Дельфания - Лермонтов Владимир Юрьевич (хорошие книги бесплатные полностью TXT) 📗

— — Недаром древние строили пирамиды, видимо, они знали, что эти сооружения являют собой некое изображение структуры вселенной.

— Конечно, Владимир, пирамиды вселенной своими вершинами упираются в разумный центр мироздания.

— Неужели это так? Как красиво и как просто, мне же всегда вселенная казалась хаотичным движением звезд, которые образовались в результате глобального взрыва.

— Ну ты сам подумай, может ли взрыв создать что-нибудь?

— Вообще-то нет, но ведь нас так учили. Я помню, что еще в Библии говорится о каких-то водах, которые Бог отделил друг от друга. Там, кажется, была вода над твердью и вода под твердью.

— Во вселенной есть две основы информационных процессов: литий два о — информационная основа всех звездных процессов и аш два о — информационная основа всех биологических процессов.

— Дельфи, постой, для меня это все слишком сложно. Можно как-нибудь попроще?

— Попроще, Владимир, пойми главное, что вначале движется информация, которая создает энергию, из которой получается материя за счет уплотнения энергии. Представь, например, что море — это энергия, так вот, чтобы получить такой камень, — и Дельфания взяла в руки булыжник, — нужно уплотнить это море.

— Ты хочешь сказать, что материя получается из энергии?

— Конечно!

— Я знаю, что материя содержит в себе колоссальную энергию, об этом написано даже в древних трактатах, например, в ведах.

— Правильно, Владимир, только чтобы получить материю, нужно было прежде уплотнить в девяносто миллиардов раз энергию. Поэтому и содержится столько энергии в материи.

— Дельфи, прости, но это слишком заумно, объясни мне вот что, как образовалась жизнь на земле?

— Вода — и есть аккумулятор информации, в ней записана программа создания жизни, и как тол4ко этой воды становится достаточно на планете и на планете к тому же образуются подходящие условия, в воде начинают происходить процессы образования простейших одноклеточных организмов.

Дельфания, увидев на моем лице сосредоточенность, продолжила:

— Представь, что море — это некий разум, который в определенное время и при определенных условиях начинает действовать — то есть создавать клетку, и так далее.

— Но откуда в море, в воде может быть разум? Это ведь просто вода?

— Из главного центра управления вселенной поступает информация в море, оно — как бы компьютер, который связан с главным компьютером. Главный компьютер посылает информацию и управляет всеми процессами на земле.

— Знаешь, Дельфи, ты извини, но как-то в твоей интерпретации исчезает романтика, поэтичность что ли? Только ты не обижайся, но меня, мой разум и душу режут слова, когда ты говоришь «компьютер», «программы», «энергия»! Во всем этом будто нет души, нет сокровенности, нет тайны, что ли? Не знаю. Я чувствую себя роботом, которым управляет хотя и очень умный, но бездушный программист, как ты называешь Бога. И Библия становится не таинством, а учебником по физике.

Я встал и начал прохаживаться около костра. Мне нужно было собраться с мыслями, ибо то, что рассказала Дельфания сегодня, разрушало мое представление о вселенной.

— Если, как ты говоришь, вселенная — красивый цветок, почему же мы видим ее как хаотично разбросанные звезды, галактики?

— Мы смотрим на нее под углом, сбоку, и потому она кажется нам хаотичной. Если бы могли посмотреть на нее сверху, то увидели бы прекрасный шестилепестковый цветок, сотканный из звезд.

В воздухе запахло напряжением, не знаю почему, но раздражение наполнило мое сердце без остатка. Мне хотелось услышать что-нибудь действительно красивое и поэтичное, а услышал я нечто бездушное, делающее меня песчинкой, которую высший разум ведет куда Ему нужно и делает со мной что Ему нужно. Возможно, она и права, но изменить взгляд на вещи, который устоялся уже многие годы в моей голове, было трудно. Я отвернулся от Дельфании, которая молчала, пока я расхаживал и складывал сушняк, чтобы чем-то занять себя и успокоиться. А когда я обернулся, то еще больше расстроился — место Дельфании было пусто. «Вот глупец! — ругал я себя, — в который раз твоя вспыльчивость приводит к неприятностям», — и бежал к берегу в надежде, что Дельфания еще не ушла в море. Я бежал, понимая, что все-таки обидел ее, понимая, что во мне уже как-то незримо и незаметно зародилось чувство. Чувство, которое ни с чем другим не спутаешь и которое приходит тогда, когда его действительно совсем не ждешь.

Я стоял у темного моря и кричал: «Дельфи! Прости! Вернись!».

Глава 10. ОДИНОЧЕСТВО

Не нужно объяснять, что весь следующий день я провел в ожидании вечера в страхе: вдруг она так обиделась, что теперь вовсе не придет? Было уже совсем темно, я стоял у берега и вглядывался в черную даль. Луна то появлялась, то исчезала из-за облаков, скользящих по небу. Дул несильный ветер. По морю гуляли барашки. Я думал о том, что и раньше мне казалось, что море — это некий глобальный разум, в котором хранятся таинственные знания, но только было не ясно, как к ним прикоснуться. Присутствие некоего разума или вообще присутствие чего— то в этой бездне воды особенно ощущалось именно в вечерние и ночные часы, когда перед тобой разверзалась черная бесконечность: то тихая и неподвижная, то свирепая и беспощадная. Миллиарды лет назад Земля была покрыта водой, в которой совершилось самое главное таинство вселенной — зарождение жизни. Как это было? Как начались первые химические реакции, которые привели к появлению клетки? Тут я вспомнил, как российский ученый, занимающийся проблемой превращения неживой материи в живую, сказал, что пришел к однозначному выводу: живая клетка создавалась не по частям, а целиком сразу. А это значит, что КТО-ТО заранее должен был разработать модель создания жизни, а потом и запустить программу, когда для ее исполнения, будут подходящие условия. Выходит, море — не только лаборатория, где происходит собственно сам процесс сборки клетки, но еще и аккумулятор информации-программы, по которой будет совершаться сборка матрицы живой материи. Действительно, интерпретация, которую дала Дельфания, не имеет ничего общего с тем, что я слышал и читал прежде, а главное, ее модель вселенной воистину стройна, гармонична, расставляет все по своим местам. После ее объяснения мироздание выглядит и разумным, и красивым, и понятным. Да, исчезает тайна, которая позволяет витать фантазии в бесконечных просторах, но, возможно, всякая раскрытая загадка приносит с собой не только радость победы от достижения очередного рубежа знаний, но и некое разочарование, потому что теперь все объяснено, разложено по полкам, формулам, рецептам. Успокаивает лишь то, что секретов этих достаточно во вселенной, а значит, всегда будет о чем помечтать и всегда будет почва для фантазии и поэзии.

Я стоял, и мысли потоками двигались в моем сознании так, что, вернувшись на землю и взглянув на часы, я увидел, что уже далеко за полночь, а Дельфании все нет. Сердце заныло и стало так пусто и одиноко на душе, что захотелось выть на луну. Неужели обиделась? Или что-то иное не позволило ей сегодня прийти? Почему вчера она исчезла так внезапно и без объяснений? Спать не хотелось, стало прохладно, я вернулся к очагу, в котором тлели угли. Ассоль разлеглась у палатки и видела десятый сон. И в который раз я позавидовал ей, не знающей душевных мук и человеческих переживаний. Я оделся потеплее, взял коврик и вернулся к берегу. Потом сел на коврик в позе лотоса, закрыл глаза и начал делать дыхательные упражнения, чтобы сбросить внутреннее напряжение и заполнить пустоту в сердце верой и надеждой. Затем я стал кон— центрироваться на море и как бы посылал в него луч мысли: «Дельфания, где ты? Что с тобой? Почему ты не пришла сегодня? Ты обиделась?».

Вдруг я услышал треск, доносящийся из моря, и открыл глаза. В темноте, в тридцати метрах от берега, я увидел спину дельфина, который высовывал морду на поверхность и издавал характерный звук. Он, видимо, максимально приблизился и ходил передо мной взад и вперед. Я взволнованно встал, вслушиваясь в его звуки, и следил, насколько это было возможно, за его движениями. «Что ты хочешь мне сказать? — спрашивал я дельфина. — Что-то случилось с Дельфанией? Что с ней?» Я спрашивал, а дельфин плавал и трещал. Я ничего не понял из его «слов», однако я был убежден, что он приплыл сказать мне что-то о Дельфании. В это мгновение я посетовал на то, что не взял у Дельфании уроков по дельфиньему языку. Еще над ней смеялся, когда она училась разговаривать.