Великие научные курьезы. 100 историй о смешных случаях в науке - Зернес Светлана Павловна (читать книги онлайн полностью txt) 📗
По иронии оказалось, что успокоить всех расстроенных и разочарованных можно было при помощи того же брома. Его быстро начали приписывать аптекари в качестве успокоительного при бессоннице и нервных расстройствах. Но разумеется, не в чистом виде! То, что называли бромом медики, было всего лишь раствором бромида натрия в очень слабой концентрации. Чистый бром вызвал бы сильнейшие ожоги.
Позже с соединениями брома подружились фотографы. Может, кто-то из вас еще помнит фотобумагу «Унибром» и «Бромпортрет»?
За выдающееся открытие Балару дали большую медаль Лондонского королевского общества и предложили отличную должность заведующего кафедрой химии.
Вот тут-то и появляется наш четвертый участник. Химик Шарль Жерар, уже имеющий немало достижений, бром не искал, но то ли сам желал устроиться на занятую Баларом должность, то ли хотел пристроить кого-то из друзей… Его раздраженную фразу запомнили и подхватили все: «Это не Балар открыл бром, а бром открыл Балара!»
К крупным научным результатам Балар больше не стремился. Ему и так теперь жилось хорошо и спокойно! И уж не бром ли был этому причиной?
Кот и йод
Бром и йод в таблице Менделеева практически соседи. Оба родом из моря, и оба служат медицине, но йод раскручен так, что невозможно представить ни одной аптечки без темного пузырька с его раствором. И это справедливо, ведь малейшая царапина – и мы сразу бежим за заветной жидкостью, чтобы ни одна зараза не прошла!
Несмотря на то что эта жидкость, наверное, самый дешевый товар в фармации, в пузырьке находится вещество довольно ценное. В природе его очень мало, хотя в своих мельчайших дозах он встречается повсюду: в почве и воде, в живых организмах и растениях. С историей открытия йода связана своя легенда. Точнее, даже две, но с одним главным героем. И оба варианта очень похожи на правду, несмотря на то что этот герой… мохнат и хвостат.
В начале XIX века француз Бернар Куртуа унаследовал завод по производству селитры. Поэтому химические опыты не были для него основной профессиональной деятельностью, а так, скорее, увлечением. На заводике в качестве сырья использовалась зола морских водорослей. Куртуа давно замечал, что медные котлы и прочее оборудование, контактирующие с этим сырьем, быстро разъедаются и окончательно портятся. Естественно, это ему не нравилось, и он попытался понять, в чем тут дело, какое именно вещество все портит.
А еще у Куртуа был любимый кот. Животному очень нравилось посиживать у хозяина на плече, чем бы тот ни занимался – обедал ли, работал ли с реактивами. И вот как-то раз, когда Куртуа готовил для опытов сосуды с серной кислотой и спиртовым раствором той самой золы водорослей, питомец, по своему обыкновению, занимал свое законное место.
Неожиданно в дверь постучали. Животное отреагировало нервно – подскочило и, махнув хвостом, прыгнуло вниз, увлекая со стола стеклянные сосуды. Жидкости перемешались на полу, и в комнате поднялось облачко сине-фиолетового пара. Оседая на окружающих предметах, пар превращался в какие-то темные кристаллики…
В другом варианте повествования события разворачиваются прямо на селитряном заводе. Кот (на этот раз какой-то совершенно пришлый) забрел в цех, и рабочие кинулись ловить незваного гостя. Дальше – снова опрокинутые сосуды и фиолетовое облако.
Какая из историй больше нравится – выбирайте, но главное, что Куртуа об этом явлении задумался. Его любительская лаборатория была оборудована так себе, и, проведя те исследования, которые смог, Куртуа обратился к знакомым химикам Клеману и Дезорму и перепоручил дальнейшую работу им. Что из этого вышло? А то, что французы и англичане потом очень долго не могли поделить первенство в открытии элемента!
Осенью 1813 года Клеман и Дезорм встретились в Политехнической школе со своим старым знакомым Жозефом Гей-Люссаком и сообщили ему о том, что из золы морских водорослей получен новый элемент. «Принесите немного этого вещества. Хотелось бы увидеть его своими глазами», – попросил заинтересованный Гей-Люссак. Но, увы, вещество, которое удалось получить, было легкомысленно отдано «третьей стороне» – англичанину Хамфри Дэви (о нем еще пойдет речь в этой книге). Гей-Люссак расстроился: «Теперь Дэви откроет этот элемент и опубликует свои результаты. Слава открытия будет принадлежать Англии, а не Франции».
Нужно было срочно что-то предпринимать, а для начала – связаться с Куртуа. У того, к счастью, сохранилось немного вещества, и работа закипела!
В опытных руках Гей-Люссака чистый элемент был получен. Но беспокойство оправдалось: одновременно со статьей Гей-Люссака, Клемана и Дезорма опубликовал свою статью и Хамфри Дэви. Новое вещество, как писал он, и не кислота, и не щелочь, а по внешнему виду металл, но при этом летуче, и запах его паров напоминает запах хлора. А еще оно окрашивало руки в красно-бурый цвет и отлично растворялось в алкоголе.
Даже названия для элемента Гей-Люссак и Дэви предложили похожие – йод и йодин. Ну, это понятно почему – от греческого слова, означающего «фиалковый». Почти повсеместно закрепился гейлюссаковский «йод».
Про Куртуа тоже не забыли, упомянув его заслугу во всем этом деле. Забыли только про кота…
Между прочим, йод доставил хлопот и Дмитрию Менделееву с его таблицей: необычный элемент по всем признакам пришлось поставить «не по порядку» – после теллура, атомный вес которого выше. Менделеев даже услышал упреки по этому поводу: мол, расставляет элементы как вздумается.
Уже со второй половины XIX века йод стали применять как антисептик при операциях, и результаты впечатляли: намного сократилось число осложнений. Потом нашли связь йода с щитовидной железой и вообще с состоянием нашего здоровья.
Удивительно, но на всю жизнь человеку хватает всего лишь одной чайной ложки йода, однако без него прямо-таки никакой жизни. Главное, не принимать эту чайную ложку одним махом. Поэтому не слишком доверяйте всяким народным средствам вроде йодных полосканий или «синего киселя»: избыток йода еще опаснее нехватки.
А психологи говорят, что если вдруг вам захотелось с ног до головы одеться в фиолетовое, значит, вы переутомляетесь и вообще пора подлечить нервишки. Тогда откройте баночку морской капусты и ешьте на здоровье!
Про умного Ганса
Наверное, коты равнодушны к славе. Сыграть важную роль в открытии, но при этом остаться в тени – да кто бы не расстроился? Вот и достаются лавры другим четвероногим.
Немецкий учитель математики Вильгельм фон Остен затеял необычные занятия. «Самое важное, – говорил он, – это правильный подход к ученикам!» Ну да, на этот раз подход нужен был действительно нестандартный, потому что в ученики к нему были определены кошка, медведь и конь.
Начали с легкого – с обучения счету. Реакция новоиспеченных первоклашек оказалась разной. Кошка игнорировала попытки сделать из нее образованную мадам и предпочитала гулять сама по себе. Медведь отнесся ко всей этой затее и к самому учителю как-то враждебно. А конь – тот неожиданно проявил интерес!
Коня звали Ганс. Это был вороной красавец, орловский рысак, купленный в России. И кроме внешних достоинств обладал, очевидно, недюжинными способностями и очень, очень старался.
На удивление быстро Ганс освоил цифры. Его учитель записывал их мелом на доске, а жеребец выстукивал копытом соответствующее число раз. Постепенно задания начали усложнять, и мало-помалу Гансу стали подвластны простые арифметические действия.
А потом и непростые: коняшка вовсю извлекал квадратные корни и ориентировался в дробях!
Параллельно с математической программой в обучение решили ввести новый предмет – словесность. Фон Остен придумал систему обозначений букв числами, чтобы конь мог отстукивать и их. Так этот талантище выучил азбуку и начал складывать буквы в слова. Он выбивал своим неутомимым копытом имена знакомых людей, а затем приспособился отвечать таким образом на вопросы обо всем на свете… Вот так запросто поболтать с лошадью – ну разве это не чудо?
