Во сне: теория заговора (ЛП) - МакКенна Джед (читать лучшие читаемые книги txt) 📗
Не то чтобы ее визит был неожиданным. Я знал, что мы скоро мы увидимся, а в доме полно фотографий, так что ее легко было узнать. Она была дома на Рождество, но я уезжал в Гондурас, и мы разминулись. Я встал, готовый обнять ее и выполнить все положенные при встрече формальности, но она промчалась мимо и навалилась на Майю, которая казалась не менее счастливой от этого воссоединения, а я вспомнил об их прежней нежной дружбе.
Когда они утихомирились, мы сели. Я предложил ей домашнего вина в стакане для сока, и она согласилась. Она в чрезвычайно энергичном настроении, которое радикально отличается от привычного мне состояния и в этом умиротворяющем домике выглядит извращенно неуместным.
— Я сюда всего один раз заглядывала, — сказала она, — и теперь тут намного уютнее. Вы сделали ремонт, я так думаю. Свет не включаете?
— Мне нравятся камин и свечи.
— Вы как Иеремия Джонсон или кто-то вроде него. Надеюсь, в тот дом часто заглядываете. Приводите Майю. Может, здесь чем-нибудь займемся, спустимся в город пообедать и чего еще.
— Я уже бывал в городе [cлова Иеремии Джонсона из одноименного фильма. — Прим. перев.], — говорю я, но она не замечает аллюзию. — Твоя мама говорит, ты собираешься в колледж искусств, чтобы стать кинематографистом. Как с этим дела?
Отвечая, она гладит Майю, и мы пьем вино. На самом деле она каким-то образом посещает две школы искусств, но я не улавливаю деталей, однако самое главное, что она использует эти школы скорее ради собственных планов, чем торит путь к званиям, которые произвели бы должное впечатление на будущих работодателей. Вместо того, чтобы тратить время и деньги на выполнение бессмысленных требований, она подходит к выбору курсов, инструкторов и ресурсов избирательно, у нее собственные цели. Для меня это звучит намного разумнее, чем погоня за дипломом в долговую яму. Пришел, взял, что нужно, и ушел.
— Помнишь, как мы проводили время в Мексике? — спрашиваю я.
— Ага, кое-что. Помню Майю и дом, где мы жили, бассейн и фонтан с дельфином. Помню дедушку, это был последний раз, когда я его видела. Помню ваши книги и как мы работали вместе с мамой и готовили вопросы для вас.
— Кое-что из этого попало в книгу. Я очень признателен тебе за помощь.
— Ага, я читала. Отлично получилось. Сейчас тоже пишете?
— Нет, не совсем, только для себя. Не так уж много осталось сказать. Так чем ты занимаешься в этих своих школах?
— Вот, — сказала она застенчиво, — это как-раз то, о чем я хотела с вами поговорить.
Она поделилась своими планами поучаствовать в литературном проекте, а я кивнул и задумался. Ее идея была небезынтересной. В конце концов, она ушла домой, а я погрузился в глубокие раздумья.
^ ^ ^
Во сне нет знания за пределами Я-Есть, только антизнание — знание того, чего нет. За пределами этого я могу толковать абстракции так, как мне будет угодно, и раскладывать обрывки толкований таким образом, чтобы на результат было не слишком противно смотреть. При изучении реальности грандиозное прозрение невозможно. Никто никогда не видит состояние сна отчетливо, потому что здесь ничего нет. Я могу объяснить сон и знаю, что прав, насколько это вообще возможно, но никак нельзя подняться выше бесконечно снижающейся петли толкований мета-сна. Единственное твердое основание, которое можно найти, — это истина, а единственное место, где ты находишь истину во сне — нигде.
Мне и правда больше ничего не остается, как играть с Майей — богиней иллюзии, а не собакой, — что, как она немедленно мне напомнила, и было единственным содержанием моих занятий. Все мои гениальные игры с идеями продолжают развлекать меня, но я по-прежнему сижу посреди нигде, а Майя — выбери сам, какая из них, — мой единственный друг. Я не уникален в этом отношении: то же актуально для любого человека, и разница лишь в том, знает он об этом или нет.
Здесь некуда идти, потому что негде быть. Эволюция — это просто название, которое мы даем иллюзии движения, а мудрость — просто мираж. Несмотря на все разговоры о пути, продвижении и росте, никто не сдвинулся и на миллиметр. Ты возникаешь в парке аттракционов, играешь в игры, катаешься на лошадках, а когда все закончено, уходишь тем же путем, каким пришел. Никогда не было ни одного шанса на что-то повлиять, потому что ты был такой же иллюзией, как и все остальное.
Когда бы мы ни оказались в этом дворце зеркал, все отражается настолько криво и искаженно, что неважно, насколько тщательно мы сосредоточиваемся и насколько хорошо мыслим — нам никогда не наполнить это смыслом. Мы допускаем, что зеркала отражают что-то реальное и если бы только мы могли успокоиться, взять все в свои руки, эти образы перестали бы расплываться и попали бы в фокус. Но мы никогда не можем увидеть вещи такими, какие они есть, потому что ничто не является тем, чем на самом деле является, и никакие самые упорные размышления или успокоение ума не могут сделать что-то из ничего.
Если бы двери восприятия были чисты, все предстало бы человеку таким, как оно есть — бесконечным. Ибо человек запер себя сам и видит все вещи через узкие расщелины своей пещеры. (Уильям Блейк)
Возможно, блейковские двери восприятия следует понимать как искажающие слои эго. Единственный способ видеть ясно — не очищать их, а устранить. Потом, когда их больше нет, ты узришь бесконечное, но как же так? Отлично, это бесконечное. И все дела! Итак, ты возвращаешься назад к веселой, хотя и нереальной реальности, которую покинул, чтобы иметь возможность узреть бесконечно неинтересное бесконечное, и — сюрприз — ты не можешь вернуться домой. Ты продал сон о чем-то за истину ничего, а теперь хочешь вернуть свое. Но ты не можешь им обладать.
Не то чтобы ты снова хотел попасть под чары заклятия, ты просто не хочешь скучать. Может, тебе лучше вернуться в Матрицу и стереть память об истине, но без серьезной травмы головы это уже невозможно. Ты сделал шаг из театра, парка аттракционов, сна, видеоигры и обнаружил, что снаружи скучно и что скука — это единственный настоящий враг, так что теперь ты крадешься назад и пытаешься заново внедриться в пространство сна, которое некогда называл реальностью. Это нелегко, но если даже ты сумеешь слегка одурачить себя, дважды подумай, стоит ли возвращаться, ведь тебе будет лишь чуть менее скучно. Ты сможешь в некоторой незначительной степени принимать участие, в некоторой незначительной степени иметь цель, в некоторой незначительной степени наслаждаться драмой. Однако тебе придется прилагать усилия или, по крайней мере творить иллюзию усилий, потому что стоит тебе замедлиться или позволить глазам сфокусироваться на какой-то точке хоть сколь-нибудь надолго, как эта вещь начнет растворяться. Никогда не фокусируйся — вот ключ. Пусть зрение блуждает и пусть сонное состояние сгущается обратно.
Как ни иронично, тебе придется учиться подпитывать и обхаживать иллюзию, из которой ты стремишься вырваться. Она чрезвычайно слабая, как сон, когда ты не устал. Ты ложишься, закрываешь глаза и пытаешься позволить сну охватить себя, но не можешь снова уснуть. Любая мысль, любой звук, любое беспокойство — и вот тебя снова охватывает тревога, а утонченный мир сновидения исчезает, как будто его никогда и не было.
^ ^ ^
Давай потратим пару минут, чтобы доказать раз и навсегда, что никакого Бога нет. (Шутка, это займет еще меньше времени).
Я Есть — единственное, что известно разумному существу. Нет никого свыше, кто знал бы что-то, чего не знаешь ты, потому что ни одно сознательное существо не может знать больше, чем Я Есть. Ни у кого не может быть другого знания, потому что нет другого знания, которое можно обрести. Это не твое ограничение, нечеловеческое ограничение, это ограничение сознания. Никто не может знать что-то еще, кроме Я Есть, так откуда тут взяться Богу? Может ли существовать высшее существо, которое знает не больше твоего или моего? Высшее существо, которое целиком полагается на верования? Другими словами, бредит? Разумеется, нет. Стоит нам отбросить возможность знания, как мы отбрасываем возможность существования Бога. Вот так просто. Нет Бога, нет высших существ, нет всезнающих или посвященных любого рода. Но не трать понапрасну слезинку на Бога или Аллаха или кого угодно еще, кто, как ты думал, существовал там, наверху. Истина намного лучше, чем сказочные истории.
