Энциклопедический словарь (Т-Ф) - Брокгауз Ф. А. (серия книг .txt) 📗

Фарандоль

Фарандоль — национальный марсельский танец; представляет собою подражание древнему греч. танцу, изобретение которого приписывается Тезею. Ф. танцуется в 6/8 такта и отличается изяществом и игривостью. Все танцующие пары, держась за руки, образуют вереницу, повторяя движения первой пары. Ф. допускает бесконечное разнообразие фигур; его интерес в значительной степени зависит от изобретательности кавалера первой пары. Ф. популярен во всей южной Франции.

Фараон

Фараон — титул древнеегипетских царей. Не желая называть священное имя царя всуе, египтяне вместо него говорили «per-oh» — «Великий дом», «дворец» . Это встречающееся бесчисленное множество раз в египетской литературе наименование перешло в Ветхий Завет в форме Phar'o, переданной 70-ю Faraw (ср. Иос. Флав., 8, 6, 2: «Ф. обозначает у египтян царя»). В коптском «nерро» значит «царь». У христианских хронистов (Малолы, Кедрина и др.) "Ф. " считалось собственным именем египетского царя времен Исхода, почему его и носит у них преемник Сесостриса.

Фарватер

Фарватер — слово, происходящее, по-видимому, от английского «fair water» — свободная вода. Ф. называется непрерывная полоса воды определенной глубины, не менее наперед заданной величины, соединяющая какие-нибудь водные пространства или вообще наиболее глубокая полоса данного водного пространства, все равно где — в реке, в заливе, проливе, или на открытом плесе. Очевидно понятие о Ф. может относиться только к прибрежным водам, т. е. к тем, где глубины могут быть так малы, что представляют опасность для мореплавания. Ф. всегда каким-либо образом обставляются и обозначаются или створными знаками на берегу, или вехами и баканами на воде. Глубина Ф. на картах дается и на малую воду или там, где есть приливы, с оговоркою на какой уровень.

Фарингит

Фарингит — воспаление слизистой оболочки зева — острое и хроническое. Острый Ф. вызывается так назыв. простудой, заразными причинами, употреблением некоторых лекарственных средств (йод, мышьяк, ртуть, атропин). Слизистая оболочка зева особенно задней стенки глотки — при остром Ф. сильно красна, сочна, бархатистого вида, припухша. Если поражена главным образом небная занавеска, то на слизистой ее оболочке видны небольшие желтоватого цвета возвышения припухших фолликулов, которые через 1 — 2 дня могут распасться и дать небольшие круглые плоские изъязвления, которые скоро заживают. Язычок при этом отечен, иногда отекает и надгортанник. Если процесс сосредоточивается на миндалинах, то последние краснеют и припухают. Такое заболевание их носит название катаральной ангины . Слизистая оболочка носоглоточного пространства при Ф. также нередко поражается. Глоточный миндалик припухает. Слизистая оболочка при остром Ф. первое время суха, затем покрывается слизистым и, наконец, гнойным отделением. Больные острым Ф. испытывают сухость, царапины в горле, боли при глотании, иногда отдающая в ухо, речь становится невнятной. Через некоторое время начинает обильно выделяться слизистая, а впоследствии слизисто-гнойная и даже гнойная мокрота. Процесс часто распространяется и на гортань; голос тогда становится сиплым, больной кашляет. При лечении острого Ф. необходимо воздержаться от курения, острых раздражающих кушаний, спиртных напитков. Назначаются полоскания раствором поваренной соли, борной кислоты, на шею кладется согревающий компресс. В случае сильного отека — насечки язычка и небных дужек. — Хронический Ф. частью бывает последствием повторных острых Ф., частью развивается вследствие продолжительного действия на зев табачного дыма, спиртных напитков, продолжительного разговора (катар учителей), пыльного, холодного воздуха. Часто хрон. Ф. присоединяется к хроническому насморку, хрон. катару гортани. Больные хрон. Ф. испытывают постоянную сухость и щекотанье в горле, кашель отрывистый, сухой. Слизистая оболочка зева ненормально красна, на ней много мелких возвышений серого цвета, венозные сосуды расширены, извилисты (зернистый катар зева). В некоторых участках слизистая оболочка серо-беловатого цвета. Хронич. Ф. часто сопровождается и хрон. воспалением голосовых связок (хриплый голос), катаром носоглоточного пространства и Евстахиевых труб (шум в ушах, тугость слуха). Иногда слизистая оболочка зева вслед за хронич. катаром гипертрофируется на счет разрастания лимфатической аденоидной ткани, встречается наичаще в детском возрасте. Голос становится беззвучным, носовое дыхание затрудняется, появляется частое откашливание вязкой, иногда кровянисто окрашенной слизи; головные боли и тугость слуха. Болезнь упорна и полное излечение застарелого хрон. Ф. редко наблюдается. При лечении необходимо обратить внимание на основное страдание легких, сердца, устранение вредного влияния, затем назначаются полоскания и вдыхание растворов щелочей, вяжущие смазывания таннином, ляписом, йодом и носовые души. А.

Фарисеи

Фарисеи (Происхождение слова Ф. не совсем ясно. Некоторые полагают, что слово Ф. означает «отделившиеся», т. е. лица, которые вследствие строгого исполнения законов о ритуальной чистоте, стремились избегать соприкосновения со всем тем (вещами и людьми), что могло нарушать чистоту. Но последнее не есть самое характерное для Ф.; ecceи еще в большей степени изолировались от других людей. Другие производят слово Ф. от глагола «pharesch» — объяснять, толковать, ввиду того, что Ф. отличались как толкователи закона; по такому объяснению не соответствует грамматическая форма этого слова на еврейском языке.)

Фарисеи

Фарисеи — название одной из трех древнееврейских сект , возникших в эпоху расцвета Маккавеев (ок. 150 лет до Р. Хр.), хотя зародыш фарисейских учений должен быть отнесен к времени Ездры. Саддукеи, как секта политическая по преимуществу, прекратили свое существование вместе с прекращением государственной жизни Иудеи; ессеи, как секта чисто религиозная и всегда державшаяся вдали от всяких политических треволнений, в значительной части своей примкнули к учению Христа и образовала первые еврейско-христианские общины в Иудее; третья секта — фарисейская, слившись с народом, положила основание талмудическому еврейству. Талмуд, признаваемый дальнейшим развитием учения Ф., содержит богатый материал для суждения об этой секте. Эти данные дополняются сведениями, сохранившимися у еврейского историка Иосифа Флавия. Последний хотя происходил из дома первосвященников, которые почти все были саддукеями, но, после тщательного изучения всех трех сект, примкнул к фарисейской, которую описывает как философскую школу, сравнивая ее с греческой школой стоиков. В догматическом отношении Ф., по его словам. «все совершающееся ставят в зависимость от Бога и судьбы и учат, что, хотя человеку предоставлена свобода выбора между честными и бесчестными поступками, но в этом участвует также предопределение судьбы». В этом отношении они занимали середину между ессеями, которые все приписывали предопределению, и саддукеями, которые признавали абсолютную свободу воли и утверждали, что судьба человека находится всецело в его собственных руках. Может быть именно потому Ф., в качестве судей, были, в отличие от саддукеев, «вообще весьма снисходительными при назначении наказаний». Из талмудической литературы мы узнаем, что Ф. удалось почти совершенно отменить смертную казнь, сплошь и рядом налагаемую Моисеевым законом; это было достигнуто ими отчасти посредством разных фикций, введенных ими в толкование Моисеева закона, отчасти предоставлением весьма широких прав защите, в ущерб обвинению. «Ф. верят в бессмертие души; за гробом людей ожидает суд и награда за добродетель или возмездие за преступность при жизни; грешники подвергаются вечному заточению, а добродетельные имеют возможность вновь воскреснуть». Флавий характеризует Ф. как «искуснейших толкователей закона», прибавляя, что «Ф. передали народу, на основании древнего предания, множество положений, которые не входят в состав Моисеева законодательства, между тем как секта саддукеев совершенно отвергает все эти наслоения, признавая обязательность одного писанного закона». Относительно образа жизни Ф. Флавий отмечает, что «они ведут строгую жизнь и отказываются от всяких удовольствий. Они следуют лишь тому, что разум признает за благо. Они почитают старших и не позволяют себе противоречить их постановлениям. Они пользуются таким влиянием на народ, что все богослужебные обязанности совершаются по их начертаниям». Для ясного уразумения сущности фарисеизма необходимо проследить историю возникновения и развития этой секты. Из книг Ветхого Завета мы узнаем, что почти за весь царский период еврейской истории Моисеев закон был известен народу разве только по имени. Источниками народных воззрений и настроений служили с одной стороны храм иерусалимский, с его жертвенным культом, с другой — живое слово пророков. До самого вавилонского пленения шла непрерывная борьба между жрецами и пророками; первые, из убеждения или из личных выгод, стояли за унаследованный культ жертвоприношений и вообще за обрядовую религию, пророки же отвергали унаследованные обрядности и проповедовали народу, что угодить Богу можно только безусловной правдой и любовью к ближнему. Из самой сущности этического монотеизма вытекает также, что благодать нравственного усовершенствования не может быть уделом одного только израильского народа; богоизбранность его только в том и заключается, что он первый постиг истину и потому призван сделать ее достоянием всего человеческого рода. Когда, по возвращении из вавилонского пленения, голос пророков замолк и живой источник этической религии иссяк, еврейский народ оказался недостаточно еще подготовленным для высокой роли, которую предназначали ему пророки. Ввиду его малочисленности и рассеянности между другими народами, ему угрожала опасность раствориться в них и исчезнуть вместе со своими идеалами. Тогда-то в еврействе возникло новое направление, представителем которого был Ездра, видевший спасение народа в строгом исполнении Моисеева закона, представляющего гармоническое сочетание обрядовой религии жрецов и этической религии пророков. Созданное Ездрой всенародное собрание письменным договором подтвердило обязательность Моисеева закона во всех его подробностях на вечные времена. Народ действительно стал подчиняться закону с щепетильной добросовестностью, считая одинаково важными как высокие нравственные принципы, в нем изложенные, так и те многочисленные, чисто внешние обряды, которые рассчитаны были лишь на изолирование еврейского народа от всех окружающих. Универсальные идеи пророков сохранились лишь в виде народных идеалов, осуществление которых отодвинуто было на неопределенный срок, до так называемого Мессианского времени. Но закон Моисея, рассчитанный на изолирование еврейского народа от древних, давно исчезнувших ханаанских народов, вскоре оказался недостаточным для изолирования его от новых народов, — сначала персов, потом эллинов, — с которыми ему приходилось сталкиваться. По отношению к персам это казалось необходимым ввиду того, что дуализм Зороастра по духовной сущности своей гораздо ближе подходит к монотеизму евреев, чем семитические культы Ваала и Астарты, и следовательно опасность слияния была больше. Еще большая опасность стала угрожать еврейской религии со времени появления греков на Востоке, не вследствие сходства мировоззрений, а ввиду необычайной привлекательности жизнерадостного эллинизма. В защиту еврейского религиозного строя духовным руководителям народа приходилось устанавливать дополнения к закону, в виде целой системы охранительных запретов, соответственно новым обстоятельствам жизни. Однако, с воцарением Маккавеев и вступлением еврейского народа на путь политической жизни обнаружилась полная рознь между жизнью и древним законом. Многочисленные и сложные правила ритуальной чистоты, давно уже потеряли свое первоначальное гигиеническое значение, оказались крайне стеснительными. Они связали еврея по рукам и ногам, заставляя его быть вечно настороже, так как каждый шаг его, каждое его движение угрожало ему каким-нибудь нарушением закона. Освобождение страны от власти язычников не прекратило сношений с ними, особенно в городах с преобладающим языческим населением в самой Палестине, а тем более в диаспоре. Между тем, с точки зрения закона, всякий язычник должен быть рассматриваем, как источник ритуальной нечистоты; ведь он может быть одержим какой-нибудь тайной заразительной болезнью, или, как воин, он наверное когда-нибудь прикоснулся в человеческому трупу — и в силу этого инфицирует все, к чему прикасается. Еврей не мог не только обедать вместе с язычником или с самаритянином, но даже выпить у них немного воды. Это прямо видно из рассказа евангелиста Иоанна о встрече Иисуса Христа с самаритянкой у колодца. На просьбу Христа дать ему напиться, она ответила: «Как Ты, будучи Иудей, просишь пить у меня, самарянки?» (Иоанн IV, 9). С указанными законами связано было еще одно зло, прямо угрожавшее целости и единству еврейского народа: они могли быть соблюдаемы лишь высшим, более обеспеченным классом народа. У низших, трудовых классов не хватало ни досуга, ни специальных знаний для их соблюдения; высшие классы стали чуждаться народной массы, в особенности мытарей, не ели с ними вместе, не входили в дом их, как это видно из многих мест талмуда и вполне подтверждается рассказами Нового Завета (напр. Матфея IX, 9 — 21 и парал. места). Таким образом, законы, имевшие целью изолирование евреев от язычников, стали изолировать одних евреев от других. Подобные же противоречия между законами и жизнью обнаружились по поводу строгого соблюдения субботнего покоя и еще резче — в сфере уголовного права. Моисеев закон наказывал чисто религиозные преступления смертной казнью или так назыв. «истреблением из среды народа», которое, по-видимому, означало изгнание (aquae et ignis interdictio). Это не соответствовало более высокому представлению о религии, по которому задача последней — увещевать и наставлять, а не карать. Такое представление о религии вошло в понятие народа еще со времени Иезекииля, который говорит от имени Бога: «Я не желаю смерти нечестивца. Пусть он обратится с своего дурного пути, и пусть живет он», между тем как Моисеев закон ничего не говорит о раскаянии, как о способе искупления. Затем Моисеев закон признавал jus talionis «око за око, зуб за зуб», с чем также не могло примириться более развитое нравственное чувство. Все эти и многие другие еще противоречия между буквой древнего закона и жизнью служили главной исходной точкой для образования трех древнееврейских сект. Саддукеи, к которым принадлежала почти вся родовая и денежная аристократия, считали Божественный закон неизменяемым и настаивали на пополнении его во всей его строгости; для облегчения его тягости они требовали лишь отмены всех тех дополнений и наслоений, которые он получил в народной практике. Ессеи также считали закон неизменяемым, но так как условия жизни в стране перестали отвечать древнему закону, то они предпочитали удаляться от этой жизни и уходили в пустыню и в деревню, где ничто не мешало им доводить соблюдение Моисеева закона до крайней щепетильности. Третью секту образовали Ф. Это были люди, вышедшие из глубины народной массы и поднявшиеся на ее поверхность благодаря своему умственному развитию. В вопросах внутренней политики они всегда стояли на стороне народа против посягательств господствующего класса; поэтому народ доверял им и следовал во всем их учению. Лозунгом Ф. было: «закон для народа, а не народ для закона»" Из любви к народу и из уважения к его традициям они признали обязательность всех постановлений древних законоучителей и всех стародавних народных обычаев, совокупности которых они присвоили название «устного закона», в противоположность писанному — Моисееву. Признавая, подобно саддукеям, неизменяемость Божественного закона, они, в противоположность им, считали, что закон существует для того, чтобы его добросовестно исполняли — а так как исполнение его в буквальном его смысле не согласовалось более с требованиями жизни, то они стали толковать закон, т. е. придавать ему такой смысл, при котором проведение его в жизнь не противоречило основной цели законодательства — служить благу людей. Эта цель ясно указана самим Моисеем: «и соблюдайте законы мои и уставы мои, кои исполняя человек жив будет ими» (Лев. XVIII, 5). «Жив будет ими», прибавляют Ф., «но не умрет из-за них». Методы толкования, бывшие в употреблении у Ф., весьма разнообразны, но они все могут быть сведены к двум категориям: 1) метод диалектический и 2) метод введения символических фикций. Вот пример первой категории. У Моисея есть закон о «строптивом сыне». В силу этого закона, отец может судебным порядком подвергнуть своего сына смертной казни за непослушание, хотя бы на лицо не было другого преступления, наказуемого смертью. Именно этим законом, вероятно, и воспользовался свирепый царь Ирод, заставив саддукейский синедрион приговорил к смерти двух сыновей его от Мариамны, раньше присужденной им к смерти за мнимую неверность. И вот, начинается толкование закона. В нем говорится о сыне — след. он неприменим ни к дочери, ни к малолетним, ни к двум сыновьям; речь идет об отце и матери — значит они оба должны быть в живых и оба должны быть согласны на наказание сына. В этом духе текст толкуется дальше и из него выводится, что для применения данного закона необходимо, чтобы отец и мать оба были здоровы, не страдали каким-нибудь уродством, оба достойны были друг друга и, наконец, чтобы оба обладали одним и тем же тембром голоса. Это, конечно, абсурд — но речь идет о спасении молодых людей от произвола родителей, которые в минуту запальчивости могут совершить поступок, о котором сами потом будут сожалеть, как это действительно случилось с Иродом. Закон не отменен, но он превращен в мертвую букву. Тоже самое сделали фарисеи с известным законом: «око за око, зуб за зуб». Око за око, говорили Ф., но не жизнь за око. Потерпевший лишился глаза, но он остался жив; если же вырезать глаз у обидчика, то может случиться, что рана осложнится опасным воспалением, которое повлечет за собою смерть обидчика — и выйдет «жизнь за око». Следовательно, «око за око» надо понимать в смысле «стоимости ока за око». А вот пример толкования посредством введении фикции. По Моисееву закону каждый 7-й год называется субботним годом: поля и виноградники не обрабатываются, а то, что земля приносит самопроизвольно, считается общим достоянием, которым бедные и пришельцы могут пользоваться наравне с хозяином (Левит XXV, 1-7). Кроме того, с наступлением субботнего года уничтожаются все долговые обязательства, что установлено было с целью предупредить порабощение неимущих за долги (Второзаконие XV, 1-3; 7-11). Этот последний закон, благодетельный в несложной жизни первобытного земледельческого народа, стал впоследствии вреден, парализуя кредит, необходимый для развития торговли и промышленности. Известный фарисей Гиллель установил институт «Prosbol», заключающий в том, что кредитор в конце 6-го года подает в судебное место письменное заявление, в котором он фиктивно передает следуемую ему сумму судебному месту; а так как по закону субботним годом уничтожаются только долги частным лицам, но не долги общественным учреждениям, то кредитор получает возможность взыскать свои деньги по миновании субботнего года. Такие же фикции придуманы были Ф. в сфере религиозных обрядов для смягчения чрезмерной строгости в соблюдении законов субботнего покоя и в особенности законов ритуальной чистоты. В этой своей деятельности Ф. встретили сопротивление не только со стороны саддукеев, в руках которых находилась фактическая власть, но и со стороны некоторой части фарисейской партии. Незадолго до P. Хр. Ф. разделились на два лагеря, хотя не враждебных, но значительно отличавшихся друг от друга по своим воззрениям: школу Гиллеля и школу Шамая. Строгие шамаиты крепче держались буквы закона и не допускали такой свободы толкования, какую допускали гиллелиты. Последние — может быть, благодаря высоким нравственным качествам своего учителя, — восторжествовали и их мнения были приняты народом как религиозные нормы. Фарисеизм был, таким образом, настоящей реформой Моисеева закона, но реформой постепенной, замаскированной, постоянно считавшейся с старыми традициями и консервативными элементами общества. Это было то, что Христос назвал «приставлением заплаты на ветхой одежде» или «вливанием молодого вина в мехи ветхие» (Матф. IX, 16 — 17). Законы ритуальной чистоты, исполнение которых было под силу лишь высшей аристократии, продолжали служить главной причиной презрительного отношения высших классов к бедной и приниженной массе. По учению Христа, «не то, что входит в уста оскверняет человека, но то, что выходит из уст» (Матф. XV, 11); у Ф. же не хватало ни новаторской смелости, ни фактической власти открыто и прямо признать отмененным какое-нибудь положение Моисеева закона. Заслугой Ф. в истории еврейского религиозного сознания было охранение Моисеевой религии от поглощения парсизмом или эллинизмом. В лице лучших представителей своих (Гиллель и др.) Ф. вновь подняли еврейское религиозноэтическое учение на ту высоту, на которую оно было поставлено великими пророками, и расчистили путь для христианской проповеди. Достойно, однако, внимания, что суровые порицания Христа были чаще направлены против Ф., чем против саддукеев: богатые и надменные саддукеи были так далеки от царства Божия, что напрасно было их призывать к нему. В особенности порицал Христос Ф. лицемеров, которые, впрочем, обличаются и в Талмуде самими Ф.