Контрабанда и контрабандисты: Наркотики, антиквариат, оружие - Ревяко Татьяна Ивановна
О Якубовском много писали в газетах, в том числе и в Израиле. Там-то и заинтересовались его фигурой будущие похитители рукописей. Судя по материалам дела, среди организаторов похищения (предположительно) были супруги Лебедевы. До эмиграции Лебедев был хранителем рукописей в Публичке, его — жена проректором Первого медицинского института. В Израиле оба они оказались в трудном финансовом положении, перебивались случайной работой. Бывший проректор престижного петербургского вуза работала в Израиле даже санитаркой в психушке. Интерес к старинным рукописям, особенно к еврейским (дамасский свиток Торы, Философия каббалы и др.), проявили в Израиле коллекционеры. Предположительно одним из покупателей был Ицхак Зараок. С подсудимым они связались через его брата Станислава, гражданина Швейцарии. Накануне кражи из Публички Якубовский выезжал в Израиль на переговоры. В ноябре 1994 года в Петербурге высадился целый «десант» израильтян. На дело банду повел, по словам следователей, Лебедев, который знал, что часть окна хранилища библиотеки не защищена сигнализацией. Около 100 ценнейших книг вместились в четыре сумки и чемодан. Эти сумки они разместили на квартирах российских граждан, знакомой семьи евреев Горенбургов. Сами спокойно улетели в Израиль, сказав, что за сумками придут свои люди «от Саши или Бени». Но чего-то не рассчитали — именно хозяева квартиры, превращенной в склад, и выдали местонахождение краденых рукописей российской службе безопасности, узнав из газет о скандальном похищении. Причем в ФСБ их сперва принимать не хотели, всюду очереди, равнодушные чиновники. Но честные Горенбурги проявили настойчивость...
В одной из квартир была устроена засада. Якубовский, не зная о провале, отправил в эту квартиру шофера Ананьева, которого сопровождал охранник Ушаков с пистолетом. За транспортировку «щекотливого груза» Якубовский якобы пообещал им по 10 тысяч долларов. Отправляя своих людей «в поход», он соблюдал суперконспиративность, выходил на переговоры из офиса без охраны, информацию писал на листке, чтобы нельзя было подслушать, запустил в эфир псевдоним «Александр Васильевич» и т. п. И не зря, судя по всему.
Теперь его тогдашняя осторожность может сильно помочь ему на процессе. Ананьева в качестве посыльного Якубовский выбрал случайно — сначала планировал послать своего родственника Витебского, но тот накануне попал в аварию. Поэтому неудивительно, что Ананьев «раскололся» в госбезопасности и все рассказал. Для вывоза рукописей в Израиль· Якубовский решил использовать «дыру» в таможне аэропорта Шереметьево-2. До этого он вел переговоры с руководителем Ставропольской авиакомпании по фамилии Русских об организации спецрейса в Израиль из Ставрополя. Но от этого варианта в итоге отказался, хотя уже шли приготовления самолета. Все-таки решил идти через Шереметьево.
Готовясь к отбытию в Израиль, он заказал визу в это государство. И стал ждать возвращения водителя и охранника с рукописями. Но вместо них нагрянули неприметные ребята с красными книжицами, и Якубовский вскоре оказался в камере следственного изолятора номер один, известного под названием «Кресты». Здесь он как правоверный иудей надел кипу и пригласил для душевных бесед раввина. (Там же в «Крестах», если верить материалам второго уголовного дела, возбужденного против него, принял участие в истязании сокамерника.) Учитывая это обстоятельство, открытое демонстрирование своей национальной принадлежности, руководство городского суда поступило весьма этично передав «дело Якубовского» на рассмотрение судье Вячеславу Реммеру — единственному в горсуде с неславянской фамилией...
Напомним, Дмитрий Якубовский отрицает свою вину по всем статьям. Сам же судебный процесс несколько необычен — речь идет о преступлении, совершенном бандой иностранцев, а на скамье подсудимых сидит один Дмитрий Якубовский. В обвинительном заключении ему посвящено 20—25 процентов текста. Где остальные обвиняемые? Почему ни Израиль, ни Швейцария не выдали своих граждан российским властям?
«БОЖЬИ ЛЮДИ»
Кто знает, почему это небольшое кафе на Невском у Литейного окрестили «Сайгоном». Завсегдатаями здесь были мальчики с Невского и их стильные подружки. Его облюбовали, сделали своей «сходней» пескари-фарцовщики и прочая мелкота, еще не доросшая до серьезного конфликта с законом. Среди гонцов здесь можно было встретить и рыбку покрупнее. Свидание, встреча, коктейль в «Сайгоне» были своеобразной мерой престижа у определенного круга молодежи.
И вот однажды в вечернем, переполненном до тесноты «Сайгоне» появилась особа, выглядевшая здесь явно белой вороной. Она явилась... в резиновых сапогах! Ничуть не смущаясь, она деловито осведомилась у первого попавшегося завсегдатая:
— Который тут у вас миллионер?
— А вон в углу, солому жует, видишь? Распылитель! К тебе!..
Гостья подошла к молодому человеку с соломинкой в зубах и бокалом коктейля в руке.
— Ты, что ли, миллионер?
— А что? Садись...
Гостья присела за столик «миллионера». Ей тоже подали коктейль. А через месяц она стала Малышевой — женой Распылителя.
Как и многие «миллионеры», Малышев начинал мальчишкой и с мелочей. На свалке или в доме, поставленном на капитальный ремонт, можно найти и старый бронзовый подсвечник, и ободок старинной люстры, и тому подобное. За «бронзулетки» любители старины платили щедро. Но «бронзовый век» продолжался недолго. Мальчишка взрослел. Был он ловок, азартен и удачлив. Теперь он ошивался у подъездов лучших гостиниц города, у Зимнего дворца, на Невском. Уже вел свой «бизнес» с иностранцами.
...Это было обычно летом. В деревушке где-нибудь на Свири или за Волховом появлялся одетый в живописные рубища молодой мужчина с холщовой сумой. Вскоре деревня знала — пришел из Питера художник, иконами интересуется... «Божий человек». Приглашали к столу, угощали, оставляли ночевать и, главное, слушали. «Божий человек» говорить умел: и о вере, которая утрачена, об иконах, которых скоро не останется на земле русской, если их не сберечь. И получалось так, что слушавшие его старушки сами приносили ему иконки. Не перекрестясь, в руки не брал. Святых узнавал сразу, не ошибаясь. Вынимал из кармана мятые рубли. Если отказывались — кланялся в пояс, благодарил. Прощался и шел с миром дальше, пустым не уходил. Иной раз удавалась заполучить вещи стоящие. Порой попадался на глаза местному начальству. Спрашивали — кто такой? Вынимал удостоверение: студент Института имени Репина. Так набирал силу, матерел Малышев, глава семейной контрабандной фирмы.
...В глухое таежное село, где росла Людмила Малышева, прилетали на практику студенты-геологи из Ленинграда. Что же удивительного в том, что школьница тоже захотела увидеть далекий город на Неве, стать студенткой Горного института? И она ею стала. Поступила без всякой помощи и отлично закончила институт. Мало того, она помогла и младшей сестре получить диплом горного инженера. Вполне хорошее, удачное начало для судьбы геолога. Но, как выяснилось, к этой жизни молодая способная сибирячка не стремилась. Она быстро нашла, как ей казалось, куда более легкий способ добиться успеха в жизни. Самый короткий и верный дуть к нему — деньги. А их, оказалось, можно делать и из ничего.
Появившись в «Сайгоне», она не стала его завсегдатаем. «Сайгон» с его мелюзгой пижонов, дымом «Мальборо», коктейлями с соломкой ей был ни к чему. Она взяла здесь только то, что ей было нужно: мужа, партнера, человека, умеющего делать деньги.
Теперь все должно быть подчинено одной цели — как можно быстрее сколотить состояние — иконы, антикварные ценности, переправить их за рубеж и уехать самим. Вот почему не нужны, например, редкостные, но не транспортабельные самовары, куда лучше миниатюрные табакерки, редкие иконы — все, что имеет цену там.
Малышевы упрямо, не меняя курса, шли к своей цели. Через некоего жителя Ленинграда Зингера организуется вызов Юрию Малышеву от «папы» из Израиля. Но отъезд к новоявленному «родителю» отложили — еще ничего не было переправлено за рубеж. К тому же появился еще один вариант для эмиграции из страны. Его опробовали на сестре Людмилы Малышевой.
