Энциклопедический словарь (Н-О) - Брокгауз Ф. А. (читать книги онлайн полностью .txt) 📗
Н.О.
Остракизм
Остракизм (ostrakismoV, ostrakojoria) — был введен в Афинах Клисфеном как мера против сторонников низвергнутой тирании, которых в городе оставалось еще много, а главным образом против Пизистратида Гиппарха, сына Харма, который в 496 г. был выбран в архонты, а в 488 г. был первой жертвой Клисфенова нововведения. Значение этой меры заключалось в том, что граждане, выдававшиеся над прочими и тем самым угрожавшие принципу равенства, изгонялись на время из государства, при чем изгнание это продолжалось столько времени, сколько считалось нужным в видах угрожавшей опасности (обыкновенно — 10 лет). Подобные меры применялись также в Аргосе, Мегаре, Сиракузах, Милете и Ефесе. Процесс этого народного суда состоял в следующем. Ежегодно во время главного народного собрания опрашивали народ, желает ли он кого-нибудь осудить О. причем выступали ораторы и говорили за и против. Если народ решал прибегнуть к О., то назначался для этого день. Всякий обладавший правом подачи голоса гражданин писал на черепке (ostraco) имя того гражданина, который, по его убеждению, опасен для народа. Черепки складывались в урны и потом разбирались членами совета и архонтами. Если какой-нибудь гражданин осуждался по крайней мере 6000 голосов, то он должен был не позже 10 дней оставить город. Иногда цель О. не достигалась. Так, Никий и Алкивиад были предположены к изгнанию; тогда они заставили своих приверженцев написать на черепках имя демагога Гипербола, Клеонова преемника, и достигли того, что вместо них изгнан был Гипербол, ничем не заслуживший подобной чести. С этих пор институт О. существовал лишь формально, а на деле применялись другие меры, напр. привлечение к суду, штрафы, конфискация имущества и даже смертная казнь. Изгнанные О. не лишались прав гражданства и собственности; по истечении срока изгнания они вновь вступали в обладание своим имуществом, которое, за время их отсутствия, должно было оставаться неприкосновенным. Бывали случаи (напр. перед нашествием Ксеркса), когда изгнанному О. позволялось на время вернуться на родину; для этого требовалось народное постановление, принятое по крайней мере 6000 голосов. Случаев применения О. было немного; к числу изгнанных О. принадлежали: Мегакл (487), Ксантипп (468), Андротион, Аристид, Каллий, Дамон (учитель Перикла), Менон. В Сиракузах вместо черепков употребляли оливковые листья — petaia, почему и самое изгнание называлось petaismox. Ср. Gilbert, «The Constitutional antiquities of Sparta and Athens» (Л., 1895); Schoemann, «Griechische Altertumer» (Б., 1894); Lugebil, «Ueber das Wesen und die historische Bedeutung des Ostracismus in Athen» («Jahrbucher f. class. Philol.», Suppi., IV, стр. 135, 1860); Valeton, «De Ostracismo» (журнал «Mnemosyne», т. XV, 1887); Латышев, «Очерк греческих древностей» (ч. 1, 1897).
Н. О.
Островский Александр Николаевич
Островский (Александр Николаевич) — создатель русской бытовой комедии, род. в Москве 31 марта. 1823 г. Дед и мать его принадлежали к духовному званию; отец его хотя и окончил курс в духовной академии, но посвятил себя службе гражданской и приобрел потомственное дворянство. Окончив курс в московской губернской гимназии (ныне 1-ая), О. поступил на юридический факультет московского унив., но, вследствие неприятностей с одним из профессоров, вышел уже со 2-го курса и тогда же (1843) определился канцелярским служителем в московский совестный суд, а два года спустя перешел на такую же должность в коммерческий суд, с жалованием 4 руб. в месяц, которое через несколько времени возросло до 15 руб., причем от отца О. получал квартиру и стол. Занятия служебные нисколько его не интересовали; в нем быстро созревал драматург — и с самого начала с теми именно особенностями, которые наложили такую яркую и совершенно своеобразную печать на все его драматическое творчество. Независимо от врожденной и все сильнее развивавшейся любви к театру, развитию таланта О. в значительной степени содействовала и житейская его обстановка. И на службе, где ведались дела преимущественно купеческого сословия, и в доме отца, клиентуру которого, как адвоката, составляло главным образом тоже замоскворецкое купечество, О. находил обильный и благодарный материал. 14 февраля 1847 г. О. прочел в доме Шевырева свои первые драматические сцены: «Картина семейного счастья», из этого дня, по его собственным словам, стал считать себя русским писателем, без сомнений и колебаний поверив в свое призвание. За этими сценами, тогда же напечатанными в «Московском Городском Листке», появились в том же году и в той же газете «Очерки Замоскворечья» (не драматической формы) и одна сцена из комедии «Банкрот», а в 1850 г. эта комедия (под заглавием: «Свои люди сочтемся») была напечатана в «Москвитянине» в полном виде и сразу установила за Островским репутацию весьма крупного и совершенно самобытного дарования. Шевырев назвал его «новым драматическим светилом в русской литературе», Хомяков признал пьесу «превосходным творением», Давыдов восторженно провозгласил автора «помазанником», а чуткий князь Одоевский писал: «этот человек талант огромный. Я считаю на Руси три трагедии: „Недоросль“, „Горе от Ума“, „Ревизор“; на „Банкроте“ я поставил нумер четвертый». Пьесу читали всюду, во всех слоях общества; читал ее в разных «салонах» и сам автор, но попасть на сцену ей суждено было еще не скоро. Влиятельное московское купечество, обиженное за все свое сословие, пожаловалось «начальству»; автор был уволен от службы и вместе с тем, как «неблагонадежный», отдан под надзор полиции (снятый с него, в силу Высочайшего манифеста, уже по воцарении Александра II), а пьеса появилась перед публикой только десять лет спустя, да и то с измененным окончанием (появление квартального, как символа торжества добродетели и наказания порока). С этих пор деятельность О. шла безостановочно уже до самой смерти его, то вызывая восторженное поклонение критики (напр. А. Григорьева, не затруднявшегося восклицать: «нет бога кроме О. и пророка его выше Садовского»!), то порождая ожесточенные распри между славянофилами и западниками, оспаривавшими О. друг у друга, то подавая повод к едким нападкам и насмешкам. Добролюбов ярко выставил на вид ее чисто-общественную, социальную сторону. Вслед за небольшими сценами: «Утро молодого человека» (1850), в 1852 г. появилась (в «Moсквитянине») комедия «Бедная невеста», а год спустя (там все) комедия «Не в свои сани не садись», которая была первым из произведений О., удостоившимся — как он писал — попасть на театральные подмостки. Пьеса имела большой успех, чему в значительной степени содействовало и превосходное исполнение. По счастливому и для самого О., и для русского театра совпадению обстоятельств, О. пришлось и начать, и долго продолжать свою работу для нашей сцены в ту пору, когда она (в Москве) блистала целой плеядой первоклассных талантов: Щепкина, Садовского, Сергея Васильева, Никулиной-Косицкой и мн. др. Уже одной роли Любима Торцова («Бедность не порок», 1854) в художественном исполнении Садовского было достаточно для того, чтобы эта пьеса надолго сделалась одной из самых любимых в русском репертуаре. В один год с "Бедность не порок " написана народная драма: «Не так живи, как хочется»; к 1856 г. относятся комедии «В чужом пиру похмелье» и «Доходное место». В том же году О. совершил путешествие по Волге, для исследования, по поручении великого князя Константина Николаевича, «быта жителей, занимающихся морским делом и рыболовством». По свидетельству С.В. Максимова, плодом этого путешествия О. собственно в этнографическом отношении явилось «поражающее количество собранных на верхней Волге разнообразных материалов», которые покамест (за исключением начала отчета, напечатанного в «Морском Сборнике» 1859 г.) «сохранились лишь в сыром виде, но из груды которых все-таки ясно просвечивает выработанная система и изумительная до мелочей исполнительность всех задач программы». Вместе с. тем это путешествие дало 0. новые материалы для его творчества и вызвало появление в нем новых черт и направлений, чему определительное свидетельство находится в дневнике автора (еще не напечатанном), сведения из которого сообщены С. В. Максимовым в его статье: «Литературная экспедиция» («Русская Мысль», 1890). Под впечатлением этой поездки, поставившей О. лицом к лицу с памятниками и воспоминаниями русского прошлого, совершился у него переход от современной бытовой комедии к исторической хронике, хотя тут играли роль и другие обстоятельства, именно разлад 0. с дирекцией Императорских театров, вызвавший в одном из его писем слова, к счастью неоправдавшиеся: «до сих пор я не добился, чтобы меня хоть мало отличили от какого-нибудь плохого переводчика; буду писать хроники, но не для театра», В промежуток от 1857 до 1868 г. написаны историч. хроники «Минин» (1862), «Дмитрий Самозванец» и «Тушино» (1867) трагедия на историческом фоне «Василиса Мелентьева» (1867, в сотрудничестве с Гедеоновым собственно по части исторических фактов), полуфантастическое, на том же историческом фоне, произведение, сюжет которого, по свидетельству проф. Тихонравова, заимствован О. из рукописной народной комедии, и обстановку которого могла дать лишь Волга старого времени, в одно и то же время и богомольная, и разбойная, сытая и малохлебная. Рядом с пьесами этого рода шли и такие, в создании которых в путешествие автора или играло только случайную, косвенную роль, или оставалось совершенно непричастным: к первым относятся знаменитая «Гроза» (1860), некоторые частности которой были навеяны бытовыми исконными особенностями жизни г. Торжка, и комедия «На бойком месте:», обязанная своим происхождением одному забавному дорожному эпизоду; ко вторым — «Праздничный сон до обеда» (1857), «Не сошлись характерами» (1858), «Воспитанница» (1859), «Старый друг лучше новых двух» (1860), «Свои собаки грызутся, чужая не приставай» (1661), «Женитьба Бальзаминова» (1861), «Тяжелые дни» (1863), «Грех да беда на кого не живет» (1863), «Шутники» (18641, «На бойком месте», «Пучина» (1866). Дальнейшая производительность Островского, не прекращавшаяся до самой его смерти, выразилась в следующих, появлявшихся почти без перерыва, произведениях (перечисляемых здесь в хронологическом порядке): «На всякого мудреца довольно простоты» (1868), «Горячее сердце» (1869), «Бешеные деньги» (1870), «Не все коту масляница» (1871), «Лес», с его типическими фигурами Счастливцева и Несчастливцева (1871), «Не было ни гроша, вдруг алтын» (1872), "Комик XVII ст. " (1873 — нечто в роде драматич. хроники, вызванное двухсотлетней годовщиной возникновения русского театра), «Снегурочка» (1873единственная пьеса, заимствованная О. из русского сказочного миpa), «Поздняя любовь» (1874), «Трудовой хлеб» (1874), «Волки и овцы» (1875), «Богатые невесты» (1876), «Правда хорошо, счастье лучше» (1877), «Последняя жертва» (1878), «Бесприданница» (1879), «Добрый барин» (1879), «Сердце не камень» (1880), «Невольницы» (1881), «Таланты и поклонники» (1882), «Красавец-мужчина» (1888), «Не от мира сего» (1885) — последняя пьеса О., напечатанная им за несколько месяцев до кончины. Сверх того, в сотрудничестве с Н. Я. Соловьевым написаны комедии: «Женитьба Белугина» (1878), «На порог к делу», «Светит, да не греет» (1881) и «Дикарка» (1880); в сотрудничестве с П. М. Невежиным — «Блажь». Перу О. принадлежит также перевод десяти «интермедий» Сервантеса, комедии Шекспира «Укрощение своенравной» (он перевел и «Антония и Клеопатру», но эта работа осталась ненапечатанной), комедии Гольдони «Кофейная», комедии Франка «Великий банкир», драмы Джакометти "семья преступника («La morte civile») и, наконец, неудачная переделка на русские нравы плохой итальянской пьесы «Le pecorelle smarite» (под загл. «Заблудшие овцы») и не менее плохой французской «Les maris sont esclaves» (под заглавием «Рабство мужей»). Служа русской сцене своим дарованием, О. вместе с тем посвящал ей свои силы, как энергический радетель о ее материальных и нравственных интересах. В 1874 г. по его инициативе образовалось в Москве, и оставалось под его председательством до самой смерти его, общество русских драматич. писателей и оперных композиторов, которое по первоначальной мысли О., не осуществившейся не по его вине, должно было сделаться средоточием нравственного содействия на писателей в интересах развития репертуара, иметь центральную специальную библиотеку по драматургии и опере, устраивать чтения по сценическому искусству, выдавать премии за лучшие драматические сочинения и т. п. В 1881 г. О. принимал деятельное участие в образованной в Петербурге, под председательством директора Имп. театров, «комиссии для пересмотра законоположений по всем частям театрального ведомства», выработавшей, между прочим, новое положение о вознаграждении драматических писателей. Когда в том же году была уничтожена монополия казенных театров, которую Островский всегда считал великим злом для развития сценического дела, он подал императору Александру III записку об основании в Москве русского народного театра, получившую Высочайшее одобрение, и составил, для осуществления задуманного предприятия, проект устава товарищества на паях с капиталом в 750 т. р. Несколько крупных моск. капиталистов согласились войти пайщиками, город обещал дать место, но полученное О. в конце 1886 г. предложение принять в свое заведывание Имп. московский театр, в качестве начальника репертуара и директора театрального училища, отвлекло его деятельность в эту сторону. Самым энергичным образом принялся он за дело, задумал ряд широких преобразований — и успел сделать только подготовительные работы: смерть пресекла его деятельность в самом разгаре ее. Здоровье О., и само по себе слабое, давно уже было расшатано неустанной и непосильной работой в течение стольких лет — работой, которая, помимо естественной творческой потребности писать, вызывалась в значительной степени и нуждой; сделавшись спутницей О. уже в самые молодые годы его, которые он сам называл в этом отношении «тяжелым временем», она не оставляла его и до последнего дня и — как видно например из воспоминаний о нем его личного секретаря г. Кропачева («Русское Обозрение», 1897, № 6) — принимала иногда просто невероятные размеры, не смотря на то, что его пьесы делали хорошие сборы (особенно в провинции) и что в 1883 г. император Александр III пожаловал ему ежегодную пенсию в 3 тыс. руб. Весной 1886 г. 0., измученный неприятностями по его новой должности, уехал в свое имение, сельцо Щелыково, Кинешемского у. (Костромской губ.), и там 2 июня скоропостижно скончался. Похоронили его там же, при чем на погребенье государь пожаловал из сумм кабинета 3 тыс. р., повелев вместе с тем назначить вдове, нераздельно с 2 детьми, пенсию в 3 тыс. руб. и на воспитание 3 сыновей и дочери — 2400 руб. в год. Московская дума устроила в Москве читальню имени А. Н. Островского.
