Серийные преступления - Ревяко Татьяна Ивановна (читать книгу онлайн бесплатно без .txt) 📗
Оставшиеся в течение нескольких месяцев тщетными розыски преступника, быстро окрещенного прессой «бандитом с красным фонарем», вызвали единодушное возмущение по всей Калифорнии, и ожесточенные упреки по адресу полиции имели далеко идущие политические последствия. Ожидались выборы губернатора штата, а все важнейшие посты в Калифорнии занимали члены республиканской партии, и начальник полиции штата тоже был республиканцем. Поэтому возмущение явной несостоятельностью полиции перешло в критику деятельности всей правящей партии. Находившиеся в оппозиции демократы немедленно использовали это обстоятельство в предвыборной борьбе, и раскрытие преступлений «бандита с красным фонарем» стало для республиканцев вопросом существования. Только успешное окончание этого дела дало бы им надежду одержать победу на выборах.
Нетрудно, таким образом, понять, что партийная верхушка наседала на начальника полиции, а тот, в свою очередь, наседал на полицейских. С делом необходимо было покончить. Как, каким путем — неважно. Были щедро обещаны поощрения: повышения по службе, денежные награды. И неудивительно, что все полицейские Лос-Анджелеса и Голливуда ринулись в погоню за преступником, особой приметой которого являлся укрепленный на сером «форде» красный фонарь.
Чесмэн попал в поле зрения полиции в пятницу 23 января 1948 года. Патрульный автомобиль с двумя молодыми полицейскими Рирдоном и Мэем спокойно катил по голливудской Вермонт-авеню в направлении Лос-Анджелеса. Стрелки светящихся часов на приборной доске показывали 19.40, когда сидевший за рулем Рирдон заметил на другой стороне «форд», похожий по описанию на тот, о котором днем и ночью напоминало полицейское радио.
Рирдон тут же повернул и пустился вдогонку. Вскоре водитель «форда» и находившийся с ним молодой человек, были задержаны. Водителем оказался Кэрил Чесмэн, который и был обвинен как «бандит с красным фонарем».
Процесс «народа штата Калифорнии против Кэрил а Чесмэна» начался 20 апреля 1948 года в обшитом дубовыми панелями зале заседаний окружного суда в Лос-Анджелесе.
Чесмэн в заключительном слове требовал оправдания: — Я не являюсь «бандитом с красным фонарем» и, значит, не совершал приписываемых мне преступлений. Остальное вас не касается. Я не пытаюсь убеждать вас, что я примерный, невинный мальчик. Нет, я профессиональный преступник. С юных лет моей профессией был грабеж. Но за это меня каждый раз и наказывали в соответствии с законом. На сей раз я, однако, не виновен. Прокурор не предъявил мне обвинения в ограблении магазина одежды; он счел этот факт несущественным. Меня надо уничтожить только для того, чтобы пресечь разговоры о несостоятельности полиции. Для такого дела профессиональный преступник — самая подходящая фигура. В представлении наших сограждан подобный субъект стоит вне закона. Допустить, что столь отвратительные злодеяния совершил какой-нибудь добропорядочный обыватель с изломанной психикой, значило бы поставить под сомнение мораль всего нашего общества в целом. Но подумайте сами: будь вы прошедшим огонь и воду профессиональным преступником, которому, как сказал прокурор, известны все ходы и выходы, неужели же вы ради нескольких долларов и минутной забавы пошли бы на риск смертной казни? Продажных женщин в вашей высокоморальной стране куда больше, чем общество готово признать. Итак, я требую для себя полного оправдания, а не смягчения приговора, как вам, вероятно, приятнее было бы услышать.
Судья Фрик назначил оглашение приговора на 11 июня 1948 года.
25 июня 1948 года был оглашен смертный приговор: — «По приговору и постановлению этого суда Вы, упомянутый Кэрил Чесмэн, будете переданы шерифом округа Лос-Анджелес директору тюрьмы штата Калифорния Сан-Квентин и там казнены путем применения газа, как предписывает закон штата Калифорния».
В тот же день Чесмэна перевели в камеру смертников 2455 в каторжной тюрьме Сан-Квентин. Дело «бандита с красным фонарем» на этом закончилось и американским судом больше не разбиралось.
«Дело Чесмэна», однако, только с этого момента и началось.
Почти 12 лет боролся Чесмэн в своей камере 2455 против незаконного приговора, проявив при этом почти невероятную работоспособность.
Однако в конечном счете все усилия Чесмэна добиться отмены несправедливого приговора оказались тщетными. Хотя срок казни откладывался восемь раз, в пересмотре судебного решения суда снова и снова отказывали.
9 часов 50 минут 2 мая 1960 года. Телефон в преддверии газовой камеры все еще молчит. Директор тюрьмы Диксон, уснувший над детективным романом, разбужен вошедшим врачом. Позевывая, Диксон смотрит на стенные часы и говорит Чесмэну: — Итак, приготовьтесь!
Чесмэн отрывает взгляд от телефона, на который с таким отчаянием смотрел всю ночь. Сквозь большое окно в стене он видит, что в помещении, где находится водолазный колокол, полно народу. 59 репортеров пришли поглядеть, как он будет умирать.
Ровно в 10 часов двое подручных палача вводят Чесмэна в газовую камеру и прикрепляют к стулу. На грудь ему привязывают стетоскоп, концы которого через стену выведены наружу, чтобы врач мог следить за сердечной деятельностью осужденного.
10 часов 03 минуты. Стальная дверь толщиной 20 сантиметров, ведущая в газовую камеру, запирается и опечатывается. Директор тюрьмы глядит на часы и поднимает правую руку.
Палач за занавеской нажимает на рычаг. Через час после казни к директору каторжной тюрьмы Диксону явилась адвокат Резали Эшер, в последние два года, когда дело приобрело мировую известность, помотавшая Чесмэну юридическими советами в борьбе против смертного приговора. Она передала директору адресованное ему письмо с пометкой: «Вручить после моей смерти». В письме сообщалось имя человека, в вечер задержания бывшего с Чесмэном в «форде» и бежавшего при появлении полиции. Его звали Джо Терранова.
По настоянию адвоката и директора тюрьмы федеральная полиция (ФБР) предприняла розыски Террановы.
Он был задержан 2 июля 1960 года, через два месяца после казни Чесмэна, в Эль-Пасо, в Техасе. Два года он скрывался там в пансионе «Красная роза» под именем Джека Смита, разыскиваемый полицией за убийство с целью ограбления.
За это убийство он и предстал в январе 1961 года перед судом, был приговорен к смертной казни и спустя четыре недели казнен. Предъявить ему обвинение также и в преступлениях, совершенных «бандитом с красным фонарем», прокуратура не пожелала. На процессе лишь упоминалось, что Терранова в прошлом многократно судился за преступления против нравственности и что на протяжении более десяти лет он пользовался для своих разбойных нападений серым «фордом», замаскированным с помощью красного прожектора под полицейский автомобиль.
Сообщения американских газет о том, что Терранова на предварительном следствии в полиции признался в преступлениях, за которые казнили Чесмэна, пресс-бюро ФБР объявило «предположениями, не подтвержденными фактами».
(Гюнтер Продль. Плата за молчание. 1989)
«Черная вдова» из Лудена
21 июля 1949 года, в день ее ареста, Мари Беснар, урожденной Девайо, было пятьдесят три года. Землевладелица, она была одновременно крупным рантье в городишке Луден. Ниже среднего роста, с рано постаревшим лицом, покрытым несколько провинциальной косметикой, с бегающими глазками, спрятанными за круглыми стеклами очков, с тонкими губами — она по всему своему облику была типичным подобием большинства женщин французской провинции Вьенн, состоящей из деревень и городков, разбросанных имений, населенной мелкими крестьянами, арендаторами, ремесленниками, — края, где все знали друг друга, где деньги еще хранили в чулках, а досуг заполняли вином, хорошей едой, любовью и сплетнями.
И именно сплетня дала толчок делу Мари Беснар, затянувшемуся на многие годы. Сплетня, как обычно бывает в маленьких городках, пошла от жены начальника почты мадам Пинту.
Когда 25 октября 1947 года после непродолжительной болезни скончался Леон Беснар, муж Мари, мадам Пинту сообщила одному из своих «друзей» помещику Огюсту Массипу, будто Леон Беснар сказал ей незадолго до своей кончины, что его отравила жена. Это подозрение, по словам мадам Пинту, он высказал в тот момент, когда Мари Беснар провожала к выходу обоих лечащих врачей — доктора Галлуа и доктора Шованеля, а жена начальника почты осталась одна возле умирающего.
