Зарубежная литература древних эпох, средневековья и Возрождения - Новиков Владимир Иванович (читаемые книги читать онлайн бесплатно TXT) 📗
Менипп спрашивает прорицателя Тиресия, действительно ли тот при жизни побывал не только мужчиной, но и женщиной. Получив утвердительный ответ, он допытывается, в каком состоянии Тиресий чувствовал себя лучше. И, услышав, что в женском, тут же приводит слова Медеи о мучительной тяжести женской доли. А на патетические напоминания Тиресия о превращении прекрасных женщин в птиц и деревья (Аэдона, Дафна и другие) Менипп скептически замечает, что поверит этому, лишь самолично услышав рассказы превратившихся. И даже общеизвестный пророческий дар Тиресия неугомонный скептик Менипп подвергает сомнению: «Ты лишь поступаешь как все прорицатели: обычай у вас — ничего не говорить понятного и здравого».
Агамемнон упрекает Аянта: сам себя убив, обвиняешь в этом Одиссея, претендовавшего на доспехи Ахилла. Но Аянт упорствует:
другие вожди отказались от этой награды, а вот Одиссей считал себя самым достойным. Это и послужило причиной неистового безумия Аянта: «Одиссея не могу перестать ненавидеть, Агамемнон, даже если бы сама Афина приказала мне это!»
Судья подземного царства Минос распределяет кары и награды. Разбойника Сострата он приказывает бросить в огненный поток — Пирифлегетон. Но Сострат просит выслушать его: ведь все, что он совершал, было предопределено Мойрами. И Минос с этим соглашается. А услышав еще несколько примеров, приведенных Состратом, с досадой в душе приходит к выводу: Сострат не только разбойник, но и софист! И нехотя приказывает Гермесу: «Освободи его: наказание с него снимается». И уже обращаясь к Сострату: «Только смотри не учи других мертвых задавать такие вопросы!»
Ю. В. Шанин
Икароменипп, или Заоблачный полет (Ikaromenippus ) - Философская сатира
Менипп рассказывает Другу о своем необычайном путешествии, поражая собеседника точными данными о расстоянии от Земли до Луны, до Солнца и, наконец, до самого неба — обиталища богов Олимпийцев. Оказывается, Менипп лишь сегодня вернулся на Землю; он гостил у Зевса.
Друг сомневается: неужели Менипп превзошел Дедала, превратившись в ястреба или в галку?! Он иронизирует: «Как же, о величайший храбрец, ты не побоялся упасть в море и дать ему от своего имени название Мениппейского, как тот его сын — Икарийскому?»
Менипп давно интересовался всем, что касается природы мироздания: происхождением громов и молний, снега и града, сменой времен года, многообразием форм Луны и многим другим. Сперва он обратился к длиннобородым и бледным философам. Но каждый из них лишь оспаривал мнение других, утверждая противоположное, и требовал, чтобы верили только ему. Взяв с Мениппа немалые деньги за науку, они окатили его дождем первопричин, целей, атомов, пустот, материй, идей и прочего. Ступая лишь по земле, часто будучи немощными и даже близорукими, они хвастливо рассуждали о точных размерах Солнца, звезд и особенностях надлунного пространства. Сколько стадиев от Мегар до Афин, они не знают. Зато расстояния между светилами им якобы известны, измеряют толщину воздуха и глубину океана, окружность Земли и многое другое. Говоря о предметах далеко не ясных, они не довольствуются предположениями, но упорно настаивают на своей правоте, утверждая, например, что Луна обитаема, что звезды пьют воду, которую Солнце, словно на колодезной веревке, черпает из моря и поровну распределяет между ними.
Мениппа возмущает и противоречивость суждений философов, их «полное разномыслие» по вопросу о мире: одни утверждают, что он не создан и никогда не погибнет, другие признают Творца, но при этом не могут объяснить, откуда он явился. Нет согласия среди этих ученых по поводу конечности и бесконечности бытия, одни считают, что существует большое число миров, а другие — что этот мир единственный. Наконец один из них, далеко не миролюбивый человек, считает раздор отцом всего миропорядка. Так же одни полагают, что богов много, а другие — что бог един. А иные вообще отрицают существование богов, бросая мир на произвол судьбы, лишая его владыки и вождя.
Вконец потеряв терпение от этой сумятицы суждений, Менипп решает все выяснить самолично, поднявшись на небо. Поймав большого орла и ястреба, он отрезает у них по крылу и, учтя трагический опыт Дедала с непрочным воском, ремнями крепко привязывает крылья к плечам. После пробных полетов с акрополя смельчак облетел немалую часть Эллады и достиг Тайгета. С этой знаменитой горы Менипп летит на Олимп и, запасшись там самой легкой едой, взмывает в небо. Прорвавшись сквозь облака, он подлетел к Луне и присел на ней передохнуть и, подобно Зевсу, обозрел все известные ему земли от Эллады до Индии.
Земля показалась Мениппу очень маленькой — меньше Луны. И лишь пристально приглядевшись, он различил Колосса Родосского и башни на Форосе. Воспользовавшись советом неизвестно откуда взявшегося на Луне философа Эмпедокла, он вспомнил, что одно крыло у него — орлиное! А ведь никто из живых существ не видит лучше орла! В тот же миг Менипп стал различать даже отдельных людей (так удивительно обострилось его зрение). Одни плыли по морю, вторые сражались, третьи обрабатывали землю, четвертые судились; видел женщин, животных и вообще все то, что «питает плодородная почва».
Увидел Менипп и то, как люди непрерывно грешат. Разврат, убийства, казни, грабежи происходили во дворцах ливийских, фракийских, скифских и прочих царей. «А жизнь частных лиц казалась еще смешней. Здесь я увидел Гермодора-эпикурейца, приносящего ложную клятву из-за тысячи драхм; стоика Агафокла, который обвинял перед судом одного из своих учеников за неуплату денег; оратора Клиния, крадущего чашу из храма Асклепия…» Словом, в разнообразной жизни землян смешалось и смешное, и трагическое, и хорошее, и плохое. Больше всего смеялся Менипп над теми, кто спорит о границах своих владений, ибо сверху вся Эллада представлялась ему «величиною пальца в четыре». С такой высоты люди казались Мениппу сродни муравьям — ведь и у муравьев, по-видимому, есть свои строители, солдаты, музыканты и философы. Тем более что по преданию, например, воинственных мирмидонян Зевс сотворил именно из муравьев.
Наглядевшись на все это и от всей души посмеявшись, Менипп полетел еще выше. На прощанье Луна просила заступиться за нее перед Зевсом. Земные философы-болтуны распространяют о Луне всякие небылицы, и это ей, признаться, надоело. Луне уже невозможно будет оставаться в этих местах, если он не сотрет в порошок философов и не заткнет рот этим болтунам. Пусть Зевс разрушит Стою, поразит громом Академию и прекратит бесконечные разглагольствования перипатетиков.
Поднявшись на крайнее небо, Менипп был встречен Гермесом, который незамедлительно доложил Зевсу о прибытии земного гостя. Царь богов милостиво принял его и терпеливо выслушал. А затем он направился к той части неба, откуда были лучше всего слышны молитвы и просьбы людей.
По дороге Зевс расспрашивал Мениппа о земных делах: почем теперь пшеница в Элладе, нужны ли обильные дожди, жив ли хоть кто-то из рода Фидия и задержаны ли ограбившие храм в Додоне. Наконец последовал вопрос; «А что обо мне думают люди?» «О тебе, владыка, их мнение самое благочестивое. Люди считают тебя царем богов».
Зевс, однако, сомневается: прошли времена, когда люди почитали его и как верховного бога, и как пророка, и как целителя. А когда Аполлон основал в Дельфах прорицалище, Асклепий в Пергаме — лечебницу, во Фракии появился храм Бендиды, а в Эфесе — Артемиды, люди перебежали к новым богам, Зевсу же теперь лишь раз в пять лет приносят жертвы в Олимпии. И Менипп не решается ему возражать…
Сев на троне там, где он обычно выслушивал молитвы, Зевс стал поочередно снимать крышки с отверстий, напоминающих колодцы. Оттуда и доносились людские просьбы: «О Зевс, дай мне достигнуть царской власти!», «О Зевс, пусть произрастают лук и чеснок!», «О боги, да умрет мой отец как можно скорее!», «О Зевс, пусть я буду увенчан на Олимпийских состязаниях!»…
