Я познаю мир. Разведка и шпионаж - Дамаскин Игорь Анатольевич (лучшие книги без регистрации txt) 📗
В 1936 году в Испании вспыхнул фашистский мятеж, которым руководил генерал Франко. На его стороне сражались немецкие и итальянские фашисты – летчики, танкисты, советники. Но на помощь испанским республиканцам со всего мира спешили добровольцы. Среди них находились и советские представители, многие из которых стали впоследствии выдающимися полководцами Великой Отечественной войны.
Среди добровольцев оказался и Григорий Сыроежкин. Он был одним из организаторов партизанской войны в тылу фашистских войск. Ему удалось с небольшой группой бойцов предотвратить бегство с боевых позиций целой анархистской дивизии (анархисты тогда воевали на стороне испанских республиканцев). Были у него и другие славные дела.
Сыроежкина в Испании прозвали Григорий Гранде – Григорий Большой. Он был всеобщим любимцем, умел подбодрить, развеселить ; бойцов, был богат на выдумку, любил показывать фокусы, которым научился еще в цирке.
Все шло хорошо. Григорий был представлен к высшей награде...
Но в 1938 году случилось непоправимое: его отозвали в Москву и обвинили в том, что он польский шпион – все на основании того же случая с задержанием Сыроежкина в Польше по доносу Стржелковского. Обвинили и в том, что он передал полякам секретные документы.
Никто не верил, что польская контрразведка могла так легко отпустить задержанного русского шпиона. И никто не хотел верить в то, что Григорий передавал фальшивые документы.
Григорий Сыроежкин был оклеветан, и в те страшные годы уже ничто не могло спасти его. Так погиб один из славных советских разведчиков.
После 1917 года в нашей стране было закрыто множество монастырей. Но в 1942 году появился один, вступивший в схватку с фашизмом. Однако все по порядку.
Названий "Монастырь" этой операции было дано не случайно. Дело в том, что на территории Новодевичьего монастыря в Москве жил некий Борис Садовский. Он происходил из старинного дворянского рода и не очень дружелюбно относился к советской власти. Писал стихи, публиковавшиеся за границей, в том числе и оду в честь непобедимых германских войск. Надо сказать, что сам он, его стихи и его настроения были известны немцам. В тюрьму он не попал потому, что органы разведки решили приобщить его к намеченной операции и сделали своим агентом.
Суть операции заключалась в том, что по примеру операции "Трест" было решено легендировать существование в СССР подпольной монархической организации, ставящей целью свержение советского строя. Садовский идеально подходил на роль главы этой организации.
Итак, организация – ее назвали "Престол" – была создана. Теперь надо было сообщить об этом немцам.
Эту задачу возложили на другого агента органов госбезопасности, "Гейне", Александра Петровича Демьянова. Он тоже принадлежал к старинному дворянскому роду, но, в отличие от Садовского, был пламенным патриотом советской Родины. Еще до войны он работал по выявлению вражеской агентуры, причем поддерживал связи с сотрудниками немецкого посольства. Те имели на него кое–какие виды и даже дали кличку " Макс ".
17 февраля 1942 года Гейне на лыжах перебежал линию фронта и "сдался" немцам. Первый же немецкий офицер–фронтовик, у видев Гейне, презрительно бросил: "предатель родины". Но сотрудники абвера заинтересовались перебежчиком. Они долго и подробно допрашивали его. Он дал показания о мотивах своего поступка, о существовании тайной организации "Престол", заявил о своей готовности служить немцам и ответил на множество проверочных вопросов. Его предупредили: если скажет правду, то сохранит жизнь и до конца войны проведет время в концлагере. В противном случае – расстрел.
Гейне стойко стоял на своем.
Ему устроили две проверки: сначала поместили в комнату, где по стенам висело оружие. Потом имитировали расстрел. Конечно же, проверяли и по архивам, И по картотекам.
Гейне прошел все проверки. "Начался инструктаж, – вспоминал он впоследствии. – Он подействовал на меня, как шпоры на скакуна. Значит, игра началась".
Но допросы продолжались и проверки тоже. Наряду с этим шли и занятия. Изучали тайнопись, шифровальное и радиодело.
15 марта 1942 года Гейне выбросили с парашютом в районе Ярославля. Он явился в райцентр Арефино и сообщил свой псевдоним. Через пару дней прибыл в Москву, а ещё через две недели вышел в эфир. По согласованиями с органами госбезопасности и Генеральным штабом он сообщил немцам первую дезинформацию. По иронии судьбы это было первого апреля!
В августе 1942 года Гейне сообщил, что его приемник приходит в негодность, и требуется замена. 24 августа к нему явились два курьера, принесли новую рацию, батареи, блокноты для шифровок и деньги. Курьеры были одеты в советскую военную форму, имели рацию, надлежащие документы. Вечером курьерам дали сильное снотворное. Во время сна их сфотографировали, обыскали, в пистолетах заменили патроны на холостые. Днем "разрешили" им прогуляться по Москве, а вечером арестовали. Один из них, Станкевич, дал согласие работать на нашу разведку, и его рация стала второй в "игре" "Монастырь".
Немцы стремились расширить зону деятельности организации "Престол".
Гейне давал адреса в Горьком, Свердловске, Челябинске, Новосибирске. По этим адресам направлялись курьеры и диверсанты.
За время оперативной игры, продолжавшейся до окончания Великой Отечественной войны, было захвачено более пятидесяти агентов противника, арестовано семь пособников шпионов, получено от немцев несколько миллионов рублей. Особую роль играла работа по * дезинформации немцев.
Абвер и руководство германского Генштаба с полным доверием относились к тому, что сообщал Гейне: данным о важнейших решениях Ставки Верховного командования, сведениям о суждениях маршала Б. Шапошникова (в его аппарате якобы работал Гейне) и других военачальников. Более того, немецкое военное командование не принимало своих решений до получения от службы адмирала Канариса (абвер – военная разведка) донесений "Макса" (этот довоенный псевдоним немцы оставили Демьянову).
Канарис
Начальник внешнеполитической разведки Вальтер Шелленберг засомневался было в правдивости "Макса" и обратился по этому поводу к начальнику Генштаба генерал–полковнику Гудериану. Но тот ответил: "Было бы безрассудно отказаться от этой линии, поскольку материалы ... являются уникальными. И других возможностей, даже близко стоящих к этому источнику ^ у нас нет".
Советская разведка получала от своих агентов и других источников сведениия о. том, как немцы доверяли Гейне. Иногда его дезинформация возвращалась к нам через нашу агентуру. Даже Черчилль проинформировал Сталина, что в советском Генштабе есть немецкий агент!
Многие радиограммы Гейне касались воинских перевозок по железным дорогам. Наша разведка исходила из того, что у немцев могут быть и другие агенты, через которых можно проверить донесения Гейне. Поэтому воинские эшелоны маскировались, а ложные составы, где под брезентом вместо орудий находились бревна, ящики и другое дерево, шли по маршрутам, указанным Гейне.
