США: История страны - Макинерни Дэниел (бесплатные серии книг txt) 📗
И, наконец, последний удар британцев был направлен против Нового Орлеана. Во время этой военной кампании произошло событие, которое следует расценивать как своеобразную насмешку судьбы. Именно об этом мы хотели бы поведать в-пятых, рассуждая о странностях данной войны. Так уж случилось, что самую выдающуюся военную победу американцы одержали уже после окончания войны. Восьмого января 1815 года американская армия под командованием Эндрю Джексона встретилась на улицах Нового Орлеана с британскими войсками сэра Эдварда Пэкингема. Встретилась и одержала убедительную победу; причем считается, что американцы потеряли всего 60 человек убитыми и ранеными, в то время как потери англичан составили 2 тыс. человек. Джексон наслаждался своим триумфом и не знал, что незадолго до того произошло куда более важное событие. Проходившие в городе Гент переговоры завершились подписанием мирного договора, положившего конец англо-американской войне. И случилось это в самый канун Рождества 1814 года – за две недели до победы в Новом Орлеане.
Сам по себе Гентский договор можно отнести к очередному, шестому по счету, парадоксу этой войны. Дело в том, что названный договор ничего не улаживал. Он просто восстанавливал довоенное положение, обойдя стороной все разногласия, касавшиеся территориальных притязаний, насильственной мобилизации американских моряков и компенсации ущерба. Тем не менее сам факт подписания договора вкупе с победой Джексона много значил для американского общественного мнения. Оба события стали доказательством силы республики, сумевшей остановить наступление монархизма.
Последствия войны 1812 года
Если с военной точки зрения завершение войны и не выглядело стопроцентной победой над внешним врагом, то на внутриполитической арене оно, безусловно, означало триумф республиканцев и, соответственно, поражение их противников. Война, образно выражаясь, сломала хребет федералистам, которые страдали вдвойне – от убытков, связанных с приостановкой торговли, и от сыпавшихся на них обвинений в «нелояльности» (некоторые прямо называли их предателями). В декабре 1814 года федералисты собрались на конвент в Хартфорде, где подвергли резкой критике военную политику президента Мэдисона. Апеллируя к прежним высказываниям республиканцев по поводу «прав штатов», они открыто выражали недовольство действиями федерального правительства и требовали дополнительных поправок к конституции – с целью защитить интересы Новой Англии, традиционно профедералистской области. К несчастью для участников конференции, они явно неудачно выбрали момент для своей встречи. Их антивоенные выступления потеряли всякую актуальность, как только распространилась весть об американской «победе». Федералистам так и не удалось отмыться от обвинений в предательстве, их авторитет резко упал. Дошло до того, что в 1820 году они даже не смогли выставить своего кандидата на президентских выборах. В 1817–1820 годы горячим всенародным спорам пришел конец; трезвый наблюдатель, наверное, охарактеризовал бы это время как «период однопартийного руководства». Но одна из бостонских газет нашла более оптимистичное определение, она назвала эти годы «эрой дружелюбия». Именно под таким названием период 1817–1820 годов и вошел в историю.
Война 1812 года внесла существенные изменения в положение коренного населения Америки. На протяжении двухсот лет индейцы, чтобы выжить, использовали тактику сталкивания лбами одних белых с другими. Заключая недолговечные союзы с европейскими державами, они умудрялись довольно долго сдерживать американскую экспансию на Запад. Основная идея заключалась в том, чтобы застращать потенциальных противников: европейцев местью со стороны американцев, американцев, соответственно, со стороны европейцев. Индейцы рассчитывали, что так им удастся расшатать равновесие на континенте и помешать белым переселенцам в освоении западных земель. Однако к 1815 году французы и испанцы фактически утратили влияние в Северной Америке; а с завершением войны 1812 года значительно ослабло напряжение в американо-британских отношениях. Индейцам становилось все труднее заключать оборонительные союзы и сохранять свои земли.
Освободившись от контроля со стороны политических оппонентов, республиканцы позволяли себе принимать неожиданные, порой удивительные решения. Преемники Джефферсона извлекли своеобразные уроки из военного времени: оказывается, превышение власти не столько таит угрозу, сколько приносит выгоду. Умудренные жизнью республиканцы предприняли ряд неожиданных шагов. Они восстановили лицензию национального банка Соединенных Штатов (дабы обеспечить себе надежную финансовую поддержку в ведении войны с Британией); уже в мирное время утроили численность регулярной армии (чтобы сохранять постоянную боеготовность страны); впервые за всю историю республики установили протекционистские тарифы (для поддержки развивающейся промышленности в нелегкие годы войны и торгового эмбарго); предприняли ряд мер по усовершенствованию транспортной системы (чтобы облегчить переброску войск, да и просто перевозку грузов и населения). Столь решительные экономические меры были неоднозначно восприняты в стране. По словам одного критика, республиканцы «переплюнули в федерализме самих федералистов».
Наряду с расширением политической власти, республиканское правительство пеклось и о раздвижении границ самого государства. В 1818 году генерал Эндрю Джексон вторгся в пределы западной Флориды с целью усмирения индейского племени семинолов. В 1819 году удалось заключить Трансконтинентальный договор с Испанией, по которому вся Флорида переходила во владение Соединенных Штатов, а также решался вопрос западной границы, оспариваемой со времен приобретения Луизианы. Не менее радостным было сообщение о том, что Испания отказалась от территориальных притязаний на Орегон. Если же принять в расчет расположенные выше 42-й параллели северо-западные территории – согласно договору от 1818 года, эта область находилась в совместном владении американцев и британцев, – можно смело сказать, что молодая американская республика, раскинувшись от моря и до моря, превратилась в трансконтинентальную державу.
Отстояв в ходе войны политическую независимость, американцы были не прочь заявить и о своем дипломатическом суверенитете. Президент Джеймс Монро от лица Соединенных Штатов выразил озабоченность судьбами тех стран Западного полушария, которые в результате череды освободительных войн после 1811 года вышли из колониальной зависимости. Можно ли допустить, чтобы реакционные силы Европы вновь утвердили свое влияние в этих государствах? Президент и госсекретарь Джон Куинси Адамс отклонили предложение Великобритании вмешаться и сообща воспрепятствовать такому повороту событий. Монро и Адамс выработали собственный свод правил международного лидерства, получивший название «доктрины Монро». В конце 1823 года текст документа был зачитан на заседании Конгресса. Соединенные Штаты, говорилось в доктрине, не имеют желания вмешиваться в европейские дела, равно как и в дела уже существующих европейских колоний. Но при этом они не желают и дальше наблюдать европейскую колонизацию в Западном полушарии. Отныне и впредь любая попытка европейцев вмешаться в жизнь независимых государств Северной и Южной Америки будет расценена как недружественный акт по отношению к Соединенным Штатам. Американцы восторженно приняли обнародованный документ. В их глазах это была дерзкая и гордая декларация суверенной республики, направленная на защиту своих законных территорий. Что касается европейских стран, то большая их часть сначала попросту проигнорировала доктрину Монро. И тот факт, что ее принципы все же утвердились в мире, объясняется отнюдь не влиянием США на мировое сообщество. Скорее, решающую роль сыграла поддержка со стороны Великобритании и, что немаловажно, готовность при случае использовать британский ВМФ для утверждения доктрины Монро.
