Убийцы и маньяки - Трус Николай Валентинович (хорошие книги бесплатные полностью .TXT) 📗
Головкин купил «Жигули», получил под гараж место на территории конезавода, вырыл в гараже подвал, забетонировал пол, обложил стены бетонными плитами, провел свет, в стенах закрепил кольца, купил детскую оцинкованную ванну. Готовя живодерню, "испытывал предвкушение радости", уверенный, что "теперь-то будет делать, что хочет" не боясь, что кто-то прервет, помешает.
Теперь, когда у него появилась машина, он мог перенацелиться на совсем другую категорию мальчиков. На тех, кто сбежал из дома, кого не сразу хватятся родители, кого могут даже не искать. Он подъезжал к железнодорожной платформе и часами терпеливо ждал, когда с поезда сойдет какой-нибудь пацан и выйдет на дорогу с поднятой рукой. К таким он и подкатывал.
Теперь он мог выбирать, к кому испытывает наибольшую «симпатию». Бывало, что чувство симпатии буквально захлестывало. Это можно назвать его любовью. "Чем больше жертва нравилась мне, тем больше хотелось манипулировать с ней, больше резать, вырезать".
Теперь его удовольствия длились с вечера до утра. Самых «любимых» он оставлял напоследок, истязал, убивал медленно, заставляя смотреть, что он вытворяет с другими мальчиками. Даже заставлял участвовать в пытках и процедуре убийства.
Наслаждение доставляло не только испытание на боль, но и клятвенные обещания выполнить любое его поручение, даже привести кого-нибудь вместо себя, только бы он отпустил их живыми. Что ни говори, в подвале было лучше, чем в лесу. Здесь он чувствовал не только половое, но и моральное удовлетворение.
После каждого убийства "у меня было такое приятное чувство, будто я сделал что-то хорошее, как бы выполнил свой долг", — скажет он психиатрам.
И все же, добавит он, у него никогда не было полного удовлетворения. Например, ему не понравилось на вкус человеческое мясо.
Закопав труп очередного мальчика, он часами созерцал оставленную на память какую-нибудь его вещь. Это успокаивало, когда ему хотелось получить удовольствие от очередной жертвы, но не было такой возможности.
Самым любимым сувениром был череп, сделанный из головы одного мальчика, которым он "совершенно насытился".
Дело Головкина занимает 95 томов. 150-страничное обвинительное заключение зачитывалось несколько часов.
На вопрос, почему не заводил семью, Гловкин ответил: "Боялся, что сделаю с собственным сыном то же самое, что и с теми мальчиками".
И еще маньяк рассказывал: "Я сказал подвешенному на крюке Е., что сейчас буду выжигать паяльной лампой у него на груди нецензурное слово. Во время выжигания Е. не кричал, только шипел от боли.
Я сказал этим троим, что вместе с ними на моем счету будет одиннадцать мальчиков, я установил очередность, сообщив детям, кто за кем будет умирать. Ш. я расчленял на глазах у Е., при этом показывал внутренние органы и давал анатомические пояснения. Мальчик все это пережил спокойно, без истерики, иногда только отворачивался".
Старший следователь по особо важным делам при Генеральном прокуроре Российской Федерации, старший советник юстиции Евгений Бакин рассказывает о задержании этого страшного маньяка. Он его называет Удавом.
"Я принял это дело к производству 2 апреля 1992 г. Вновь была создана следственно-оперативная группа, в состав которой вошли в основном свежие люди. Розыск возглавил старший оперуполномоченный ГУУР МВД России майор милиции Владимир Цхай.
Это были десятки томов уголовного дела, которое включало три эпизода — убийства подростков в 1986 году. Но были еще похожие убийства — в 1989, 1990, 1991 гг. 3 апреля я соединил эти все дела.
По первым трем убийствам работали очень много. Дело не приостанавливалось, но активный розыск шел до 1988 г. Потом работа утихла. Но и Удав затих.
Кроме того, по периоду одинцовский убийца совпадал с ростовским маньяком. Методы — убийства, расчленения, глумления над трупом — тоже во многом совпадали, правда, направленность была разной. Если ростовский Чикатило был «комбайном» — он нападал и на женщин, и на мальчиков, и на девочек, то здесь избирательность была очевидной. По имеющимся данным, Удав выбирал только мальчиков определенного возраста.
В тот период расследование велось параллельно. Не исключалась версия, что в Ростовской области и в Одинцовском районе Московской области действовал один и тот же преступник.
Оперативники называли его Удавом, но ориентировки давались на «Фишера». Судимость, татуировки — ничего общего с реальным преступником.
"Фишера" подарил следствию мальчик, которого допрашивали в качестве свидетеля по убийству подростка около пионерского лагеря «Звезда». Показания юного романтика, с массой несуществующих подробностей, всякий раз отличались друг от друга. Там были леденящие душу детали, напоминающие кадры из фильмов ужаса, а также угрожающего содержания записка и жуткие намеки.
Естественно, вымысел просеивался через следовательское сито, но на донышке оставались лишь незначительные крупицы правды. Возможно, мальчик был напуган до бесчувствия. Но дядя Фишер с наколкой на руке в виде увитого змеей меча, со шрамом на лице, окающим говором и толстым животом был похож на реального преступника, как удав на слона.
Когда я изучал дело и имеющуюся информацию по совершенным преступлениям в Одинцовском районе в отношении подростков, у меня возникла версия, что последние убийства совершены тем же лицом. Кроме того, становилось ясно, что в жизни преступника произошли серьезные изменения. В восемьдесят шестом у него не было «стационара» — постоянного места, где он мог разделывать трупы. Он шел охотиться на детей, но в этом был элемент случайности. Удав никогда не знал заранее, кто будет его жертвой, он «снимал» любого, практически первого встречного. Он мог стоять и караулить того, кто попадется.
Он выжидал. Мальчик появился. Его нашли, вернее то, что от него осталось, в нескольких десятках метров от лагеря. Тогда, в восемьдесят шестом, Удав убивал там, где нападал. Первые мертвые тела практически не прятал. Его союзником был лес, который не сразу открывает свои тайны.
"Стационар" у него появился в 1989 г. И там он мог спокойно расчленять трупы, не опасаясь, что его застигнут врасплох. Потом Удав вывозил останки в лес. Он знал глухие, гибельные места. Было ясно, что убивал он не там, т. е. место захоронения не было местом убийства и последующего расчленения. В девяносто первом его можно было арестовать по горячим следам.
Местожительство Удава было вычислено стопроцентно. Что касается возраста, то он попадал в наш диапазон. Я основывался на материалах дела. Если говорить о профессии, мне ближе медицинский аспект. Я подозревал, что он фельдшер, медбрат, возможно, работает в морге. Уж больно хорошо он знал определенную специфику. Но не исключался и вариант, что Удав связан с сельским хозяйством, точнее — с животноводством. Один из эпизодов убийства вписывался в эту версию. Были другие находки, которые свидетельствовали, что преступник умеет разделывать тела. Мы уже знали, что в этом районе находится единственное предприятие — конный завод… Специфика работ допускала правильность версии.
15 сентября 1992 г. Удав убил и растерзал сразу троих подростков. Вот эти-то три убийства и подвели черту. Круг сузился.
Как ни цинично это, возможно, звучит, но каждое убийство — Это след… Последний случай показал, что он начал нас уводить в сторону, стало ясно, что у него личный автотранспорт, так как иным способом он бы не вывез останки — тяжело. Причем трупы он развез по старым местам, вернулся к 1986 году.
Круг замкнулся окончательно. Кроме того мы понимали, что не будь у него автотранспорта — мотоцикла или машины, он бы не смог увезти мальчиков. Все трое жили в Горках, в тот день они возвращались домой, до станции Жаворонки, оттуда до Горок можно добраться автобусом. Но электрички ходят чаще автобусов. Интервалы не совпадают. Если бы ребята дождались автобуса, с ними бы ничего не случилось. Ясно было — они добирались на попутном транспорте. Мальчики не вернулись, и родители сразу стали их искать.
