово нечистых» жителей Рейха было продолжено. Фашистское руководство приняло законы, запрещающие евреям фактически все: посещать концерты и спектакли, ездить в общественном транспорте, торговать на рынках и ярмарках, находиться на улице после наступления темноты, называть детей немецкими именами, пользоваться радиоприемниками… Кульминацией законодательной борьбы с евреями стал «Указ о желтой звезде», по которому «юде» запрещено было выходить из дома без приколотых на груди и спине звезд Давида.
Одновременно с так сказать, легитимной юдофобией процветал и ее «народный» вариант — еврейские погромы. Самый массовый из них, вошедший в историю под названием Хрустальная ночь или Ночь разбитых витрин, произошел с 9 на 10 ноября 1938 года. Эта акция, представленная как стихийное выражение народного гнева, носила всегерманский характер. Поличному приказу Гитлера и при организационном участии Геббельса и Гиммлера было разрушено и сожжено 267 синагог и 815 магазинов и предприятий, принадлежавших евреям, 20 тысяч человек оказались в тюрьме. В качестве предлога для столь масштабного погрома было использовано убийство еврейским подростком Гершелем Гриншпаном сотрудника немецкого посольства в Париже Эрнста фон Рата. Акция «Хрустальная ночь» свое название получила из-за многочисленных осколков, усыпавших улицы после разгрома магазинов.
Естественно, такая политика нацистов повергла немецких евреев в шок. Более половины из них приняли решение эмигрировать из страны. Отъезд был сопряжен с немалыми экономическими потерями. Многим приходилось продавать все свое имущество до последней нитки, дабы получить возможность покинуть ставшую столь негостеприимной к ним Германию. Справедливости ради стоит отметить, что до начала Второй мировой войны у евреев была возможность уехать. Правда, даже бегство мало кого спасло. Большинство эмигрантов осели в Голландии, Бельгии, Франции и других европейских странах, которые уже через несколько лет оказались под железной пятой все того же Рейха. Так что участь эмигрантов мало чем отличалась от незавидной судьбы тех, кто до последнего момента верил в лучшее и оставался на территории Германии. Наступило время Холокоста… Однако не стоит поддаваться заблуждению и забывать о том, что политика планомерного уничтожения представителей «еврейской расы» проводилась задолго до того, как заработали газовые камеры «Освенцима» и печи «Майданека».
Ч
Чернорабочие войны. Являлись ли военные нацистскими преступниками?
А перед нами все цветет,
За нами все горит.
Не надо думать — с нами тот.
Кто все за нас решит.
Веселые, не хмурые.
Вернемся по домам.
Невесты белокурые
Наградой будут нам.
По выжженной равнине.
За метром — метр
Идут по Украине
Солдаты группы «Центр»…
Владимир Высоцкий
Существует заблуждение, что боевые части Третьего рейха просто выполняли свою работу — сражались с противником, военных преступлений при этом не совершая и местных жителей не обижая… Не будем спорить, далеко не каждый немецкий солдат врывался в крестьянские избы с хрестоматийными криками: «Матка! Курка, млеко». Многие офицеры, перешедшие в вермахт из рейхсвера, считали такие действия недостойными воинского мундира. Однако под воздействием фашистской идеологии лозунг «На войне как на войне» часто приобретал совершенно уродливые формы.
Прежде всего, следует отметить, что уже в 1934 году министр вооружений Бломберг в статье, опубликованной в газете «Фелькишер беобахтер», заявил: «Рейхсвер принимает национал-социализм безоговорочно. Армия, сохранившая железную дисциплину и исполненная сознанием своего долга, пойдет за… фюрером Рейха Адольфом Гитлером». Теоретически в Веймарской республике на уровне уголовного кодекса была предусмотрена ответственность военнослужащего, выполнявшего преступный приказ начальства. Однако с падением старой власти эта норма приобрела статус более чем устаревшей. Отныне в ответе за все был фюрер. Гитлер во всеуслышание назвал совесть химерой и заявил, что освобождает солдат Третьего рейха от нее. «Настало время, когда все можно», — заявил он. И многие боевые офицеры с удовольствием переложили груз ответственности на плечи недоучившегося ефрейтора.
Так, на Нюрнбергском процессе прозвучали показания члена НСДАП эсэсовца Отто Олендорфа, служившего в Имперском министерстве экономики. Он рассказал, что за две недели до нападения на Советский Союз между ведомством Гиммлера, Верховным командованием вооруженных сил и Командованием сухопутных войск было заключено письменное соглашение о том, что при армиях или группах армий будут состоять уполномоченные представители начальника полиции безопасности и СД, руководящие специальными формированиями — эйнзатцгруппами, которые подразделялись на эйнзатцкоманды. С июня 1941 года по 1942 год Оленцорф возглавлял одну из таких групп, которая на юге Украины уничтожила 90 тысяч человек, в том числе женщин, стариков и детей. Она состояла при 11-й армии, которой вначале командовал фон Шоберт, а затем фон Манштейн. Оба были в курсе дел эйнзатцгруппы «Д» и ее подразделений. В конце лета 1941 года Гиммлер, прибыв в Николаев, созвал руководителей и членов эйнзатцкоманд и объявил им. что за истребление людей они не несут никакой ответственности. В ответе за все он и Гитлер. Весной 1942 года из Берлина прислали несколько душегубок.
Начальник 6-го управления Главного управления имперской безопасности бригаденфюрер СС Вальтер Шелленберг подтвердил показания Олендорфа и отметил, что «сотрудничество армии с полицией безопасности и СД по истреблению людей было хорошим, а в отдельных случаях, как, например, с 4-й танковой группой, которой командовал генерал-полковник Эрих Геппнер, — очень хорошим. Как пишет участник Нюрнбергского международного трибунала с советской стороны профессор М. Рагинский, Геппнер имел непосредственное отношение к массовым убийствам, совершенным эйнзатцгруппой «А» под командованием бригаденфюрера СС Франца Шталекера. В заключение своих показаний Шелленберг заявил: «Упомянутое выше тесное сотрудничество… приводит меня к твердому выводу, что Верховное командование вооруженными силами еще до начата русской кампании осведомило командующих армейскими группами и армиями о предстоящих задачах эйнзатцгрупп и эйнзатцкоманд полиции безопасности и СД, включая планомерное массовое истребление евреев, коммунистов и всех других элементов сопротивления». О том, что эти спецподразделения были созданы с согласия высшего руководства и во время боевых операций подчинялись командующим воинских соединений, при которых они состояли, заявил Нюрнбергскому трибуналу и группенфюрер СС, один из руководителей СД Карл Рудольф Вернер Бест.
В рамках темы о совмещении службы в армии и выполнения функции карательных органов следует упомянуть и Вильгельма Кейтеля. В послужном списке этого военного до мозга костей значатся не только удачно проведенные операции, но и такие неблагородные поступки, как расстрел взятых в плен английских парашютистов. В сентябре 1941 года он издал директиву о массовом уничтожении военнопленных. Ее содержание смутило даже начальника одного из отделов абвера Фридриха Вильгельма Канариса, о чем он и написал в докладной записке на имя Кейтеля. Армейский разведчик указал, что такое обращение преступно с точки зрения международного права. Правда, не стоит заблуждаться: меньше всего эти два нациста заботились о соблюдении международного законодательства. Глава абвера писал, что жестокое обращение с пленными прежде всего усиливает сопротивляемость советских воинов, предпочитающих плену смерть в бою. Но Кейтеля это заявление не остановило. Говорят, он предложил делать советским военнопленным татуировки на ягодицах — чтобы им не удалось спрятаться в случае побега. После такого в жестокости Вильгельма упрекнул и далеко не гуманист Иоахим фон Риббентроп. Но на все сделанные ему замечания Кейтель отвечал только одно: «Возражения возникают из-за идеи о рыцарском ведении войны. Это означает разрушение идеологии. Поэтому я одобряю и поддерживаю эти меры». Он и на Нюрнбергском процессе заявил: «Даже сегодня я остаюсь верным последователем Адольфа Гитлера. Это, однако, не исключает моего несогласия с отдельными положениями программы партии». Судья во время заседания задал Кейтелю риторический по сути вопрос: «Вы отдавали преступные приказы, которые нарушали основные принципы чести профессионального солдата?» В свое оправдание немецкий военачальник заявил, что всего лишь выполнял эти приказы: «Мне никогда не позволялось принимать самостоятельные решения. Фюрер оставлял это право за собой даже в самых, казалось бы, тривиальных вопросах». Однако сохранились подписанные Кейтелем приказы, в которых, например, говорилось: «Следует исходить из того, что смертный приговор 50 или 100 коммунистам должен быть достойной платой за жизнь одного германского солдата… Войска при этом имеют право и обязаны применять в этой борьбе любые средства без ограничения также против женщин и детей». И, как сказал судья, подобные приказы даже для солдата не могут считаться смягчающими обстоятельствами, когда преступления такие ужасающие, как эти, были совершены сознательно и безжалостно. Тем более не может быть оправдания человеку, подписывающему такие приказы. Таким образом, ссылка Вильгельма на то, что он солдат и только выполнял свой долг, на судей не подействовала — его признали виновным в преступлениях против человечества и в военных преступлениях.
