Энциклопедический словарь (Г-Д) - Брокгауз Ф. А. (читать книги онлайн бесплатно полностью TXT) 📗
Философия греческая, с самого начала давшая свою санкцию популярной идее Д. (в вышеприведенном изречении Фалеса), много способствовала ее дальнейшему развитию. Для Гераклита, стоявшего за внутренний смысл и связь всего существующего и отрицательно относившегося ко всяким внешним разграничениям, демоническая сила получала имманентный характер, совпадая с этическим самоопределением человека: hJoz anJrwpw daimwn. В пифагорейской школе демоны отожествлялись с душами, не теряя, однако, своего специфического характера, ибо души бывают разного рода: на небе они — боги, на земле — люди, а в срединном пространстве — демоны. Эмпедокл, соответственно своему основному дуализму, признавал добрых демонов, как порождение и служителей всемирной Любви (Filia), и злых, как порождение и служителей всемирной Вражды (NeicoV). С разных сторон индивидуальные мифологические черты в идее Д. сглаживались, разрешаясь в общих метафизических и этических понятиях. То же самое совершалось и с богами Гомера и Гезиода (теософия Орфиков, полемика Ксенофана против мифологии), и в результате этого двойного процесса получилась идея единого Божества, которому, вместе с собственным именем Зевса, возвращено первобытное неопределенное название демона: ?En kratoV, eiV daimwn geneto megaV arcoV apantwn. Та же идея, вполне освобожденная от мифологических воспоминаний, является в учении Анаксагора о едином Уме, зиждителе и управителе вселенной.
Удовлетворительный в смысле общей руководящей идеи, этот рациональный монизм не давал, однако, достаточного объяснения всей эмпирической действительности, со стороны как внешней (космической), так и внутренней (религиозно-нравственной) жизни. Поэтому не только софисты выступили за права иррационального факта против абсолютного разума, но и высший выразитель греческого духа, Сократ, с одной стороны, смеялся над неудавшеюся рациональною космологиею своего учителя Анаксагора, а с другой — подвергся обвинению в том, что вводить новых демонов — daimonia caina. Признавая, что мир и жизнь человеческая управляются единым верховным, целесообразно-действующим разумом, отожествляя добродетель с познанием истины, Сократ вместе с тем допускал в широкой мере чистоэмпирический, иррациональный (в смысле недоступности человеческому рассудку) характер тех способов и частных путей, посредством которых проявляется и осуществляется всемирная разумность. Этим объясняется его осторожное отношение к народной религии, а также его положительные показания об особых демонических внушениях, которые он лично испытывал. Сводя общую сущность нравственности к разумным понятиям, Сократ, на основании собственного опыта, в действительные условия для частных проявлений нравственной жизни вводил, сверх рациональных мотивов, и мистический элемент. Знаменитый «демон Сократа» (как он сам его понимал) был благотворное провиденциальное внушение, обращавшееся в единичных случаях к его разумной воле, но не в форме только внутреннего сознания, а и внешним ощутительным образом: Платон и Ксенофонт согласно свидетельствуют, что Д. говорил Сократу с помощью звука и знака — jwnh cai shmeion. По содержанию этих внушений, всегда целесообразных (в высшем нравственном смысле), их нельзя признать за простые болезненные галлюцинации, а по их ощутительной форме их нельзя отожествить с голосом совести или категорическим императивом. С буквою (но не со смыслом) Платонова и Ксенофонтова свидетельства согласно приводимое Плутархом мнение, что Сократов Д. выражался в чихании, которое было и jwnh, и shmeion. Более внимания заслуживает объяснение самого Плутарха: подобно тому как во сне, несмотря на бездействие внешних органов чувств, впечатления и внушения извнутри души облекаются в форму внешних чувств — мы видим образы, слышим звуки, — так у Сократа, и в бодрственном состоянии, внутренние внушения божества переходили во внешние ощущения. Другими словами, Плутарх приписывает Сократу то, что теперь наз. правдивыми или вещими галлюцинациями. Д., существование которого Сократ признавал как эмпирический факт, у его учеников стал опять предметом теоретических взглядов. Платон, с одной стороны, утверждает (в Тимее), что всякий мудрый и добродетельный человек, живой или умерший, имеет в себе самом нечто демоническое — daimonion ti, и потому его справедливо называть демоном, а с другой стороны (в Федре, Государстве, Федоне, Горгии), говорит, что каждому человеку по его собственному выбору дается Д. — руководитель, который, впрочем, отличается от руководимой души не по природе, а только по степени достигнутого совершенства. Ибо Платон признает сложную иерархию духовных существ, начиная от простых душ предков или домашних демонов и кончая небесными богами, непосредственно созерцающими единое верховное благо. В этом платоническом взгляде (систематически разработанном неоплатониками) основное различие оказывается не между богами и демонами (оно здесь второстепенно), а между единым абсолютным божеством и множественностью относительных, смешанной природы духовных существ, более или менее причастных божеству. Но меньшее добро есть то же, что зло — и так. образом возвращается чуждое первоначально платонизму представление дурного Д. Некоторые из писателей после-сократовской эпохи останавливаются на простом противуположении добрых и злых демонов (Исократ, Ксенократ, Эвклид, утверждавший, что у каждого из нас есть по два демона противуположного характера); у других писателей является тенденция только злых называть демонами, а добрых — богами (так, между прочим, у Плутарха). Но такое разграничение не могло быть удержано; между мифологическими божествами не было ни одного свободного от дурных свойств и действий, и если существа такого рода суть не боги, а демоны, то прав был Эврипид, когда называл Афродиту (в Ипполите) худшим из демонов — kakisth daimonwn. Когда развитая религиозно-философская мысль признала достойным поклонения единственно лишь абсолютно-доброе, весь эллинский пантеон должен был быть исключен из сферы истинного божества; все олимпийцы превращались в демонов, в духов обмана и зла. Такой взгляд, окончательно утвердившийся в философии патристической, был, таким образом, не случайным и внешним для эллинизма, а его собственным последним словом по этому предмету. Ср. Ukert, «Ueber Damonen, Heroen und Genien» (Лпц,. 1850); Gerhardt. «Uber Wesen, Verwandschaft u. Ursprung der Damonen u. Genien» (Б. 1852); Neuhauser, «De Graecorum demonibus» (Берл. 1857); Lelut, «Du Demon de Socrate» (П. 1836); Hild, «Etude sur les demons» (П. 1881).
Вл. Соловьев.
Демонетизация
Демонетизация — потеря монетою (в настоящее время — серебром) ее денежного качества. В роли денег, серебро и золото, под влиянием разных условий экономической жизни, испытывали ряд колебаний в ценности, особенно серебро. До XVI в. отношение между золотом и серебром составляло 1 : 10 — 12; затем это отношение стало изменяться, в зависимости не только от открытия богатейших серебряных рудников в Америке, но также и от действия других причин (напр. в период Тридцатилетней войны население обращало имущества в такую форму, которая, при наименьшем объеме, обладает наибольшею ценностью, т. е. в золото). В 1701 — 1710 г. отношение между серебром и золотом было 1:15,27. В XVIII в. падение ценности серебра, не везде одинаковое, обратило на себя внимание выдающихся ученых и госуд. людей. Большое влияние на установление отношения между серебром и золотом как 1 : 15,5 оказала Франция, принявшая законом 1803 г. систему биметаллизма и, благодаря хозяйственному могуществу, имевшая возможность поддержать определенное отношение. В противуположном направлении стала действовать Англия, введшая с 1816 г. золотую единицу, с сообщением серебру качества разменной монеты. Этот факт не остался без влияния на падение ценности серебра. С особенною силою вопрос об урегулировании отношения между серебром и золотом возник тогда, когда понизилась ценность золота, вследствие открытия калифорнских, австралийских и др. зол. рудников. В виду изобилия золота некоторые теоретики предлагали переход к серебряной единице; но вскоре серебро стало опять падать в цене. Причиною этому были два фактора: первый, действовавший и ранее — увеличение добычи серебра сравнительно с золотом, и второй — переход других государств к золотой единице. По исчислению Сетбера, после открытия Америки было добыто (в кгр.):
