Преступники и преступления с древности до наших дней. Гангстеры, разбойники, бандиты - Мамичев Дмитрий Анатольевич

Больших усилий стоила борьба с воровскими шайками, терзавшими повсюду Русскую землю; почти ни одной области не было, которая не страдала бы от них. Таких мук, какие терпела тогда Русская земля, по словам летописца, не бывало и в древние времена. Беспрерывно шли от воевод ужасные вести в Москву. «Крестьян жженых видели мы, — доносили из одного места. — больше семидесяти человек да мертвых больше сорока мужиков и женок, которые померли от мученья и пыток, кроме замерзших…» «Пришли к нам в уезд воры-казаки, — писал из другого места воевода к царю, — православных христиан побивают и жгут, разными муками мучают, денежных доходов и хлебных запасов собирать не дают…»

Сам царь со слов воевод жалуется, что «собранную денежную казну в Москву от воровства их (разбойников) провезти нельзя».

Действия этих воровских шаек доходили часто до возмутительного зверства. Одичалые и освирепевшие среди постоянных разбоев и душегубства злодеи нередко тешились мучением своих жертв: у иных из разбойников было обычною забавою набивать людям рот, уши, нос порохом и зажигать…

Разбойничьи шайки были часто очень многочисленны; так, например, ватага, что разбойничала на севере около Архангельска и Холмогор, была до 7000 человек. Воеводы из этих мест доносили царю, что во всем краю, по реке Онеге и Ваге, церкви Божий поруганы, скот выбит, деревни выжжены; на Онеге насчитали 2325 трупов замученных людей, и некому было похоронить их; множество было изуродованных; многие жители разбежались по лесам и перемерзли… С такими громадными разбойничьими шайками правительству приходилось вести настоящую войну, и притом очень трудную: разбойники, конечно, избегали настоящего боя и встречи с воинскими отрядами; нападали невзначай: пограбят, пожгут, перебьют народ в одном селе и исчезнут; явятся ратные люди на место погрома — а злодеи свирепствуют уже за десятки верст от них; ратные люди спешат туда — а там только избы догорают да валяются трупы перебитых людей, а те, которые спаслись, со страху разбежались, по лесам прячутся, и спросить не у кого, в какую сторону пошли злодеи, сиди да жди новых вестей. Нелегко было осилить бесчисленные бродячие воровские шайки; но еше труднее было изловить их на широком просторе Русской земли, в ее дремучих лесах. В это же время в Вологде свирепствовал сибирский царевич Араслан — грабил жителей, мучил их и беспощадно вешал; в Казанском крае поднялись черемисы и татары, переняли дорогу меж Нижним и Казанью, захватывали людей в плен…

В сентябре 1614 года на земском сборе обсуждали, как прекратить все эти беды. Попробовали действовать уговором — обещали прошение и даже царское жалованье тем, которые отстанут от воров и пойдут на царскую службу против шведов, а крепостным людям, если они раскаются, обещана свобода. Немногие поддавались обещаниям и шли на службу, да и то иные только по виду каялись, а потом при случае снова начинали воровать. Тогда царь приказал боярину Лыкову «промышлять над казаками» ратной силой. Лыкову удалось во многих местах разбить их шайки.

Огромное скопише воровских казаков двинулось под предводительством атамана Баловня к Москве; они выставляли на вид, что идут бить челом царю и хотят служить ему, но умысел был у них другой: они задумали, как видно, произвести большой грабеж под самой столицей, где было тогда мало ратной силы. Когда начали им делать перепись, а к Москве подошла рать и стала близ воровского скопиша, оно обратилось в бегство. Воеводы Лыков и Измайлов преследовали воров, несколько раз побивали, наконец в Малоярославском уезде на реке Луже настигли главную толпу и окончательно разбили ее: многих убили, а 3256 человек, которые умоляли о помиловании, привели в Москву. Всех их простили и послали на службу, только Баловня повесили. Таким образом кое-как управились с большими скопищами разбойников; но все-таки государство долго не могло успокоиться, и беспрестанно слышались с разных концов его жалобы на грабежи и воровство…

Кроме татар, черемисов и разбойничьих казацких шаек, приходилось в это время справляться с летучими отрядами Лисовского. Этот смелый наездник начал свои набеги на русские области, как известно, при втором самозванце. Он набрал себе ватагу лихих головорезов, более всего из польских и литовских шляхтичей, и скоро прославился своими смелыми наездами. Его конные отряды, быстро переносясь с места на место, наводили ужас на всю область, где появлялись. Угнаться за лисовчиками, как звали их, не было возможности: они делали в день переходы в сто и более верст, коней не жалели, усталых и заморенных кидали на пути, хватали по встречным деревням и усадьбам свежих и неслись дальше, оставляя на пути лишь пепелища ограбленных и выжженных деревень и городов; бесчеловечной жестокости творили они не меньше, чем воровские шайки. Знаменитый Пожарский, которого отрядили против Лисовского, гонялся за ним сначала в северской земле долго и безуспешно, наконец встретился с ним под Орлом; но решительной битвы тут не произошло; Лисовский отступил под Кромы, Пожарский за ним; Лисовский — к Волхову, потом — к Белеву, к Лихвину, с необычайной быстротой переносился от города к городу, нападая невзначай, истребляя все на пути. Пожарский, утомившись беспрерывной погоней и тревогой, заболел в Калуге. Пользуясь этим. Лисовский пронесся по русским областям на север, прорвался между Ярославлем и Костромою, стал громить окрестности Суздаля, натворил бед в Рязанской области, прошел между Тулой и Серпуховом. Тщетно гонялись за ним царские воеводы: только под Алексином встретило его царское войско, но большого вреда ему не причинило.

Много бед еще натворил бы Лисовский Русской земле; но в следующем году он нечаянно упал с коня и лишился жизни. Хотя «'лисовчики» продолжали свои набеги, но таких изумительных по смелости и губительных налетов, как при Лисовском, уже не было. Не меньше беды Русской земле причиняли днепровские казаки, черкасы, как их называли в Москве: они тоже отдельными ватагами заезжали даже на дальний север и разбойничали не хуже «лисовчиков» и других воровских шаек.

Родная старина. — М.: Современник,1993

Солдаты Тридцатилетней войны [32]

Войско того времени состоит из наемников, получающих скудное жалование, которое выплачивается им нерегулярно. Они пробавляются тем, что грабят деревни. Осада города — дело долгое. В то время как войска идут на приступ, арьергард рассеивается по деревням. Солдаты играют в карты и кости, пьянствуют и занимаются грабежом. Они живут тем, что удается награбить, и доводят деревни до полного разорения, сея смерть на своем пути.

Гриммельсхаузен, родившийся около 1622 года в Германии, провел все свое детство в краях, опустошенных Тридцатилетней войной. Его автобиографический роман «Жизнь искателя приключений Симплиииуса Симплициссимуса» свидетельствует о жестоких солдатских обычаях:

«Когда эти господа входили в комнаты, прокуренные моим отцом, их первой задачей было разместить лошадей; потом каждый приступал к достижению своей цели, которая, казалось, заключалась в том, чтобы все сокрушить и все разорить. В то время как одни резали скот, чтобы сварить или пожарить мясо, другие переворачивали дом вверх дном. Иные связывали тюки из белья, одежды, домашней утвари, словно собирались открыть торговлю подержанными вещами; то, что они считали не заслуживающим внимания, рвали в клочья… Для развлечений они загоняли пистолетом камешки в огонь,

а вынимать их заставляли крестьян голыми руками, и мучили этих горемык, будто речь шла о сожжении колдунов. К тому же, солдаты уже бросили в печь одного из арестованных крестьян и старались ее разжечь, хотя он еще ни в чем не сознался…» Все эти солдаты были наемниками, которые растранжирили свое жалованье и грабили как вражеские территории, так и те места, где их размещали на постой.