Кундалини-йога. Змеиная Сила - Вудрофф (Авалон) Джон (Артур) (библиотека электронных книг txt) 📗
Контролируя чувства, начинай Гаятри-Садхану не в нижних, а в самом высшем из шести центров, в Аджне, между бровями. Уже нет необходимости в трудностях проникновения в Чакры снизу. Фиксируй ум на Господе-Творце в самом высшем центре. В Эфире (Акаша) пребывает сущность высшего Атма. Там и в двух низших центрах происходит наслаждение с Творцом. Соединение Дживы и Пракрити в Упанишадах называется «медом» (Мадху). Садханой в Аджна-Чакре достигается очищение бытия (Бхава-Шуддхи), за которым приходит и чистота речи. Здесь Йога (соединение) с высочайшим божеством, которое всезнающе. Он, свободный от всех беспокойств тела и ума, достигает состояния за пределами Гун, то есть состояния высшего Брахмана».
Завершим обзор этой критики традиционным индийским изречением:
«Спорить о религии (Дхарме) с другим человеком – признак ограниченности ума. О Господь! С какими бы чувствами или в каких бы формах веры мы ни взывали к Тебе, – Ты этим доволен».
Какие бы ни были различия между Упасаной и Йогой – по форме или по методу, – но все индусы с древних времен стремятся к общему итогу в соединении с тем светом сознания, который – за пределами света Солнца, Луны и Огня.
Каковы же главные принципы, лежащие в основе вышеописанной практики Йоги? Каким образом пробуждение Кундалини и ее соединение с Шивой приводит к состоянию экстатического соединения (Самадхи) и возникающему при этом духовному опыту? Читатель, понявший основные идеи предыдущих глав, будет готов принять дающийся здесь ответ.
Раньше уже говорилось, что есть два направления Йоги – Дхьяна-Йога (или Бхавана-Йога) и Кундалини-Йога, изложенная здесь, и что между ними есть существенное различие. В первом случае экстаз Самадхи и отрешенность от мира достигается чисто умственным процессом (Крийя-Джняна) с помощью, возможно в первых стадиях, вспомогательных упражнений Мантра или Хатха-Йоги (другой Хатха-Йоги, чем та, которая используется для пробуждения Кундалини). Во втором случае имеется в виду та Йога, в которой творческая сила всего тела – Кундалини – действительно соединяется (в теле) с Господом сознания, и это производит тот же результат, что и в Дхьяна-Йоге. Йогин пробуждает эту силу, ведет ее к Господу Шиве и через Нее наслаждается соединением с Ним. Это Она дает йогину Джняну знание, потому что она сама по своей природе Джняна. Дхьяна-йог достигает высшего состояния своими собственными размышлениями и получает то, что они могут ему дать, но не испытывает наслаждения от соединения с Шивой через его фундаментальную телесную силу. Обе Йоги различны как по методу, так и по результату. Хатха-йог в поисках Лайи рассматривает свою Йогу и ее плоды как самые высшие. То же самое думает и Джняна-йог о своей Йоге. Но существует общее мнение, что Раджа-Йога – самая высшая форма Йоги.
О Кундалини так много говорится, что многие желают познать Ее. Изучая теорию этой Йоги, я часто спрашивал себя: «Можно ли без всего этого достичь чего-либо?» Ответ Шастр такой: «Это зависит от того, какова ваша цель, и от ваших сил». Если вы хотите пробудить Кундалини-Шакти и насладиться блаженством соединения с Шивой и Шакти через нее или же если вы хотите достичь сопутствующих этому сил, то ясно, что успех может быть достигнут только посредством описанной здесь Йоги. Но если у йогина есть возможность достичь освобождения без Кундалини, тогда в этой Йоге нет необходимости, и освобождение может быть достигнуто самой лишь Джняна-Йогой через отрешенность, а покой ума реализуется без всякой помощи со стороны Кундалини. Но совершенное освобождение (Нирви-Кальпа Самадхи) может быть достигнуто только этим путем посредством Раджа-Йоги, в которой Кундалини-Йога является предварительным методом.
Самадхи можно достичь как путем почитания, так и путем познания. И действительно, самое высокое почитание (Пара-Бхакти) ничем не отличается от познания. И то и другое – постижение. Дхьяна-йог не пренебрегает своим телом, зная, что и ум и материя действуют друг на друга. Пренебрежение телом и тем более умерщвление его скорее приведет к еще большей хаотичности игры воображения, чем к духовному опыту. Однако Дхьяна-йог не занимается специально телом в такой большой мере, как Хатха-йог. Можно быть преуспевающим Дхьяна-йогом, но быть при этом телесно слабым, больным и жить недолго.
Когда такой йог умирает, его тело заканчивает свое существование, но не он сам. Он не может умереть по своей воле. Экстаз, который он называет освобождением при жизни, – это не то состояние, которое (как мне было сказано) есть настоящее освобождение. Он может быть спокойным субъектом, равнодушным по отношению к страдающему телу, из которого он ускользает только при смерти. Только тогда он и освобождается. Его экстаз имеет природу медитации, которая уходит в пустоту (Бхавана-Самадхи), происходя посредством устранения колебаний мысли (Читта-Вритти) и отвлечением от мира. Это тот (чисто умственный) процесс, в котором поднятия центральной силы тела не происходит вообще. Ум, являющийся порождением Кундалини, успокаивается вместе с его мирскими желаниями, и с сознания снимается та вуаль, которую создает функционирование ума. А в Лайя-Йоге сама Кундалини, пробужденная йогом (для такого пробуждения нужно его активное участие), дает ему это просветление. Но может возникнуть вопрос: зачем работать над телом и его центральной Силой, идти на большой риск и вовлекать себя в трудности? Ответ уже дан в утверждении о достоверности и легкости постижения через Силу, которая есть само познание, с помощью которого достигают и Сиддхи, и конечного наслаждения. Этот ответ можно считать фундаментальным принципом Шакта-Тантры.
Шакта-Тантра стремится дать и оба вида наслаждения – в этом мире, и в том, следующем мире, – и освобождение из всех миров. Она претендует на то, что основана на глубоком принципе истины. И если окончательная реальность единственна и существует в двух аспектах – неподвижности наслаждения собой в свободе от всех форм и наслаждения объектами; как чистый дух – и как дух, воплощенный в материи, то тогда полное соединение с реальностью требует такого соединения в обоих его аспектах. Надо познать и «здесь» (Иха) и «там» (Амутра).
Если это правильно понять и правильно практиковать, то можно найти истину в доктрине, которая учит, что человек будет делать наилучшее в обоих мирах. В действительности нет несовместимости между двумя мирами, и предусматриваемое действие находится в согласии со вселенским законом проявления. Лживо то учение, которое утверждает, что счастье в будущем может быть достигнуто пренебрежением его поисками здесь и теперь или намеренным поиском страданий и самоистязаний. Это единый Шива проявляется и в форме высочайшего наслаждения, и в форме человека с его человеческой жизнью, в которой смешались страдание и наслаждение. А счастье здесь и теперь и блаженство освобождения здесь и теперь – и в будущем – могут быть достигнуты, если единство этих двух аспектов Шивы будет реализовано в каждом человеческом деле. Это может быть достигнуто, если каждая человеческая функция будет выполняться как религиозный акт жертвы и почитания.
В древнем ведическом ритуале наслаждение пищей и питьем предшествовало ритуальным церемониям жертвоприношений. Каждое наслаждение было плодом жертвы и даром богов. В более высокой стадии, в жизни Садхаки, это предлагалось тому Единому, из которого исходят все дары и по отношению к которому все Дэвата являются низшими, ограниченными формами. Но из этого тоже проистекает дуализм, от которого свободна высочайшая монистическая Садхана Адвайта Шакта Тантра. Здесь индивидуальная и общемировая жизнь рассматриваются как одно. Поэтому тантрический Садхака, когда он ест, пьет или выполняет другую естественную функцию тела, делает это, говоря и веря «Шивохам» («Я Шива»), «Бхайравохам» («Я Бхайрава»), «Coахам» («Я – Она»). Это не просто обособленная индивидуальность, которую радуют эти акты. Это Шива, действующий в нем и через него.
Так он познает, – как было хорошо сказано, – что его жизнь и игра всей его деятельности – это не какая-то отдельная вещь, которой можно эгоистически следовать для своего собственного отдельного спасения, чтобы через радость ухватить что-то от своей собственной жизни, силой, без чьей бы то ни было помощи и с чувством своей отдельности. Но вся жизнь и все действия постигаются как часть божественной деятельности природы (Шакти), проявляющейся и действующей в форме человека. Он реализует в пульсирующем биении своего сердца ритм, который трепещет в нем, как признак вселенской жизни. Пренебрегать нуждами тела или отрицать их, думая о них как о чем-то небожественном, – это значит пренебрегать и отрицать ту великую жизнь, часть которой тело и его потребности оставляют, и искажать учение о единстве всего и окончательной тождественности материи и духа.
