США: История страны - Макинерни Дэниел (бесплатные серии книг txt) 📗
Преподобный Джордж Уитфилд (1769 г.)
И что в результате? Следует признать: существовало в Америке нечто такое – и это касалось как высоких сфер духа, так и повседневной действительности, – что отдаляло (и отвращало) ее обитателей, вчерашних англичан, от их бывшей родины. Нашелся человек, который попытался дать определение этому неуловимому «нечто», уникальным чертам характера американцев. Им стал переселенец из Франции по имени Мишель-Гийом-Жан де Кревекер. В 1770-х годах он написал серию статей, в которых исследовал природу американской жизни. В одной из своих работ, опубликованной в 1782 году и озаглавленной «Письма американского фермера», он поставил весьма непростой вопрос: «Так что же собой представляет американец, каков этот новый человек?» И вот как Кревекер отвечал:
Он либо европеец, либо потомок европейцев, и отсюда столь необычное смешение разных кровей, какого вы не найдете ни в одной другой стране… Он американец – тот, кто, расставшись со всеми прежними привычками и предрассудками, приобретает новые, продиктованные новым укладом жизни, которая его окружает. Американцы – западные пилигримы, принесшие с собой огромный багаж искусств, наук, законов и индустрии, задолго до того зародившихся на востоке; и они завершат этот большой круг.
Действительно, американцы сначала усвоили и взяли на вооружение трафареты европейской жизни, а затем вынужденно от них отступили. Но, не сумев вписаться в схему старого мира и не найдя себя в новых условиях, колонисты вынуждены были смешивать привычки и ценности обоих миров. Кревекер наблюдал вокруг себя колонистов в удивительной связи с их родиной.
Напряжение назревает
В середине XVIII века в колониях складывалась настолько запутанная ситуация, что сейчас уже трудно установить, каковы же были главные проблемы и неприятности, с которыми столкнулись белые американские поселенцы. Так или иначе, но в 70-х годах XVIII века они оказались на грани восстания. Что же такого должно было случиться, чтобы столь разительно изменить положение дел в стране – от исключительно благоприятного до нестерпимо раздражающего? Как это возможно: иметь благоденствие и спокойствие, а получить в результате революцию?
Ответ (если не вдаваться в подробности) звучит следующим образом: дело в том, что в колониях настали новые времена. Британия поменяла правила игры, да так круто, что американцы не смогли принять эти изменения. После десятилетий достаточно вольготного администрирования они ощутили резкое ужесточение колониальной политики. Вместо того чтобы консолидировать колонии при помощи коммерческого механизма, британские власти сделали ставку на политический деспотизм. И вместо того чтобы честно расплатиться по счетам за колониальные операции, англичане решили, что настало время платить самим американцам (уж больно хорошо живут в своих колониях!).
Для чиновников, ведавших колониальными делами, изменения казались вполне честными, разумными и необходимыми. Объекту управления те же самые перемены виделись непродуманными, злокозненными и тираническими. Британцы отказывались признавать себя суровыми деспотами, а напротив, претендовали на роль рачительных хозяев, которые решили наконец-то навести порядок в колониальном хаосе. Американцы, в свою очередь, видели себя не бездумными бунтовщиками, а подлинными консерваторами, охраняющими традиционные права англичан от посягательства недобросовестного правительства. И обе стороны отказывались понимать позицию противника. Бросались безосновательные оскорбления. После десяти лет бессмысленных пререканий терпению обоих оппонентов пришел конец, и былой союз рухнул. Попытка Британии реорганизовать империю натолкнулась на скрытое сопротивление американцев, которое затем переросло в вооруженное восстание.
Причины колониальной реорганизации
Британия изменила правила колониальной игры по причинам, которые ей виделись вполне разумными и логичными: дело в том, что мир, которым наслаждалась империя, был нарушен самым неожиданным, непривычным и непрогнозируемым образом. За семьдесят с лишним лет – с 1689 по 1754 год – Британии пришлось участвовать в четырех крупных войнах против традиционных имперских соперников – Франции и Испании. Вот чем обернулась ожесточенная конкуренция за мировые рынки. Последние потрясения – война с французами и Индейская война – растянулись на девять лет и охватили четыре континента. Вначале все складывалось довольно неудачно для Британии: 4 июля 1754 года малоопытный командир виргинского ополчения Джордж Вашингтон вынужден был сдаться французским войскам, которые вторглись в долину Огайо. Тем не менее война закончилась в 1763 году подписанием мирного договора, трагического для французской империи: Франция сумела сохранить за собой лишь несколько островов в Карибском бассейне и у побережья Канады.
Казалось бы, Британия должна была ликовать по поводу безусловного триумфа в Северной Америке. Но радость победы омрачалась тяжким бременем, которое англичане взвалили на свои плечи с приобретением огромной территории: новые земли надо было как-то осваивать, их населением (которое, кстати, не владело английским языком) как-то управлять, и еще оставалась куча долгов, требующих своевременной уплаты. Теперь в состав Британской империи входили Канада и территория к западу от Аппалачей. Обитавшее на этой земле французское и индейское население было непривычно к британскому типу администрирования (и не выказывало желания к нему привыкать). Чтобы управлять внезапно расширившейся империей, англичанам приходилось платить высокую цену: постоянное присутствие в регионе 10-тысячной армии обходилось в 400 тыс. фунтов ежегодно. К несчастью, Англия на тот момент испытывала острую нехватку в денежных средствах. И немудрено: ведь за годы войны государственный долг империи удвоился и к 1763 году уже достиг 130 млн фунтов стерлингов. Только на выплату процентов уходило 4,5 млн, что составляло почти половину годового бюджета страны в мирное время. Жители Британских островов – и без того сверх меры обремененные налогами – всеми силами противились попыткам государства залезть в их худые карманы. Увы, довольно скоро лондонские власти осознали: в нагрузку к победе в Северной Америке прилагается тяжелый груз политических и финансовых проблем.
Так кто же, как не колонисты, должен был расплачиваться по счетам и решать возникшие проблемы? В конце концов эта дорогостоящая война велась в значительной степени для защиты их жизней и собственности. Изгнание французов с континента обеспечивало в первую очередь безопасность английских колонистов. А сохранение усиленного военного контингента имело целью обеспечивать их интересы в будущем. Было бы только справедливо, рассуждали британцы, если бы колонисты взяли на себя часть издержек империи – особенно в свете их не вполне благовидного поведения в военное время. Офицеры британской армии постоянно жаловались на низкую квалификацию и неуправляемость американских солдат. Правительства колоний крайне неохотно участвовали в финансировании боевых операций, а американские торговцы и вовсе проявили себя предателями, продолжая торговать с вражеской стороной во время военных действий. Мягкость и безалаберность колониальной политики ставили под угрозу интересы империи. Для Британии настало время потуже натянуть поводья.
Колонистам, конечно же, ситуация виделась совершенно в ином свете. Самих себя они рассматривали как законопослушных подданных империи, которым пришлось принести немалые жертвы на алтарь колониальной войны. Они сражались плечом к плечу с англичанами, помогая сокрушать общего врага. И американцам казалось, что они заслужили уважение и благодарность империи – вместо той критики, какую обрушили на них вчерашние соратники. С 1760 года Америка переживала эпоху экономического спада, и, очутившись в подобных условиях, колонисты, как минимум, рассчитывали на сочувствие и понимание со стороны метрополии. Тот факт, что на территории их страны располагалась огромная регулярная армия (которую, между прочим, требовалось кормить и одевать), вызывал непонимание и раздражение в рядах американских поселенцев. Если французская армия ушла, то о какой угрозе империи речь? В свете великой победы, одержанной Британией и ее союзниками, оборонительная политика Лондона выглядела, по меньшей мере, странно.
