Ислам классический: энциклопедия - Королев Кирилл Михайлович (читать книги полностью без сокращений бесплатно txt) 📗

.

Таким образом, пришлось ограничиться тем, что в качестве правила, по которому одна сура должна была следовать за другою, взята была длина каждой суры (впрочем, это правило не везде соблюдено в точности); самая длинная сура поставлена была в начале; за нею шла та, которая ближе всех была к ней по длине, и так далее; последняя сура оказывается в то же время и самой короткой. Отсюда вышло то, что откровения, происходящие из совсем разных времен, теперь беспорядочно смешаны. Такого хаоса не найти ни в какой другой книге, и больше всего эта-то причина и делает чтение Корана таким утомительным. Будь Коран распределен по эпохам, он, без всякого сомнения, читался бы с большим удовольствием. Известные старания в этом направлении уже были произведены мусульманскими богословами раннего периода, — раннего, потому что в глазах более новых книжников, которые считают порядок Корана за божественный, распределять суры в хронологическом порядке значит проявлять неверие, — но потому именно, что те богословы были именно богословами, чисто научно взглянуть на дело они не могли. В слоге Корана есть разные особенности, которые могут послужить руководством для исследования насчет времени появления того или другого отрывка. Язык отрывков мекканских (610–622 год) мощен и пылок, если его сравнить с тяжелым и растянутым слогом отрывков мединских (622–632 год). Прибавьте к этому кое-какие другие особенности в слоге, кое-какие намеки на исторические факты — и возможно будет различить время появления многих мест Корана. Однако отсюда не следует, что весь Коран можно распределять в хронологическом порядке; всегда останется многое такое, что с одинаковым успехом может быть отнесено то к тому, то к другому моменту.

Хотя, конечно, и возможно установить лучший порядок для сур, чем тот, который принят в мусульманстве, я сомневаюсь, однако, чтобы когда-либо удалось предложить такое распределение, на которое единодушно согласились бы все сведущие люди; для этого недостает чересчур многих требующихся пособий».

Попытки «исправить» канонический текст Корана предпринимались неоднократно — как мусульманскими теологами, прежде всего шиитами и хариджитами, так и европейскими учеными. Можно вспомнить и «редакцию» Корана, принадлежащую перу соратника Пророка Абдаллаха ибн Масуда (ум. ок. 653 г.), и шиитский «список» с добавлением суры 115 «Два светила», и другие вариации. По словам отечественного ученого А. Е. Крымского, «благочестивый Зейд внес в Коран все записи, какие мог собрать, и не подвергал их критике. Но, как известно, Мухаммад часто свои приказания отменял, ссылаясь на то, что Бог посылает ему некоторые откровения лишь на время; отсюда в Коране Зейда явилось много правил, взаимно противоречивых — между прочим, по таким, например, существенным пунктам, как отношения мусульман к язычникам и иноверцам: в Мекке говорилось одно, в Медине — другое, более строгое. Кроме того, Мухаммад предупреждал, что некоторые суры нельзя понимать буквально: они имеют аллегорический, сокровенный смысл. Далее, сжатая, отрывочная форма Корана была вполне понятна только современникам Пророка, хорошо знавшим каждое событие, на которое Коран делал намек; но для последующих поколений многие места Корана делались уже непонятными по своей стилизации. Наконец, с течением времени делалось непонятным точное значение того или иного отдельного слова и выражения, употребленного Пророком. Поэтому рано осозналась потребность в комментариях на Коран — комментариях исторических, реальных, богословских, потом филологических и т. п. Однако комментарии Корана не всегда передают настоящую мысль Пророка: очень часто они ее искажают, и такое искажение датируется от самых старинных времен. Ибн Аббас, двоюродный брат Мухаммада (прозванный аль-Хабром — книжником, или первосвященником), явился главным источником коранического экзегезиса, хотя, казалось бы, ему трудновато было бы помнить о Мухаммаде что-нибудь отчетливо, ведь Ибн Аббасу было всего лет тринадцать или (по Масуди) даже десять, когда Мухаммад умер. Быть может, Ибн Аббас многого сам не понимал и лишь потому истолковывал неверно (например, еврейские слова и выражения), но гораздо чаще мы в его объяснениях находим извращения безусловно умышленные, сделанные ради благочестивого обмана или из нежелания признаться в своем неведении по поводу какого-нибудь места в Коране. После него его ученики и другие люди, ссылаясь на предание, в свою очередь неверно истолковывали Коран и, таким образом, извращали его. И у них, как у Ибн Аббаса, извращения Корана делались отчасти просто по невежеству, бессознательно, но отчасти и сознательно: нужно было приспособить предписания Мухаммада, рассчитанные на незатейливую, полукочевую обстановку, к более сложным формам цивилизованной жизни, какою зажил халифат, или желательно было обелить личность Пророка от нападок (по учению имама Шафи, сам Пророк разрешил в похвалах ему допускать преувеличения), или нужно было сектантам отыскать себе поддержку в авторитете Корана.

От первых двух столетий Хиджры у нас нет ни одного полного комментария, но есть разные частичные объяснения богословского и филологического характера. Обстоятельные своды комментариев имеются только с III в. Хиджры. Из комментаторов, которые признаны за правоверные, главные:

1) Табари (838–923); он же известный историк. Его огромный «Тафсир», объединивший все, что было сделано до того, был оттеснен на задний план позднейшими комментариями, и только в 1902 году в Каире приступили к его напечатанию по рукописи Хедивской публичной библиотеки.

2) Замахшари (1074–1143). На его «Кяшшаф» было составлено множество дополнительных толкований, и немало из них даже напечатано, но всюду в них сделаны поправки в правоверном духе, потому что сам Замахшари был богословом свободомыслящим, мутазилитом; его комментарий начинался словами: «Хвала Аллаху, Который создал Коран», а теперь в издаваемых текстах «Кяшшафа» читаем: «Хвала Аллаху, Который ниспослал Коран».

3) Байдави (ум. в 1286 г.). У мусульман его комментарии, в свою очередь вызвавшие на себя множество других комментариев, считаются за наилучшие. Эти комментарии отличаются, действительно, сжатостью и в то же время затрагивают много предметов: историю, лексикографию, грамматику, диалектику, варианты чтения; вместе с тем они очень неточны и ни одной области, которой касаются, не исчерпывают вполне достаточно. (Из Замахшари он берет так много, что Хаджи Хальфа считает эти комментарии обработкой или выдержкой из труда Замахшари).

4) Джалал ад-Дин Суйути (1445–1505). Он написал много сочинений, из которых важнейшие «Тафсир аль Джалалайн» — «Комментарии двух Джалалов» (начал их Джалалад-Дин Махалли, а закончил его ученик Дж. Суйути) — и «Аль-Иткан улюм аль-Куран» — «Точное исследование коранических наук», своего рода энциклопедия сведений по Корану.

Многое можно поставить в укор исламским истолкователям Корана в смысле научности, тем не менее европейская наука должна быть им благодарна: без их помощи многое в Коране осталось бы навек для нас непонятным.

Но, с другой стороны, не надо забывать, что очень часто истинный смысл Корана бывает яснее непредубежденному глазу европейского арабиста, чем самим мусульманам, которые стеснены предрассудками, усвоенными с детства. Что касается толкований шиитских, то, хоть они на образ мыслей шиитов имели огромное влияние, в них совсем нет научности и они полны нелепостей. Так, авторитет шиитов Али ибн Ибрахим из Тусы (XI в.) относит Абу Бакра и Омара к числу «лицемеров», а свои комментарии выдает за истинный текст Корана и т. п.».