Преступники и преступления с древности до наших дней. Маньяки, убийцы - Мамичев Дмитрий Анатольевич (книги онлайн без регистрации .txt) 📗
После находки пяти черепов, отношение полиции к Хаарманну продолжает быть весьма странным. Хаарманна не арестовывают. Довольствуются тем, что выписывают из другого города двух агентов и устанавливают за Хаарманном наблюдение. Неизвестно, как долго длилось бы это наблюдение, к каким результатам оно бы привело, и сколько еще молодых людей сделалось бы жертвою Хаарманна, если бы не невероятно смелое поведение самого Хаарманна, которое дало повод к его аресту.
Через несколько дней после установления наблюдения, Хаарманн явился в уголовный розыск в сопровождении молодого человека по фамилии Фромме и заявил, что этот юноша убежал из Берлина от своих родителей и что у него нет никаких документов. В уголовном розыске задержали обоих явившихся и учинили им допрос об их взаимоотношениях. Фромме сознался, что Хаарманн имел с ним половые сношения. Это признание дало основание для ареста Хаарманна. Было начато дознание против Хаарманна по 175-й статье, и одновременно продолжалось дознание по делу об убийстве неизвестных, черепа которых были найдены в реке. У Хаарманна в комнате был произведен очередной обыск, давший следующие результаты: было найдено большое количество верхней одежды и белья, а также были обнаружены следы крови. Наличность одежды и белья Хаарманн объяснил тем, что он торговал старым платьем и бельем. Это было верно, и объяснение казалось правдоподобным. Следы крови, по словам Хаарманна, происходили от кровотечений, которыми он страдал. Правильность этого последнего обстоятельства также была установлена. Против Хаарманна и на этот раз не только бесспорных, подавляющих, но даже сколько-нибудь серьезных улик не было.
Случай помог уголовному розыску. В газетах было объявлено, что желающие могут осматривать найденные в реке черепа, а также веши, обнаруженные при обыске у Хаарманна. Родственники пропавших за последние годы без вести, — таких в Ганновере насчитывалось сотни, — стали приходить в уголовный розыск. 21 июля некий Витцель по строению зубов и по шраму на лобной кости установил, что один из черепов принадлежит его исчезнувшему сыну. Однако это не говорило еще о виновности Хаарманна, так как юноша мог быть убит и брошен в реку и кем-нибудь другим. Но через несколько дней в здание полиции пришла мать убитого Витцеля. Совершенно случайно она встретилась в этом же здании с квартирной хозяйкой Хаарманна и ее пасынком. Костюм последнего бросился в глаза матери Витцеля. Она узнала в нем костюм своего сына, который был на нем в день исчезновения. Тотчас же пасынок хозяйки и она сама были допрошены. Оказалось, что костюм хозяйка получила от Хаарманна. Теперь стало несомненным, что Хаарманн убил Витцеля. Под тяжестью этой улики Хаарманн сознался в убийстве Витцеля, точно так же, как во многих других убийствах.
По указанию Хаарманна были произведены новые поиски в реке. Была отведена вода, и на указанном Хаарманном месте было найдено огромное количество человеческих костей. По заключению специалистов, эти кости принадлежали 24 убитым. Исчерпывался ли этими 24 список жертв Хаарманна? На этот вопрос трудно ответить. В Ганновере ежегодно исчезают бесследно сотни людей. В 1923 году, году особенно активной деятельности Хаарманна, в Ганновере исчезло около 600 человек. Сколько из них пришлось на долю Хаарманна — этот вопрос останется навсегда без ответа.
Во время предварительного заключения Хаарманна посещали неоднократно, с целью его обследования, различные лица. Некоторые наблюдения над ним рисуют необычайные, подчас жуткие, черты. Наружность Хаарманна меньше всего говорит об его преступных наклонностях. У него было правильное добродушное лицо. Правда, в лице его пытались прочесть всевозможные черты, свойственные, якобы, «всем убийцам» или «всем гомосексуалистам». Говорили, что фотографические снимки дают неправильное представление о лице Хаарманна. Быть может, это и так, но во всяком случае никаких отклонений от нормы в лице у Хаарманна не было. Среднего роста, хорошо упитанный, он обладал значительной физической силой и ловкостью.
Что отличало Хаарманна даже во время предварительного заключения, это его чрезмерная разговорчивость и безудержная смешливость. Хаарманн смеялся по любому поводу и даже без всякого повода. Он сопровождал смехом самые жуткие рассказы свои о совершенных им убийствах. Так, например, Хаарманн рассказывал:
— … И тогда я отрезал ему голову… Но сперва я завернул ее в бумагу… да… они ведь так смотрят на тебя, не правда ли? Да… да, даже тогда, когда у них закрыты глаза… а…да… они смотрят на тебя и потом я взял голову и спрятал ее…
И Хаарманн смеялся… Смеялся детски радостно и невинно, показывая свои крепкие белые зубы, которым он перекусывал горло своих жертв.
Смехом сопровождал Хаарманн и свои рассказы о том, как он разрезал на куски трупы своих жертв. Об этом он вообще рассказывал крайне охотно, со всеми деталями… «Сперва я сделал разрез на груди, потом, одним движением, раздвинул ребра»… Иллюстрируя свой рассказ соответствующими жестами, Хаарманн со смехом рассказывал дальше, как он скальпировал трупы убитых им: «Сначала я делал вот такой надрез, а потом я сразу сдирал всю кожу с головы»… И совершенно спокойно, смеясь и улыбаясь, Хаарманн говорил о том, как он разрезал труп на части, как отделял мясо от костей, как собирал в полотенце кровь, как раздроблял на мелкие части черепа и т. д. Чувство страха или брезгливости перед трупом было совершенно чуждо Хаарманну. Присутствие трупа в комнате было ему совершенно безразлично. Бывали случаи, когда Хаарманн оставлял труп убитого под кроватью или в шкафу по неделе. Разрезать труп на куски было для него только неприятным, трудным делом. Когда однажды его друг Гране, о котором ниже будет еще речь, постучался к Хаарманну в то время, когда тот был занят разрезыванием трупа, Хаарманн крикнул ему через окно: «Приходи позже, когда кончу с этим свинством».
Но насколько охотно и подробно Хаарманн рассказывал о процессе разрезания трупов, насколько мало он говорил о способе убийства. Здесь память почему-то начинает ему изменять. Зная, что германское уголовное уложение наказывает смертной казнью только предумышленное убийство, Хаарманн уверял, что он никого не хотел лишать жизни и не знает, как он совершал убийства.
— Я не хотел их убивать, — говорил он… — Ах, нет… Они мне нравились… Я не могу этого сказать… Я не знаю, как это случилось!..
По его словам, он ложился со своей жертвой в кровать, приходил в сильное половое возбуждение и терял сознание.
— Когда утром я просыпался, он лежал уже мертвым около меня…
Или другой раз:
— Бедный мальчик лежал около меня, глаза были у него слегка открыты, как будто он хотел еще посмотреть на меня…
И следовал раскатистый смех…
После дальнейших распросов Хаарманн рассказал, что, рассматривая утром лежащий рядом с ним труп, он каждый раз замечал, что у трупа перекушено горло. По его словам, он не пользовался при убийстве руками, а действовал исключительно зубами. Это обстоятельство дало повод газетчикам сравнивать Хаарманна с вампиром. О вампиризме говорили и некоторые психиатры. Несомненно, однако, что одним укусом, особенно находясь в бессознательном состоянии, Хаарманн никого лишить жизни не смог бы. На эту точку зрения стал позже и суд. Без помощи рук дело, конечно, не обходилось.
Беспокоили Хаарманна во время предварительного заключения слухи о желании ганноверского населения расправиться с ним без суда. Он панически боялся самосуда.
— Да, конечно, — говорил он, — я могу себе это представить, что такие родители…не правда ли… что им очень грустно…и что они находятся в гневе… но… ведь он уже умер, не правда ли, человек-то уже мертв… Он уже мертв… Пусть меня казнят — …да… но не бить до смерти…
Но наряду с такой боязнью самосуда, Хаарманн совершенно спокойно говорил об ожидавшей его смертной казни. На вопрос, не боится ли он казни, Хаарманн отвечал: «Ах, нет, смотрите», — и он вскакивал со стула, нагибался, клал голову на стол и своей большой мясистой рукою делал быстро движение сверху вниз и ударял себя по затылку, изображая удар топора: «Путч! И голова летит прочь! Это делается очень быстро!..»
