Энциклопедический словарь (Г-Д) - Брокгауз Ф. А. (читать книги онлайн бесплатно полностью TXT) 📗

Научная деятельность Г.-Люссака поражает своею обширностью и разносторонностью. В физике, химии минеральной, органической и техн. Г. оставил капитальнейшие исследования. Он находил простые соотношения и точные результаты там, где многим это не удавалось. величайшую важность представляет открытый им закон простых отношений объемов химического соединения и составных частей в газообразном состоянии. Исследования над расширением газов от теплоты, над плотностью паров (для чего он впервые построил соответствующие аппараты), над теплоемкостью газов, над расширением жидкостей, над капиллярным поднятием (построил впервые катетометр), над испарением и распространением паров в газах, магнитные наблюдения — составили Г.-Люссаку славу замечательного физика. Классическим образчиком хим. исследования в обл. минеральной химии является и поныне исследование йода и его соединений, впервые Г.-Люссаком произведенное. Г.-Люссак произвел также обширный ряд исследований соединений хлора (впервые выделил хлорную кислоту), кислородных соединений серы (впервые получил вместе с Вельтером дитионовую кислоту), сернистого водорода, серной печени, кислородных соединений азота. Вместе с Тейлором изучая хим. действия сильной батареи, Г.Люссак нашел способ получать щелочные металлы в значительных количествах. Благодаря этому способу, авторы могли испытать действие калия и натрия на множество веществ и впервые получили бор. В области соединений углерода работы Г.-Л. открывают новый метод их изучения. Он открыл циан (синерод, азотистый углерод), получил впервые чистую синильную кислоту, определил ее состав и, исследовав многие соединения синерода, раскрыл их истинную природу. Эти исследования впервые дали образчик сложной группы (CN), сходной с простыми телами (галоидами), образующей своеобразный ряд соединений и способной существовать отдельно. Отсюда родилось понятие о радикале (сложной группе), которое составляет основано современного учения о строении углеродистых соединений. Работы над образованием эфиров, над брожением, над исследованием серновинной кислоты, винной кислоты и другие увеличили запас сведений об этих предметах. Вместе с Либихом Г.-Л. открыл гремучую кислоту, получившую впоследствии такое важное значение в пиротехнике. Эта же работа послужила поводом к усовершенствованию анализа органических соединений. Но особенное значение в вопросе о составе органических соединений имел открытый Г.-Л. закон объемных отношений в газообразном состоянии. Г.-Л. показал, как можно контролировать данные анализа, опираясь на этот закон и зная плотность пара исследуемого соединения. Чрезвычайно важные услуги оказал Г.-Л. технике усовершенствованием в фабрикации серной кислоты, исследованием селитры и пороха, особенно же изобретением простых и точных аналитических методов для определения достоинства сырых материалов и продуктов техники. Благодаря введенной им колонне (башня Г.-Л.), фабрикация серной кислоты сделалась гораздо экономичнее и заводы серной кислоты перестали отравлять воздух вредными газами. Г.-Л. придумал методы алкалиметрии, ацидиметрии и хлорометрии. Его объемный способ определения серебра и теперь применяется во всех монетных дворах. Работы его дали могучий толчок химии, возбудив интерес к отысканию точных количественных отношений, управляющих химическими явлениями. Труды Г.-Л. помещены большею частью в «Annales de chimie et de physique», которые он с 1815 по 1850 г. издавал в сообществе с Араго. Много отчетов об исследованиях Г.-Л. помещено в «Comptes Rendus» парижской акад.. Отдельные издания: «Memoires sur l'analyse de l'air atmospherique» (1804, вместе с Гумбольдтом), «Recherches physicochimiques faites sur la pile» (1811, вместе с Тенаром), «Instruction pour l'usage de l'alcoolometre centesimal» (1824), «Instruction sur l'essai de chlorure de chaux» (1824), «Instruction sur l'essai des matieres d'rgent par voi humide» (1833), «Cours de physique» (1827), и «Lecons de chimie» (1828).

По своему характеру Г.-Л. представлял необыкновенно цельную и законченную натуру. Искренность, прямота, необыкновенная настойчивость в достижении раз намеченной цели — вот выдающиеся черты характера Г.-Л. Строгий к другим и к самому себе, Г.-Л. подкупал своею прямотою и своих противников. Случайная встреча его с Гумбольдтом произошла вскоре после резкой критики Г.-Л. (тогда еще начинающего ученого) эвдиометрических исследований Гумбольдта. Несмотря на это, после короткого разговора с Г.-Л., Гумбольдт предложил ему свою дружбу и вскоре оба ученые произвели совместно знаменитую эвдиометрическую работу, в кот. дан был первый образчик простых отношений в газообразном состояли для случая образования воды. По поводу своего участия в этой работе Гумбольдт заявил, что они работали вместе, но теоретический смысл полученных результатов раскрыть был исключительно проницательностью Г.-Л. Они совершили продолжительное научное путешествие с научной целью по Европе и дружеские их отношения не прерывались до конца. Замечателен поступок Г.-Л. по отношению к одному из профессоров Политехн. школы, которому угрожала потеря профессуры за подпись в пользу Наполеона во время Ста дней. Г.-Л. открыто заявил, что в таком случае должны начать с него, ибо он подписал тот же акт; товарищ был спасен. В работе Гей-Люссак не щадил себя. Первый раз работая с большими количествами калия (в 1809). Г. так сильно поранил глаза, что почти год мог выносить только свет ночника и всю жизнь его глаза оставались красными и слабыми. Настойчивость и замечательную смелость обнаружил Г.-Л. своими воздушными путешествиями. Первый раз он поднялся на аэростате вместе с Био в 1804 г. Малые размеры шара не позволили молодым ученым подняться выше 4000 метр., а вращение шара мешало произвести магнитные наблюдения. Поэтому Г.-Л. решился вскоре подняться один, достиг высоты 7016 метр.,. произвел ряд важных наблюдений над температурой и влажностью воздуха, над колебаниями магнитной стрелки, и благополучно спустился, сохранив пробы воздуха с высоты 6600 метр. Всегда серьезный и сдержанный, Г.-Л. был способен к порывам искренней веселости. Ученики видели его не раз в лаборатории пляшущим в калошах (лаборатория помещалась в подвале) после удачного опыта. Г.-Л. был чужд политических партий; в палате депутатов и в палате пэров он выступал на кафедре только тогда, когда затрагивались вопросы, связанные с научными исследованиями. Д. Коновалов.

Гейне

Гейне (Генрих Heine) — великий нем. поэт, по происхождению еврей, сын купца Самсона Гейне, род. 13 декабря 1798 г. в Дюссельдорфе на Рейне. Значительное влияние на его умственное и нравственное (но не на поэтическое) развитие имела его мать, женщина очень образованная, восторженная последовательница Ж. Ж. Руссо и всех рационалистических учений XVIII в.; разработкою же своих поэтических задатков и склонности к умственной работе ребенок Г. был главным образом обязан своему дяде по матери, Симону Гельдерну, страстному библиоману, который предоставил в полное распоряжение племянника свою богатую библиотеку, а фантастической романтической обстановкою своего домашнего быта сильно действовал на его воображение. Когда Г. вступил в дюссельдорфский лицей, в нем начали развиваться, несмотря на ранний возраст, семена скептицизма — под влиянием лекций по философии Шалмейера, господства в ту пору в Дюссельдорфе скептического духа XVIII века и религиозного индиферентизма родителей поэта. Очень важное место в истории его умственного развития должно быть отведено и французскому, вследствие господства Наполеона над Германией, влиянию, «тесному общению с подвижными и смелыми элементами франц. национальности». Также рано начал обнаруживаться нравственный строй Г. — его замкнутость, углубление в себя, естественная и умышленная двойственность, выражавшаяся чрезвычайною мягкостью дущи, с одной стороны, и совершенно противоположными свойствами, с другой; к этой же поре относится и начало целого ряда его любовных увлечений, важных потому, что они нашли себе высоко-поэтическое отражение в его писательской деятельности. По выходе Гейне из лицея, отец поместил его в одну из франкфуртских банкирских контор, для изучения вексельного дела, а затем приказчиком в бакалейный склад. Понятно, что будущий поэт отнесся к этим занятиям с крайней антипатией и через два месяца бежал домой; но отец тотчас же препроводил его, с теми же торговыми целями, в Гамбург, к дяде Генриха, Соломону Гейне, тамошнему финансовому тузу; благодаря его содействию, Генрих завел комиссионерскую контору, просуществовавшую недолго. Первым стимулом поэтической деятельности послужила для Г. несчастная любовь к кузине Амалии, отразившаяся в первом сборнике его произведений: «Traumbilder». Убедившись в отвращении юноши к торговой профессии, родители решили отдать его в унив., по юридическому факультету, и благодаря поддержке Соломона Гейне, он в 1819 г. очутился в Бонне, где в ту пору профессорами были Макельдей, Миттермайер, Август Шлегель. Мало занимаясь юридическими науками, Г. тем сочувственнее относился к лекциям истории, истории литературы и эстетики, и особенно любил и уважал Августа Шлегеля. Шлегель в сильной степени развил в нем и без того не чуждый ему романтизм, уяснил ему значение Шекспира, ближе познакомил его с Байроном. Под этими впечатлениями создалось тогда у Г. много чисто-лирических «песен» и начата трагедии «Альманзор». Пробыв в боннском унив. менее года, он перешел в геттингенский, где, за весьма немногими исключениями, господствовал бездушный педантизм, давили богатую пищу сатирической наблюдательности Г. и его пессимистическому настроению. Четырнадцать месяцев спустя, он переселился в Берлин (1821). Пребывание в Берлине, несмотря на усиливавшуюся тогда политическую реакцию, очень благотворно повлияло на него, благодаря близким сношениям с интеллигентными и литературными кружками (Рахили Варнгаген фон-Энзе, где господствовал культ Гете, и баронессы Гогенгаузен, где преклонялись перед Байроном) и берлинскому университету, во главе светил которого (Ганс, Бопп, Вольф) стоял Гегель. Сделавшись тотчас же горячим гегельянцем, энергически участвуя в либеральном «Обществе культуры и науки еврейства», и в то же самое время подрывая свое здоровье чувственными наслаждениями, Гейне вместе с тем постепенно выступал и на литературное поприще. В конце 1821 г. появились в печати отдельной книгой прежде помещенные в журналах, с добавлением новых, стихотворения, в которых автор заявил себя романтиком, певцом любви и поэтом в народном духе. Они встретили восторженный прием в публике и печати. За ними, в начале 1823 г., последовали трагедии «Альманзор» и «Ратклиф», и сборник чистолирических стихотворений «Lyrisches Intermezzo», закрепивших его славу. Ему приходилось, однако, не мало терпеть от клеветы и инсинуаций, за смелое отношение к многим традиционным вопросам религии, морали и нравов (в «Альманзор»). Это тяжело отзывалось и на его материальном положении, так как недоброжелатели выставляли его в дурном свете пред дядею Соломоном, на счет которого он жил тогда. Ко всему этому присоединилась сильная нервная болезнь. В тяжелом настроении уехал он, для окончательного приготовления к выпускному экзамену и сдачи его, снова в ненавистный ему Геттинген (1824). Осенью этого года он совершил по Гарцу и Тюрингии путешествие, плодом которого была первая часть «Путевых Картин» (Reisebilder). Весною 1825 г. он получил степень доктора юридических наук; за месяц до этого он перешел в лютеранство. После кратковременного пребывания в Нордернее, давшего поэту богатый материал для будущего цикла стихотворений: «Северное море», он переехал в Гамбург, где его ждал целый ряд неприятностей от людей противодействовавших его стараниям добыть себе возможно большее обеспечение от богатого дяди; и сам он, впрочем, действовал во многих случаях не совсем безупречно. Тогда же он выпустил в свет 1-й том «Путевых Картин» («Путешествие на Гарц», «Возвращение на родину», «Северное море» и несколько мелких стихотвор.), имевший громадный успех, но подвергнувшийся запрещению в Геттингене, а потом и во многих других городах Германии. Еще более сильное действие во всех лагерях произвел вышедший скоро после того 2 т. "Пут. Карт. ", восторженно встреченный публикой и частью критики, и запрещенный в Ганновере, Пруссии, Австрии, Мекленбурге и большинство мелких государств, при чем и лично против автора, по-видимому, готовились принять такие меры, что Г. счел благоразумным уехать на время в Лондон. По возвращении оттуда он прожил несколько времени снова в Гамбурге, где выпустил, под общим заглавием «Книги Песен», полное собрание написанных и напечатанных им до того времени стихотворений. Вследствие стеснительных денежных обстоятельств, а также желая испробовать свои силы в качестве писателя политического, Г. принял предложение Котты редактировать в Мюнхене газету «Politische Annalen» и переехал туда в конце 1827 г. Редакторство его продолжалось всего полгода, обнаружив непригодность его для такого дела, и он отправился путешествовать по Италии, по возвращении откуда в Берлин выпустил в свет 3 т. «Пут. Карт.» («Путешествие от Мюнхена до Генуи» и «Луккские воды»), который тотчас же был запрещен в Пруссии. В видах личной безопасности Г. уехал из Берлина, поселился на время в Гамбурге, для поправления здоровья ездил в Гельголанд, и здесь получил глубоко взволновавшее его известие об июльской революции 1830 г. Сопоставление надежд, вызванных этим событием, с современною немецкого действительностью послужило для него поводом к выпуску «Дополнения к Путевым Картинам» и очень резкой статьи «Кальдорт о Дворянстве» и усилило давнишнее желание его переехать в Париж. Сюда прибыл он в мае 1831 г. и принялся за корреспонденции из Парижа в «Allgemeine Zeitung». Они создали ему очень странное положение относительно различных политических партий: лишенный необходимых для истинного публициста свойств, он беспрестанно давал повод обвинять его в шаткости политических убеждений. По настоянию австрийской дипломатии, Котта прекратил печатание корреспонд., но Г. издал все. прежде напечатанное, отдельной книгой: «Французские Дела», снабдив ее таким резким предисловием, которое навсегда уничтожило для него возможность возвращения в отечество. За этим последовали работы в ином роде, писавшиеся пофранцузски для парижских журналов и затем переводившиеся автором на немецкий язык: «Романтическая Школа», «К истории религии и философии в Германии», «О Германии» и др.; производительность же поэтическая оскудевала и почти единственным плодом ее за этот период был сборник цинично чувственных стихотворений: «Парижские Женщины». Усилившееся гонение «Молодой Германии», избравшей своими вождями Берне и Гейне, тяжело обрушилось на последнего в отношении материальном и нравственном. Нужда, которую он испытывал, увеличилась еще больше благодаря его связи, а потом и браку с Евгенией Мира (Матильда), женщиною очень бестолковою; заметно ухудшилось и здоровье поэта, появились зловещие нервные припадки. Под влиянием этих обстоятельств написаны им книга «О Берне» — весьма неблаговидный в некоторых отношениях памфлет; поэма. «Атта Тролль» (1842), резко осмеивавшая односторонние крайности тогдашней немецкой политической поэзии; «Новые Стихотворения» (1844), запечатленные уже мрачным пессимизмом, и поэма «Зимняя Сказка», в которой с беспощадным, часто даже циническим остроумием заклеймена господствовавшая тогда в Германии смесь средневекового феодального порядка и «квасного» патриотизма. Понятно, что она была подвергнута строгому запрещению во всех городах Пруссии, причем начальству всех пограничных городов было предписано арестовать автора, где бы он ни появился. Жестоким ударом для Г. явилось и то, что умерший дядя его Соломон завещал ему всего 8 тыс. фр., а единственный наследник старика, Карл, отказался выплачивать, ту пенсию, которую покойный словесно обязался выдавать поэту во все продолжение его жизни, а жене его — в половинном размере после его смерти, но о которой в завещании не было упомянуто. Это столкновение хотя и окончилось тем, что Карл согласился выплачивать пенсию, получив от поэта письменное обязательство за себя и своих наследников никогда не выпускать в печать ни одной строки, оскорбительной для семейства Г., но оказало на здоровье поэта самое пагубное действие, открыв собою последний и страшный период его жизни. Старая болезнь пошла вперед исполинскими шагами; в мае 1848 г., он, полуслепой, полухромой, в последний раз вышел из дому на прогулку, и с тех пор уже до самой смерти остался прикованным к своей «матрацной могиле», как называл он те 12 матрацев, на которых лежал. Ужасные страдания, не мешали ему однако, сохранить удивительную мощь духа, необычайную ясность и крепость мышления, выразившуюся в нескольких прозаических произведениях («Боги в изгнании», «Стихийные духи», «Признания» и др.), а главное — в стихотворениях, составивших циклы «Романсеро», «Лазарь» и «Последние стихотворения», которые сам автор назвал «Жалобою, выходящею как бы из гроба». Пессимизм и отчаяние дошли здесь до последнего предела. К этому же времени относится и окончание его «Мемуаров», из которых была напечатана, после смерти вдовы, только часть, ничтожная в количественном и не особенно важная в качественном отношении. Окруженный попечениями жены, согретый незадолго до смерти внезапно вспыхнувшею в нем любовью к Камилле Сельден, которую он обессмертил в нескольких стихотворениях под именем «мушки», продолжая, вместе с тем, испытывать невыносимые физические страдания, поэт мучительно доживал последние дни. Еще 13 февраля 1856 г. он писал шесть часов сряду (свои мемуары); 16-го, после обеда, сказал: «бумаги и карандаш», но то были последние слова его; началась мучительная агония, и 17 февр. Г. не стало. Он похоронен на Монмартрском кладбище; над могилою жена его поставила памятник. на плите которого вырезаны всего два слова: «Henri Heine». Как человек, Г. и по своей натуре, и в качестве типичнейшего представителя одного из главных течений того времени (байроновского), представляется существом, в котором соединялись самые вопиющие противоположности: с высоким нравственным достоинством совмещалось много суетного и мелочного. В общему однако, Г. остался непоколебимо до конца жизни благородным человеком и гражданином. Что касается до Г., как писателя, то центр тяжести его деятельности, конечно, в поэзии; но и значение его, как публициста и критика, отнюдь не может быть признано маловажным. Правда, органические свойства его натуры, как человека, а главное — как. поэта, мешали ему в статьях политических быть последовательным в частных, касавшихся того или другого отдельного вопроса, взглядах и мнениях; но в основных воззрениях своих он оставался всегда неизменным, и сущность этих воззрений выразил как нельзя лучше он сам, когда назвал себя «храбрым солдатом в войне за освобождение человечества». Как критик литературный, Г. стоит еще выше Г. публициста; под блестящею легкою формою, иногда переходящею даже в некоторого рода фривольность, под смесью научной серьезности в фельетонной шутливости, во всех критических, философских и т. п. статьях Гейне столько глубокого понимания явлений, столько чутья, сколько мог бы пожелать себе любой из ученых историков литературы. Поэтическая деятельность Г. важна с двух сторон: историко-литературной и чистохудожественной. Выросши и развившись под влиянием романтическое школы, выступив на сцену в пору «бабьего лета» романтизма (по выражению Готшаля) и наложив на свои первые произведения несомненную печать этого направления, Г., однако, на первых же порах проявил и свое полное. отличие от романтиков. В то время как они совсем уходили из действительной жизни в созданный ими фантастический мир, Г. только убаюкивал себя им, «точно пел колыбельную песню своим страданиям». В противоположность романтической поэзии, которая, особенно в последние годы, состояла из двух элементов: рыцарства и монашества, Г. внес в свою поэзию единственный элемент — человечество. Отсюда до открытой борьбы с романтизмом, с болезненными стремлениями его был всего один шаг — и Г. скоро сделал его, пойдя затем быстро и победоносно по новому пути. Первые серьезные произведения Г. знаменуют собой падение немецкого романтизма и начало эры новой немецкой поэзии. Взятая сама по себе, без отношения к современным литературным направлениям, поэзия Г. представляется нам с резко двойственным характером. Одну категорию ее составляют стихотворения, делающие Г. одним им величайших лириков всех времен и народов — произведения чистого искусства, те «жемчужины лирики, которые в своей чистоте и своей хрустальной шлифовке составляют вечное украшение его поэтического венца и принадлежат к лирическим сокровищам немецкой национальной литературы»; это — песни, перерабатывающие народные мотивы, песни любви в их бесконечном и обаятельном разнообразии, при видимом однообразии основного мотива, а также чудные звуки, вызываемые у поэта природою и особенно морем, полеты фантазии его в поразительной шири и грандиозности. Но на ряду с этими произведениями, где все — эфир, чистый аромат, волшебная грёза, идут продукты отрицания, «мировой скорби», получающей у Г. совершенно самостоятельный, индивидуальный характер и почти с хронологическою последовательностью проходящей чрез три фазиса. Тут сперва ирония или, вернее, юмор, который сам Г. характеризует как «смеющиеся слезы», как то, без чего «колоссальные скорби и страдания были бы невыносимы», и орудие его «прекрасный звонкий смех») поражающий других и дающий своего рода отраду, хотя и мучительную, тому, кто может так смеяться. Под влиянием современной действительности совершается переход этого юмора в жгучую сатиру, на которую Г. смотрел как на своего рода историческую миссию, придавая карающей силе поэзии великое значение. Самое яркое проявление ее мы находим в поэме «Зимняя сказка». И наконец — апогей пессимистического отношения к жизни, когда выступает во всей своей наготе полное, беспредельное, доходящее иногда даже до цинизма, отрицание всего, когда из сердца поэта вылетает один за другим звуки, в которых «все желчь, горькая желчь в красиво шлифованных сосудах, предсмертные проклятия умирающих, язвительный хохот духов тьмы над жалким миром, обреченным на смерть, зараженным внутренним гниением и ложью...». Но сквозь все, написанное Г., проходить красною нитью одна главная, основная идея — человечества, гуманности в самом обширном и благородном значении этого слова. Эпитеты «рыцаря духа», который он сам придал себе в своей «Горной Идиллии», и «лихого барабанщика», каким он назвал себя в «Доктрине», как нельзя лучше характеризуют его поэтическую деятельность во всей ее совокупности, точно также, как вполне применяются к ней и другие слова его: «Я право не знаю, заслужил ли я, чтобы после моей смерти мой гроб украсили лавровым венком. Но на этот гроб вы должны положить меч, потому что я был храбрый солдат в войне за освобождение человечества». Полное собрание сочинений Г. издано в 16 раз, в 1861 г., Штродтманом; в 1869 г. он же издал посмертные произведения поэта: «Letzte Gedichte nna Gedanken». За Штродтмановским изданием последовало несколько других, не прибавивших однако к первому ничего существенного. Недавно появилась часть его «Мемуаров». На русском языке, кроме небольших сборников стихотворений в перевода Михайлова, Костомарова, Мейснера, Шкаффа и Вейнберга, имеется более или менее полное изд. Г. под ред. П. Вейнберга и В. Чуйко (с биогр. очерком, нап. последним). Ср. биографию Гейне П. И. Вейнберга, изд. Павленкова (1892). Лучшие иностранные биографии Г. : «Н. Heine's Leben und Werke» Штродтмана и «Heinrich Heine» Прёльса; см. также «Воспоминания» Мейснера, книжку Камиллы Сельден: «Les derniers jours de Heine», статьи Гюфера в «Deutsche Rundschau».