Преступники и преступления с древности до наших дней. Маньяки, убийцы - Мамичев Дмитрий Анатольевич (книги онлайн без регистрации .txt) 📗
Кали, или Бовани, — она одинаково известна под тем и другим именем, — родилась, по индийской легенде, от горящего глаза на лбу у Шивы, одного из лиц браминской троицы; Кали вышла из этого глаза, как греческая Минерва из черепа Юпитера, взрослым и совершенным существом. Она олицетворяет злых духов, наслаждается видом человеческой крови, преобладает над мировыми язвами и чумой, направляет бури и ураганы и всегда стремится к разрушению. Она представлена в самом страшном образе, какой могла создать индийская фантазия: лицо у нее лазоревого цвета с желтыми полосами, взгляд свиреп, распущенные, склоченные и щетинистые волосы стоят, как павлиний хвост, и переплетаются зелеными змеями. Багровые губы ее как будто изливают потоки крови; у нее восемь или десять рук, и каждая держит какое-нибудь смертоносное оружие, а порой человеческую голову, с которой сочится запекшаяся кровь. Одной ногой она стоит на человеческом трупе. У нее есть свой храм, где люди приносят ей в жертву петухов и бычков; но ее настоящие жрецы — туги, «Сыны Смерти», утоляющие нескончаемую жажду божественного вампира.
Подобно всем таким сектам, у тугов есть свои предания. Согласно им, Кали сначала решилась истребить весь человеческий род, за исключением, разумеется, своих верных последователей и поклонников. Наученные ею, они убивали всех людей, попадавших в их власть. Жертвы сперва закалывались мечом, и так велико было истребление, производимое поклонниками Клли, что человеческий род пресекся бы совсем, если бы не вмешался Вишну, Охранитель, заставляя пролитую кровь воспроизводить новые живые существа и, таким образом, противодействуя истреблению Кали. Тогда-то эта богиня, чтобы уничтожить доброе намерение Вишну, запретила своим последователям закалывать, но велела душить людей. Собственными руками она слепила человеческую фигуру из глины, своим дыханием вдохнула в нее жизнь и научила поклонявшихся ей убивать, не проливая крови. Она также обешала им, что всегда схоронит тело их жертв и уничтожит всякий след. Далее она наделила своих последователей высшей неустрашимостью и хитростью, дабы победа оставалась за ними при каждом нападении. Она и сдержала свое слово. Но с течением времени вкрались извращенные нравы даже между тугами. Один из них полюбопытствовал узнать, что делает Кали с мертвыми телами, и подстерег ее, когда она только что собиралась унести тело убитого им путешественника. Богинь подкарауливать тайком, однако, нельзя. Бовани увидела любопытного, подошла к нему и сказала: «Ты видел теперь страшное лицо богини, которого никто созерцать не может, оставаясь в живых. Но я пощажу твою жизнь, хотя в наказание за твой проступок не стану более охранять тебя, как до сих пор, и наказание это распространится на всех твоих братьев. Тела убитых вами уже не будут схоронены и сокрыты мною; вы сами должны принять необходимые для того меры, и не всегда успех будет на вашей стороне, порой и вы сделаетесь жертвой нечестивых законов света, что и должно быть вашей вечной карой. У вас ничего не останется, кроме дарованных мной знаний и высшего ума; управлять же вами я буду отныне только через предзнаменования, которые изучайте тщательно». Отсюда происходит суеверное значение, придаваемое предвещаниям. Туги усматривают их в полете птиц, в шакалах; они бросают топор, и как он упадет, так и направляют путь. Если какое-нибудь животное перебежит им дорогу с левой стороны на правую при самом выходе, это считается дурным предзнаменованием, и экспедицию откладывают на тот день.
Странно, что в искаженных преданиях тугов, убийц и грабителей, мы встречаем сперва древнюю идею о самопроизвольном рождении добра и зла; далее встречаем прототип прекрасной басни о Купидоне и Психее, и Моисеев отчет о грехопадении, и, наконец, в-третьих, выражение невозможности обнять, — так как «созерцать» имеет в легенде этот смысл, — Всемирный Разум.
Для приема в эту ужасную секту требовался продолжительный и строгий искус, во время которого ученик должен был дать самые убедительные доказательства в том, что соответствует всем условиям. Когда решен был этот вопрос, поручитель вел кандидата к мистическому крещению, облаченного в белую одежду с венком из цветов на голове. По окончании приготовленного обряда поручитель приводил его к гуру, или духовному главе секты, который, в свою очередь, вел его в комнату, назначенную для подобных церемоний, где его ждали гиемадеры, или начальники разных шаек. На вопрос, хотят ли принять в общину новичка, они отвечали утвердительно, и затем его и гуру выводили на открытый воздух, начальники становились около них в круг, и все преклоняли колени для молитвы. Вскоре опять поднимался гуру и, воздев руки к небу, произносил: «О, Бовани! Мать мира (очень неподходящее название, когда она уничтожает его), которую мы обожаем, прими этого нового слугу, даруй ему свое покровительство, а нам знак, по которому мы удостоверимся в твоем согласии». Они оставались неподвижны, пока не пролетит птица или не промчится четвероногое животное, или даже просто не пронесется облачко, чтобы удостоверить их в согласии богини: тогда же они возвращались в комнату, где неофита приглашали участвовать в банкете, уже накрытом ддя этого случая; им и кончался обряд. Вновь принятый член секты назывался тогда Сагиб-Зада. Он начинал свое позорное поприще как люггах, или могильщик, не то как белхал, или исследователь мест, наиболее подходящих для совершения замышляемых убийств, или бхиль. В этой должности он оставался много лет, пока не даст бесчисленные доказательства в своем искусстве и рвении. Тут его повышали в степень бхуттотаха, или душителя; но это повышение сопряжено с новыми формальностями и обрядами. Вдень, назначенный для церемонии, гуру вводил кандидата в круг, начерченный на песке и окруженный таинственными иероглифами, где они молились своему божеству. Этот обряд должен длиться четыре дня. во время которых кандидат питается одним молоком. Он упражняется в заклании жертв, привязанных к кресту, вкопанному в землю. На пятый день жрец вручает ему роковую петлю, омытую в святой воде и смазанную маслом, после чего совершаются еще несколько религиозных обрядов и кандидата объявляют совершенным бхугтотахом. Он обязывается страшной клятвой хранить молчание на счет всего, что касается общества, и трудиться неустанно над истреблением человеческого рода. Он жертвоприноситель, и то лицо, которое встретится ему, поставленное на его пути богиней Бовани, делается жертвой. Но есть лица, которые не подвергаются нападениям ту-гов. Иерофант (жрец), посвяшая кандидата, говорит ему: «Ты избрал, мой сын, самую древнюю профессию, самую угодную божеству. Ты поклялся умертвить каждое человеческое существо, которое судьба приведет в твои руки; есть, однако, лица, которые не подвергаются нашему закону, и смерть которых не будет приятна нашему божеству». Эти лица принадлежат к некоторым особенным племенам и кастам, которые затем перечисляются иерофантом; исключены косые, хромые и вообще уроды; также прачки, но почему, трудно определить; и так как Кали предполагалось в сообщничестве с убийцами, то женщины были ограждены от них, но только тогда, когда путешествовали одни без мужчины-покровителя; правоверные туги производят вырождение тугизма от первого убийства женщины некоторыми членами общества, после которого это вошло в обыкновение.
У тугов были свои святые и мученики; Тора и Кудулль, самые знаменитые из них, призываются в молитвах последователями Бовани. Как поклонники божества, наслаждающегося кровью, приговоренные к смерти английским законом приносят богине в жертву свою собственную жизнь с такою же готовностью, с какой они отнимали ее у других. Они идут к смерти с равнодушием, вернее, с восторгом, твердо веруя, что попадут прямо в рай. Они просят об одной милости — чтобы их задушили или повесили, они питают глубокий ужас к мечу и пролитию крови; как они убивали веревкой, так и желают умереть через нее.
Когда общество было впервые открыто, многие верить не хотели его существованию; однако с течением времени доказательства сделались так явны, что нельзя было долее закрывать глаза, и английское правительство приняло решительные меры для уничтожения тугов. Преступления, совершенные некоторыми, превосходили всякое вероятие. Один туг, повешенный в Лукнове в 1825 году, был уличен законом в удушении шестисот человек. Другой туг, восьмидесятилетний старей, сознался в девятистах девяноста девяти убийствах и заявил, что одно уважение к профессии не допустило его довести их до полной тысячи, так как круглое число считается между ними отчасти пошлым. Несмотря на энергичные меры со стороны Великобритании, общество не могли уничтожить вполне; это — религиозная секта и в силу того более живуча, чем всякое другое политическое или просто преступное товарищество. Она существовала еще немного лет назад и, без сомнения, имеет своих последователей и в настоящее время. Она всегда пользовалась покровительством некоторых туземных правителей, деливших с нею добычу, что и теперь может быть. Секта имеет храм в Мирзапуре на Ганге.
