Энциклопедический словарь (Х-Я) - Брокгауз Ф. А. (читать книги онлайн полные версии .txt) 📗
Щёлочи
Щёлочи (хим.) — В настоящее время говорят почти исключительно об едких щёлочах, но прежде под Щ. разумели вообще вещества, растворы коих имеют щелочную реакцию и вкус. К числу Щ. относили тогда и карбонаты щелочных металлов. Сода и поташ, например, имеют явно щелочную реакцию по той, вероятно, причине, что находятся в растворах в состоянии — до некоторой степени по крайней мере — гидролитического разложения Na2CO3 + Н2О = NaHCO3 + NaOH и потому относятся к лакмусу и другим индикаторам как едкие Щ. каковы же в этом отношении средние соли щелочных металлов с некоторыми другими кислотами, например, с ортофосфорной.
С. Колотов.
Щелочные и щелочноземельные металлы
Щелочные и щелочноземельные металлы (хим.), или металлы щелочей и щелочных земель. Нерастворимые в воде окислы металлов, а также и некоторых неметаллов, прежде называли землями за их порошковый вид. Среди этих земель легко отличить такие, который хотя и мало растворимы, но образуют более или менее прочные гидраты, обладающие явной щелочной реакцией. Металлы, дающие щелочные земли, принадлежат к более основной подгруппе II группы периодической системы, т. е. это Mg, Са, Sr, Ва и, может быть, Rа (радий). Металлы, окиси коих хорошо растворимы в воде и дают прочные гидраты, которые называются едкими щелочами по преимуществу, принадлежат к более основной подгруппе I группы периодической системы, т. е. это Li, Na, К, Rb и Cs. С. Колотом.
Щепкин Михаил Семенович
Щепкин (Михаил Семенович — знаменитый артист, сын дворового человека графа Волкенштейна, управлявшего всеми имениями своего помещика. Родился 6 ноября 1788 г. в с. Красном, Курской губ., Обоянского у. Ему было семь лет, когда на домашнем театре своего барина он увидел впервые оперу «Новое семейство», и так поразился зрелищем. что с этого времени стал бредить сценой. Отданный в народное училище в г. Судже, он как-то сыграл роль слуги Розмарина в комедии Сумарокова «Вздорщица», и это окончательно поразило воображение впечатлительного и способного ребенка. Продолжая затем ученье в Белгороде и живя у местного священника, обучавшего его Закону Божию и латинскому языку, он 13 лет от роду поступил в 3 кл. губернского училища в Курске и скоро переведен был в 4-й (последний) класс. Превосходно занимаясь, он много читал, руководимый И. Ф. Богдановичем, автором «Душеньки», который встречал его в доме гр. Волкенштейна. Страсть к театру поддерживалась в Щ. братьями Барсовыми, антрепренерами курского частного театра, где он приобрел некоторые познания в сценическом искусстве и был допущен в 1803 г. к исполнению роли в пьесе Княжнина: «Несчастье от кареты», Определенный, по воле помещика, помощником землемера, межевавшего земли гр. Волкенштейна, Щ. 16 лет блестяще выдержал выпускной экзамен и, по приказанию помещика, произнес приветственную речь попечителю харьковского унив., приезжавшему открывать гимназию, преобразованную из курского губернского учил. За превосходное исполнение поручения помещик «позволил Щ. заниматься, чем хочет». Щ. тотчас поступил к Барсовым и в 1805 г. сыграл роль почтаря Андрея в драме «Зоя», не без успеха. Лет около двадцати вел он кочевую жизнь, пока, наконец, не был принят в 1823 г. на казенную сцену, в московскую труппу, на амплуа первых комиков. Перед этим он играл с громадным успехом в Полтаве, где, при содействии князя Репнина и при его денежной помощи, выкупился из крепостной зависимости. Он уже поражал своею игрою, совершенно случайно подслушав у себя тот правдивый тон, который стал основой игры великого артиста. Ф. Ф. Кокошкин, директор московского театра, ввел Щ. в круг писателей и профессоров университета, которые, по собственным словам артиста, «научили его мыслить и глубоко понимать русское искусство». В 1825 г. Щ. дебютировал в СПб., где также изумлял своею игрою и сделался общим любимцем, перезнакомясь со всеми литературными корифеями. Пушкин относился к нему с глубоким уважением и убедил его вести «Записки». Самым блестящим периодом сценической деятельности Щ. был промежуток времени с 1825 по 1855 г.. когда, по выражению Погодина, он являлся «достойным помощником, дополнителем и истолкователем великих мастеров сцены, от Шекспира и Мольера до наших отечественных писателей — Фонвизина, Капниста, Грибоедова, Гоголя, Шаховского, Загоскина и Островского». У Щ. был высокий, неподражаемый комический талант, в соединении с юмором и поразительной веселостью, ему одному свойственными. Игра его, чуждая малейшей фальши, заключавшая в себе бездну чувства, искренности и правды, магически действовала на зрителей. Эту игру Белинский признавал творческой, гениальной: «Щ. — художник; для него изучить роль не значит один раз приготовиться для ее, а потом повторять себя в ней: для него каждое новое представление есть новое изучение». Щ. был крайне самобытен и своеобразен в передаче самых трудных характеров, придавая им колорит блестящий, яркий, поражая естественностью и непринужденностью игры. Его гениальному исполнению равно были доступны и иноземные характеры и типы, и чисто русские, со всеми оттенками национальности, со всеми чертами страны или века, в которых эти характеры и типы существуют. Многие мольеровские типы Щ. передавал так, что сами французы нередко могли бы нам позавидовать; никто не играл стариков Мольера лучше Щ. С неподражаемым талантом воссоздавал он малорусские типы и часто знакомил публику с Украиной и ее нравами нагляднее, чем история и поэзия. Евреи, начиная от Шекспировского Шейлока и кончая нашими корчмарями в Белоруссии, ни на одной сцене не передавались с такой верностью, как в исполнении Щ. Видевшие знаменитого Тальму на парижской сцене, а Щ. в Москве, исполнявшими одну и ту же роль в пьесе Казимира Делавиня: «Урок старикам», — не знали, кому из этих артистов отдать преимущество. Исполнение ролей Фамусова и Гоголевского Сквозника-Дмухановского было истинным торжеством таланта Щ. Последней роли, по свидетельству многих очевидцев, великий артист придавал, так сказать, родовые черты провинциала; смотря на него в этой роли, можно было подумать, что не артист исполнял роль, написанную Гоголем, а творец «Ревизора» написал своего городничего с исполнителя. Не смотря на свой могучий талант, Щ. работал над развитием его с необычайной энергией, не доверяя своему вдохновению, и нередко пересоздавал роль, отыскивая в типе и характере черты, незамеченные им ранее. Служба несколько тяготила его, в особенности когда он уподоблялся поденщику и должен был нести на своих плечах крайне плохой репертуар. Его возмущало и отношение публики к такому репертуару. «Мне бы легче было — писал Щ. сыну — если б меня иногда ошикали, даже это порадовало бы меня за будущий русский театр; я видел бы, что публика умнеет, что ей одной фамилии недостаточно, а нужно дело». Так честно смотрел он на искусство, которое не любил, а обожал. «Жить для Щ. — говорит С. Т. Аксаков — значило играть на театре; играть — значило жить». Театр был для него утешением в горе и даже целебным средством. Многие были свидетелями, как артист выходил на сцену совершенно больной и сходил с ее здоровым. Как удивительный, почти идеальный образец, Щ. имел самое благотворное влияние на московскую труппу; благодаря ему она достигла совершенства в свои блестящие дни. Помимо своей игры, Щ. услаждал москвичей мастерским чтением гоголевских произведений на литературных вечерах, которые устраивал с 1843 г. Человек с гибким умом, пылким воображением, необыкновенно добрый, приветливый, отличный собеседник, коротко знавший Россию, по его собственному выражению, от дворца до лакейской, он интересовал весь цвет интеллигенции того времени; его дружбой дорожили Пушкин, Гоголь, Белинский, Грановский, Кудрявцев. В 1855 г. было с большим торжеством отпраздновано 50-летие его служения русской сцене. В 1863 г., по совету врачей, он уехал на южный берег Крыма и скончался, 11 августа, в Ялте. "Записки и письма Щ. " изд. в Москве в 1864 г. П. Быков.
