Афоризмы - Ермишин Олег (электронная книга .TXT) 📗

Пролог XX века – пороховой завод. Эпилог – барак Красного Креста.

Дружба обыкновенно служит переходом от простого знакомства к вражде.

Верует ли духовенство в Бога? Оно не понимает этого вопроса, потому что оно служит Богу.

Разница между духовенством и другими русскими сословиями: здесь много пьяниц, там мало трезвых.

Почему от священнослужителя требуют благочестия, когда врачу не вменяется в обязанность, леча других, самому быть здоровым?

Чужой западноевропейский ум призван был нами, чтобы научить нас жить своим умом, но мы попытались заменить им свой ум.

Русское духовенство всегда учило паству свою не познавать и любить Бога, а только бояться чертей, которых оно же и расплодило со своими попадьями.

Славянофильство – история двух-трех гостиных в Москве и двух-трех дел в московской полиции.

Народники так умно рассуждают об основах своей жизни, что кажется, то, на чем они сидят, умнее того, чем они рассуждают о том.

Ученые диссертации, имеющие двух оппонентов и ни одного читателя.

Русская интеллигенция скоро почувствует себя в положении продавщицы конфет голодным людям.

Откровенность – вовсе не доверчивость, а только дурная привычка размышлять вслух.

Нет ничего бесцельнее, как судить или лечить трупы: их велено только закапывать.

Надобно найти смысл и в бессмыслице: в этом неприятная обязанность историка, в умном деле найти смысл сумеет всякий философ.

У них мысль не ведет за собой слов, а с трудом догоняет их.

Повесе, чтобы соблазнить женщину, нужно больше тонкого понимания людей, чем Бисмарку, чтобы одурачить Европу.

Кто из людей презирает людей, должен презирать и самого себя, потому презирать людей вправе только животные.

Популярное искусство ценно не по пользе, которую оно приносит, а по вреду, от которого спасает, доставляя менее грубое развлечение.

Мужчина занимается женщиной, как химик своей лабораторией: он наблюдает в ней непонятные ему процессы, которые сам же и производит.

Прежде их соединял хотя бы пол, а теперь только потолок.

Науку часто смешивают с знанием. Это грубое недоразумение. Наука есть не только знание, но и сознание, т. е. уменье пользоваться знанием как следует.

Человек работал умно, работал и вдруг почувствовал, что стал глупее своей работы.

Не начинайте дела, конец которого не в ваших руках.

Привычки отцов, и дурные и хорошие, превращаются в пороки детей.

Счастье не действительность, а только воспоминание: счастливыми кажутся нам наши минувшие годы, когда мы могли жить лучше, чем жилось, и жилось лучше, чем живется в минуту воспоминаний.

Жалоба, что нас не понимают, чаще всего происходит от того, что мы не понимаем людей.

У артистов от постоянного прикосновения к искусству притупляется эстетическое чувство, заменяясь эстетическим глазомером.

Чтобы согреть Россию, они готовы сжечь ее.

Наше сочувствие религиозной старине не нравственное, а только художественное: мы только любуемся ее чувствами, не разделяя их, как сладострастные старики любуются молоденькими девицами, не будучи в состоянии любить их.

Любуясь, как реформа преображала русскую старину, не доглядели, как русская старина преображала реформу.

В России центр на периферии.

Можно благоговеть перед людьми, веровавшими в Россию, но не перед предметом их верования.

Чтобы защитить отечество от врагов, Петр опустошил его больше всякого врага.

Наша история идет по нашему календарю: в каждый век отстаем от мира на сутки.

Под свободой совести обыкновенно разумеется свобода от совести.

Театральные слезы отучают от житейских.

Прежде дорожили лицом и скрывали тело, ныне ценят тело и равнодушны к лицу. Прежде инстинкт, как холоп, грубил и бунтовал, но и подвергался бичу, ныне он эмансипировался и пользуется уважением, как природный государь жизни.

Ее отказ приятнее иного согласия.

Спорт становится любимым предметом размышления и скоро станет единственным методом мышления.

Статистика есть наука о том, как, не умея мыслить и понимать, заставить делать это цифры.

Не будем смешивать театр с церковию, ибо труднее балаган сделать церковию, чем церковь превратить в балаган.

Робкий, но не трусливый.

Гораздо легче стать умным, чем перестать быть дураком.

В жизни ученого и писателя главные биографические факты – книги, важнейшие события – мысли.

Фанатизм во имя порядка готов внести анархию.

Обряд – религиозный пепел: он охраняет остаток религиозного жара от внешнего холода жизни.

Сколько времени нужно людям, чтобы понять прожитое ими столетие? Три столетия. Когда человечество поймет смысл своей жизни? Через 3 тысячи лет после своей смерти.

Атеисты всемилостивейше пожалованы в действительные статские христиане.

Большинство людей умирает спокойно потому, что так же мало понимают, что с ними делается в эту минуту, как мало понимали, что они делали до этой минуты.

Быть соседями не значит быть близкими.

В 50 лет необходимо иметь шляпу и два галстука, белый и черный: часто придется венчать и хоронить.

Гигиена учит, как быть цепной собакой собственного здоровья.

Глаза – не зеркало души, а ее зеркальные окна: сквозь них она видит улицу, но улица видит душу.

Глупость самая дорогая роскошь, которую могут позволять себе только богатые люди.

Грубость стародумовского общества измеряется необходимостью доказывать материальную пользу добродетели.

Делай, что я говорю, но не говори, что я делаю, – исправленное иезуитство.

Добрый человек не тот, кто умеет делать добро, а тот, кто не умеет делать зла.

Женятся на надеждах, выходят замуж за обещания.

И москаль, и хохол хитрые люди, и хитрость обоих выражается в притворстве. Но тот и другой притворяются по-своему: первый любит притворяться дураком, а второй умным.

Из 100 остроумных один умный.

Историк задним умом крепок. Он знает настоящее с тыла, а не с лица. У историка пропасть воспоминаний и примеров, но нет ни чутья, ни предчувствий.